Вчерашний день судебного процесса над подозреваемыми в убийстве журналиста Гонгадзе начался с очередного притеснения представителей СМИ. Судья Ирина Григорьева разрешила войти в зал лишь десяти журналистам, хотя, как выяснилось позже, в зале были пустые стулья. А дальше началось очередное позорное представление.
Зачитав медицинские справки о состоянии здоровья подсудимых (напомним, что прошлое заседание было прервано в связи с ухудшением самочувствия Протасова и Поповича), председательствующая любезно осведомилась у 32-летнего Александра Поповича, как он сейчас себя чувствует. Подсудимый (молодой человек крепкого телосложения в кожаной куртке, сидевший среди публики, поскольку находится на подписке о невыезде) пожаловался на то, что по дороге в суд у него снова носом пошла кровь. «Обследование проходили?» — поинтересовалась судья. «Сделал кардиограмму, но результат будет только через два дня, — сказал Попович. — Прошу отложить заседание, пока врачи не решат, могу ли я участвовать в процессе. А сейчас так голова болит!». Отвечая на вопросы судьи, Попович даже не думал вставать со стула.
В это время к председательствующей обратилась мать погибшего журналиста Леся Гонгадзе, за несколько часов до начала слушания приехавшая в столицу из Львова. Раньше она неоднократно заявляла, что не хочет участвовать в процессе, поскольку считает «суд над исполнителями без заказчиков фарсом», но в конце концов, получив специальное приглашение судебной коллегии, решила приехать, чтобы сделать открытое заявление для суда и прессы.
- Пани судья, я очень плохо себя чувствую, — обратилась к председательствующей Леся Гонгадзе. — Мне 62 года, давление 220… Разрешите мне сказать, и я выйду на свежий воздух.
- Нет, мы сначала должны рассмотреть ходатайство Поповича, — отрезала судья.
Ирина Григорьева, следуя, по ее словам, «порядку процедуры», уточнила анкетные данные потерпевшей, потом, обстоятельно взвешивая каждое слово, представила вновь прибывшей участнице процесса остальных, вслух зачитала ее права и обязанности. Дальше произошел такой разговор.
- Теперь можно я скажу? — взмолилась Леся Гонгадзе. — Боюсь, что сейчас упаду, не выдержу.
- Вы, может быть, тоже хотите прервать заседание по состоянию своего здоровья? — поинтересовалась судья.
- Нет, нет! Я только прошу разрешения сделать заявление и выйти на свежий воздух. Пани судья, поймите меня как женщина. Дело в том, что в другой раз я не смогу приехать в Киев, у меня нет на это ни здоровья, ни средств.
- Что касается средств, то, согласно закону, суд возместит вам материальные издержки на железнодорожные билеты, — нарочито медленно цедя слова, отвечала Григорьева. — А по поводу заявления… (здесь судья обратилась к остальным участникам процесса. — Авт. ) вы не против выслушать заявление потерпевшей?
Поднялся старший из трех прокуроров: «Не следует ее слушать, пока не будет решен вопрос об удовлетворении ходатайства Поповича!»
Присутствовавшие в зале народные депутаты попытались возмутиться нечутким отношением к пожилой женщине, но Григорьева пресекла это на корню: мол, здесь говорят только участники процесса, а публике слова никто не давал.
И все-таки Лесю Гонгадзе выслушали. Она сказала то, что, в общем-то, говорила уже много раз: что требует вызова в суд указанных ею свидетелей (в большом списке значатся Владимир Литвин, Леонид Кучма, Виктор Ющенко, Леонид Деркач), проведения дополнительной ДНК-экспертизы. Со слов матери было понятно, что она до сих пор не верит, что «таращанское тело» принадлежит ее сыну. Леся Гонгадзе даже привезла с собой туфлю Георгия.
- Ступня того тела из морга, по крайней мере, на два размера меньше! И потом, где же голова моего сына? Если они его действительно убили, — кивнула мать в сторону железной клетки, — то должны знать, где она. Пока не будет установлено точно, что убили Георгия, я к этим людям претензий не имею.
Леся Гонгадзе вытерла слезы и, как обещала, удалилась из зала. Едва потерпевшая вышла, судья огласила решение об удовлетворении ходатайства Поповича и объявила перерыв до 16 февраля.
Выйдя в коридор, журналисты наткнулись на главу Секретариата Президента Олега Рыбачука, который жалел, что опоздал к началу заседания. Глава Секретариата заявил, что прибыл в суд для того, чтобы выразить возмущение Президента Виктора Ющенко тем, что процесс проходит «непрозрачно и непублично». По словам О. Рыбачука, это «позорное судилище» — издевательство не только над мамой, над журналистами, а над всем украинским народом. Глава Секретариата напомнил, что Президент ранее устно призвал суд вести процесс максимально открыто. Письменное же обращение Виктора Ющенко к судье может быть расценено как давление…