Российская знаменитость собирается сняться в украинской мыльной опере
Алексей Кортнев — многостаночник. Сыграл в сериалах «Ростов-папа», «Московская сага» и «Другая жизнь», на пару с Игорем Угольниковым писал сценарии к комедийному шоу «Оба-на», режиссировал первые программы Леонида Парфенова, создал вместе с Валдисом Пельшем группу «Несчастный случай». Кстати, однажды Алексей пообещал, что озолотит того журналиста, который в сотый раз спросит, почему его группа называется «Несчастный случай»? «ФАКТЫ» попытались это проверить…
- Алексей, ваша группа называется «Несчастный случай». А ведь еще капитан Врунгель, помнится, говорил: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет»…
- Мне этот вопрос задавали уже пять тысяч раз!.. Ничего оригинального не скажу, поскольку это тайна, покрытая мраком веков. Честно, не помню, почему мы назвали группу именно так, поскольку было это 23 года назад. Но такое название нам совершенно не помешало в плавании. Слава Богу, каких-то неприятностей на творческом пути мы не встречали, так что, видимо, капитан Врунгель ошибался.
- В детстве мультфильмы любили?
- Почему любил?! Я и сейчас обожаю сидеть со своим сынишкой у телевизора. Недавно даже сам озвучивал мультфильм. Моим голосом говорит Джек — Повелитель Тыкв, один из главных героев популярного американского мультика «Кошмар перед Рождеством». Я в детстве знаете кем хотел стать?
- Неужели мультипликатором?!
- Нет, у меня была очень экзотическая мечта: я хотел быть… аквалангистом-фотографом. Моей настольной книгой в то время был семитомный сборник «Жизнь животных». Ужасно любил разглядывать картинки! К радости или к сожалению, аквалангистом так и не стал, да и фотографировать нормально не научился! С аквалангом погружался под воду всего один раз в жизни, и то с инструктором.
- Вас, как и всех детей, в детстве на табуретку ставили, чтобы вы стихи читали, песни пели?
- Нет. Я всегда отличался завидным ростом и мне не приходилось становиться на табуретку: читал стихи стоя на полу. Более того, меня никогда не заставляли давать концерты перед гостями. Я сам это дело очень любил. И, надо сказать, сейчас наблюдаю такую же, а, может, даже большую тягу к публичным выступлениям у своего маленького сына Арсения. Ему два с половиной года. Когда в квартире собирается больше двух человек, он залезает на кресло, берет в руки плюшевую гитару и горланит песни.
- Вы свои первые аккорды тоже на плюшевом инструменте выдавали?
- Нет, моим первым инструментом была папина семиструнная гитара. Появилась она в семье еще до моего рождения. А мне, когда я учился в седьмом классе, родители купили немецкую гитару «Резоната» в магазине «Лейпциг». В то время это был просто легендарный магазин. Раз в месяц туда привозили гитары, за которыми выстраивалась очередь, как в Мавзолей. Моя «Резоната» была классической гитарой, с нейлоновыми струнами, но очень хорошего качества. В те времена стоила восемьдесят рублей!
- Недешево! Наверное, пришлось за это целую четверть отучиться на одни пятерки?
- Нет. Я всегда учился практически на одни пятерки. Просто родители убедились в том, что я всерьез решил заняться музыкой, и не стали этому противиться. Мои папа и мама были математиками по образованию, но вместе с тем очень творческими натурами. На любительском уровне занимались искусством: отец долгое время был участником и солистом Академического хора Московского энергетического института, мама тоже пела в вокальном ансамбле.
Поскольку раньше считали, что музыка может быть лишь увлечением в жизни, я совершенно сознательно пошел учиться в Московский государственный университет, параллельно писал песни и поступил в студенческий театр при МГУ. Только когда развалилась советская система, стало ясно, что, отдаваясь любимому делу, можно даже зарабатывать на жизнь. До этого я честно зубрил алгебру и геометрию и собирался всерьез заняться математикой.
- Тогда-то, в институте, и стали писать песни?
- Первые мои произведения, по рассказу родителей, я создал еще в совсем юном возрасте, сидя на горшке. Пел какую-то белиберду обо всем, что видел вокруг. Фантазировал. Лет в шесть-семь, сидя на даче с бабушкой и дедушкой, записывал какие-то песни: «В одной квартире жили котенок и щенок. Приятелями были котенок и щенок… » Очень хорошо это помню!
- А любовная лирика когда наружу поперла?
- Любовной лирики, надо сказать, я чурался очень долго. Боялся вторгаться в эту область — был уверен, что ничего интересного и нового сказать по этому поводу уже невозможно. И только где-то на втором-третьем курсе университета (тогда группа «Несчастный случай» уже существовала) мы начали придумывать романтические песенки. До этого занимались исключительно юмористически-комическим направлением.
- Слышал, у вашего коллеги по группе Валдиса Пельша был такой жуткий прибалтийский акцент, что его голос «переделывали» с помощью какого-то чудо-аппарата…
- На самом деле мы сами придумали этот прикол, а пресса с удовольствием подхватила «сенсацию». У Валдиса не было никакого акцента, это просто байка для журналистов.
- А то, что актерское мастерство помогло вам откосить от армии, тоже байка?
