23 марта выдающемуся шахматисту исполнилось 75 лет
Виктор Корчной — явление в шахматной истории уникальное. Вот уже полвека он входит в число сильнейших гроссмейстеров мира. Тридцать лет назад, попросив политического убежища в Голландии, Корчной стал одним из самых знаменитых советских невозвращенцев. За матчами Корчного с Анатолием Карповым в 1978 и 1981 годах следил весь мир. Сегодня бывший диссидент — добропорядочный гражданин Швейцарии, продолжающий активную шахматную жизнь. Он совершает вояжи в самые разные точки земного шара, чтобы принять участие в турнирах. Корреспонденту «ФАКТОВ» удалось встретиться с легендарным шахматистом в Одессе, где проходил международный турнир, посвященный памяти выдающегося украинского гроссмейстера Ефима Геллера.
- Шахматные болельщики со стажем хорошо помнят жуткий скандал в Одессе в 1974 году на вашем матче с Тиграном Петросяном…
- Мы тогда играли на свежесколоченном помосте, сотрясавшемся от каждого движения. К тому же у соперника была привычка трясти ногой, когда нервничал. При счете 3:1 в мою пользу Петросян заявил, что я пинаю его ногами под столом, и отказался продолжать матч. Заявляю авторитетно: никакого противостояния под столом не было, и матч все-таки не закончился… Как показало время, мне Петросяна все же есть в чем упрекнуть.
- Чем же он вам насолил?
- Именно Петросян приложил немало усилий, чтобы выгнать меня из СССР. Судьба, правда, его потом не раз наказывала. В конце 70-х годов стартовал новый цикл. В 1979-м гроссмейстер Игорь Зайцев, помогавший Петросяну на межзональном турнире (который снова вывел его в претенденты), стал свидетелем того, как рассеялся миф о «железном Тигране». Когда после окончания турнира Петросяну сообщили по телефону результаты жеребьевки претендентских встреч и он узнал, что в первом же круге опять столкнется со мной, у него от досады навернулись слезы. Не случайно он сдался, не доиграв до конца.
Затем уже на Западе проходила жеребьевка нового первенства мира. Там судьба вновь нас свела. Причем по всем показателям преимущество тогда было на его стороне. Однако Господь рассудил иначе и дал мне выиграть этот матч. В 1982 году состоялся новый межзональный чемпионат, и Тигран Петросян впервые не вышел в претенденты. Вскоре оказалось, что он тяжело болен. Незадолго до смерти Петросян на одном из турниров подошел к журналисту из Ленинграда и попросил его передать мне свои извинения за все то зло, которое причинил. Именно поэтому я был согласен сыграть на турнире памяти Петросяна в 2004 году, куда меня приглашал Каспаров, но в последний момент этому воспротивился сын Тиграна Петросяна — Вартан. Тот самый сын, который подал в суд на свою мать ради наследства… Настаивать на участии я не стал.
- Значит, в судьбу и потусторонние силы верите?
- Однажды один экстрасенс сказал мне, что моя душа уже закончила свое развитие и больше на этом свете я не появлюсь. С экстрасенсами вообще интересно беседовать. Как-то довелось разговаривать сразу с двумя: с одним — на немецком языке, с другим — на итальянском. Так вот, один предсказывал, что я проживу больше 90 лет, другой тут же утверждал, что в ближайшее время со мной что-то случится…
- Что можете сказать еще об одном своем противнике — Анатолии Карпове?
- На самом высоком шахматном уровне мы встречались трижды. Наиболее интересный матч был в Багио. Играли до шести побед. Поединок выдался очень напряженным. Счет уже был 5:5, и тут последнюю партию выигрывает Карпов. Уступил я тогда отнюдь не нарочно: ни сознательно, ни бессознательно проигрывать не хотел. Мои помощники тогда взывали к Богу: почему, мол, он не позволил мне выиграть эту партию, а с ней и матч? Спустя 12 лет после Багио, в 1990 году, Михаил Таль, который был неизлечимо болен и знал об этом, увидев меня, подошел и рассказал некоторые интересные подробности. Ведь тогда он уже входил в команду Карпова. Таль сказал, что, если бы я выиграл матч в Багио, меня бы физически уничтожили. К этому, дескать, было все готово. Повторяю: я не хотел проигрывать ту партию. Но, кажется, сам Бог позаботился о том, чтобы я еще играл в шахматы и демонстрировал людям свое искусство. Иначе моя жизнь на Земле была бы окончена.