- Это как раз правда. Я полтора месяца просидел в сумасшедшем доме. Сначала в палате для буйных, потом — в санаторном отделении. И, надо сказать, совершенно не жалею, потому что выброшенные впустую полтора месяца — это все-таки не два года…
Внимательно прочитал книгу по психиатрии, придумал историю про рассеянное внимание, мол, не могу учиться, голова болит, суицидальное настроение. А поскольку тогда я участвовал в постановках студенческого театра, мне не составило труда все это сыграть.
- Не боялись, что можете задержаться в «дурке» надолго?
- Поначалу, конечно, перепугался. Там, куда меня сразу законопатили, «косящих» не было вообще. А потом стало любопытно…
- Знаю, сейчас замахнулись на серьезное искусство — в театре играете.
- Это комедия «Двое других» — история о похождениях трех балбесов. Мои партнеры по сцене — Андрей Ургант, отец популярного телеведущего Ивана Урганта, и певец Максим Леонидов. Пригласил меня туда именно Максим. Режиссер Андрей Тупиков, который этот спектакль придумал и поставил, — его брат. Сперва «Двое других» шел в драматическом театре Петрозаводска, а потом постановку привезли на фестиваль в Санкт-Петербург. Ее увидел Макс, загорелся идеей, позвал меня. Из спектакля сделали антрепризу, и вот уже два года мы катаемся с ней по городам и весям.
- И поете, и в кино снимаетесь, и мультфильмы озвучиваете, и в спектакле играете. Всех денег ведь все равно не заработать.
- Во-первых, перечисленные занятия — это разные грани одного кристалла. Во-вторых, должен честно признаться, я очень завистливый человек. Завидую тем, у кого денег больше, чем у меня, хотя зарабатываю достаточно. Богатым себя вряд ли могу назвать, но состоятельным — несомненно.
- Ага, и занимаетесь делом для состоятельных — пустые бутылки собираете!
- (Смеется. ) Не собираю, а коллекционирую. Вернее, коллекционировал. Вез пиво со всего мира и собирал бутылки определенной формы — вытянутые, европейские из темного стекла. Теперь мое собирательство прекратилось, потому что из этих бутылок (их больше шестисот, это точно) мы сложили целую стену между кухней и гостиной в нашем новом доме. Получилось очень красиво и пестро. Я понял, что на этом надо поставить точку в моей коллекции.
- Ради любви шли на безумства?
- Безумных поступков никогда в жизни не совершал и не собираюсь. Даже ради любви! В общении с прекрасным полом у меня всегда было преимущество перед другими юношами. Мне было легче очаровывать дам, ведь для музыканта, пишущего стихи, это, в общем-то, не составляет большого труда. Я просто играл, пел, рассказывал какие-то истории, то есть делал примерно то же, что и на сцене. Как правило, это находило отклик.
- Как-то вы признались, что были страшно влюблены в героиню, сыгравшую Красную Шапочку.
- Очень! Не думаю, что в то время хотя бы один мальчик в Советском Союзе не испытывал подобной влюбленности. Позже, когда я познакомился с Яной Поплавской, сыгравшей Шапочку, мы очень смеялись над этим. Яна, кстати, училась на одном курсе с моей второй женой Юлией Рутберг.
- Ваш брак с Рутберг вы называли «амбулаторным»…
- Мы практически не жили вместе под одной крышей, каждый занимался своим делом. При этом довольно часто встречались.
- Два первых брака, с певицей Ириной Богушевской и актрисой Юлией Рутберг, наверняка начинались как служебные романы. А с вашей нынешней женой — олимпийской чемпионкой по гимнастике Аминой Зариповой — как познакомились?
- На концерте. Ее с подругой пригласил на наше выступление в честь 15-летия группы барабанщик Паша Черемитин. Амина потом призналась, что даже не знала, кто мы такие, просто ей очень хотелось под каким-нибудь предлогом уехать со спортивной базы и весело провести вечер. Весь концерт они с подругой… проспали. Было очень забавно выступать, когда в первом ряду, среди почетных гостей, спали две девушки, вытянув вперед ноги. Проснулись они на последней песне «Что ты имела в виду?» — ее мы особенно громко играли. После этого была посиделка в каком-то кафе… Подружились, стали встречаться. Спустя три года поженились.
- У Амины столько титулов: шестикратная чемпионка мира, главный тренер молодежной сборной России. Вы себя как рядом с ней чувствуете?
- Меня это подогревает. В каждом мужчине заложен охотничий азарт. Когда ему удается заарканить такую редкую птицу, он испытывает удовлетворение. Разве нет?
- Вы ведь трижды папа?
- У меня три сына. Старший, Артемий, очень рассудителен, спокоен. Ему 18 лет, учится в Академии управления. Будет театральным и киношным менеджером. Средний, Никитка, абсолютно в стиле своего поколения: взрывной мальчик, увлекается танцами, занимается в театральном центре. Младшему, Арсению, только два с половиной года.
- Кстати, ваша легендарная прическа — это дань моде или?..
- Это выпадение волос.
- Сейчас ведь операции разные делают, можно шевелюру как у Леонтьева нарастить.
- Я, честно говоря, плевать на это хотел! Мне нравится ходить без лишнего обременения на голове. К своей внешности отношусь совершенно спокойно.