- Таль тоже играл против вас?
- Не только он один. С ним тогда приехали 43 человека, еще 25 добавились из советского посольства в Риме. Я называл их семидесятиголовым быдлом. В 1981-м в Мерано советская делегация опускалась до особенно низких гадостей. Было очень противно. После этого матча я сказал, что больше не буду играть с Карповым. Те матчи на рубеже 70-х и 80-х были больше политикой, нежели спортом. Шахматный талант Карпова приравнивался к жизнеспособности и верности коммунистическим идеям, а талант Корчного символизировал гниющий и дурно пахнущий капитализм.
- Интересно, что именно в тот период вы получили и самый большой в вашей жизни приз…
- Если говорить о деньгах — да. Это было в матче с Карповым на Филиппинах. Мне трудно вспомнить сколько. Если миллион был на двоих, то я получил где-то 400 тысяч швейцарских франков, а это около 200 тысяч долларов. В Мерано было что-то похожее. А что касается наших отношений с Карповым, то они у нас вполне дипломатические. Я часто говорю: ну сколько можно держать камень за пазухой, это даже как-то не по-христиански. Старался найти человеческие черты в гроссмейстере Карпове, и даже, думаю, мне это удалось. Но разговаривать нам с ним очень трудно. Во всяком случае, при встречах руки ему не подаю. Единственное, за что я ему признателен, так это за идею бежать из СССР.
Именно после моего матча с Карповым я принял решение уехать. Тот матч считаю позором для советской шахматной организации, и этого позора и унижения я пережить не смог: в декабре 1974 года принял решение бежать.
- Почему Швейцария долго не давала вам, достаточно известному в мире человеку, гражданство?
- К выходцам из СССР на Западе относились, как к медведю, с которым люди вынуждены иметь дело. Весь мир боялся СССР, вот и в Голландии мне не дали политического убежища. Можно было поехать в США, но мне туда не хотелось — пугал американский темп жизни.
- А ваши родные?
- Я покинул Советский Союз, где оставались мои жена и сын. Игоря исключили из института, а потом призвали в армию. Понимая, что если пойдет служить, то в течение многих лет не сможет последовать за отцом, Игорь отказался от призыва и в результате два с половиной года провел за решеткой. Он сидел в тюрьме в качестве заложника во время моего матча с Карповым в Мерано. Ну как можно было нормально играть в шахматы в такой садистской обстановке? Я обращался ко многим людям, президентам, парламентам мира. Брежнев мог бы составить книгу из этих петиций. Ничего не помогло.
- И все-таки вам удалось воссоединиться с семьей.
- В СССР, как правило, заставляли людей шесть лет ждать разрешения на выезд, и ровно столько лет мои родные провели в его ожидании. Они приехали в Швейцарию в 1982 году. Считается, что тюрьма и эмиграция — самые серьезные проблемы для семьи. Это действительно так. После шести лет мне пришлось разводиться с женой. Жили они во французской части Швейцарии, в Лозанне. Сейчас моя бывшая жена умерла, а сын живет там же — во французской части Лозанны. Окончил университет, имеет вполне достойную профессию — занимается компьютерным программированием. Женился на своей школьной подруге из Ленинграда. Думаю, что это проявление тоски по родине.
- Сожалеете, что сын не стал, как вы, шахматистом?
- Меня куда больше огорчает, что у него до сих пор нет детей. Я уже в том возрасте, когда очень хочется внуков.
- У вас другая семья?
- Да, я женат вторично. На Петре Лееверик. Она отсидела 10 лет в Воркуте, в печально известном советском лагере, который позже описал Солженицын в своем знаменитом романе «Архипелаг ГУЛАГ». Петра родилась в Вене, но когда закончилась война, советские делали во всей Европе все, что хотели. Она, тогда 19-летняя девушка, училась в Восточной Германии, потом уехала на родину, в Австрию, и там, в Линце, ее схватили, увезли и без суда отправили в лагерь. Ей дали 20 лет. Отсидела она 10.
- Как вы познакомились?
- Когда бежал из Союза, поначалу попросил политического убежища в Нидерландах. Не дали. Пока ждал решения, жил у своего приятеля, недалеко от тех мест, где когда-то Петр Первый изучал мореходное дело. Там меня нашел шахматный деятель из Швейцарии, пригласил на пять сеансов одновременной игры. Это был мой первый выезд. Во время одного из сеансов там сидела женщина и держала в руках «Воскресение» Толстого. Я решил, что она владеет русским, и обменялся с нею несколькими фразами. Так мы познакомились. Потом я не раз встречал ее на других сеансах и в один прекрасный день предложил ей завершить партию дома. Вскоре дом стал для нас общим. Именно фрау Лееверик была руководителем моей маленькой делегации на матче в Багио. Дома мы больше говорим по-русски, чем по-немецки, потому что мой немецкий значительно слабее английского. Поженились мы в 1992 году. Живем в небольшом городке Волен. Кстати, с ним связан один интересный случай. Было это более четверти века назад. Когда я въехал в эту квартиру, мне поставили телефон. Но не успел я включить его в сеть, как раздался звонок. Звонили из советского посольства, чтобы сообщить мне, четырехкратному чемпиону СССР, что я лишен советского гражданства. Загадочный звонок! До сих пор не могу понять, откуда «наши» узнали мой номер, ведь телефон еще не успели зарегистрировать ни в одном справочнике…
- Какой у вас сейчас паспорт?
- В 1990 году агонизирующий Советский Союз, как бы вымаливая перед смертью прощение, преподнес мне подарок: реабилитировал меня в числе 24 самых известных «врагов народа». Первый и последний президент СССР Горбачев однажды издал указ относительно возвращения гражданства. Под первым номером в списке стоял Солженицын, под 18-м — я. Как раз тогда я еще не получил гражданства Швейцарии, и если бы согласился, то меня могли бы из Швейцарии в любой момент выслать. Короче, я дипломатично отказался…
- Не устаете от шахмат?
- Случается. Считаю, что шахматист должен ежедневно работать столько времени, сколько продолжается нормальная шахматная партия. Раньше надо было обязательно заниматься пять часов. Сейчас, к сожалению, партии короче, но я считаю, что четыре часа в день уделять шахматам нужно. Устал — пойди отдохни.
- Как вы отдыхаете?
- Заряжаю батареи энергии и честолюбия. Отвлечься нужно недели на две, не брать в руки шахмат. Люблю кататься на лыжах, даже квартиру купил на зимнем курорте. Много хожу пешком. В какой-то степени это советско-ментовская привычка. Когда мне было 33 года, я на своем автомобиле врезался в машину ГАИ на Васильевском острове, в Ленинграде. Сам пострадал мало, да и прав меня за это не лишили, но после аварии к рулю не прикасаюсь принципиально. Предпочитаю передвигаться на своих двоих.
- Довольны своей судьбой?
- Недавно прочел книгу «Сценарий жизни людей». Там говорится, что у жизни каждого человека есть свой сценарий, которому он следует. Когда работал над своей автобиографией и просматривал партии, сыгранные еще в 15-летнем возрасте, с ужасом подумал о себе: «Совершенно нет таланта! Я бы этого парня в шахматный клуб не пустил». Хотел ведь в детстве быть актером, но речевые недостатки так и не сумел исправить. Музыка? Пианино дома не было. Оставались шахматы. До сих пор не пойму, как удалось набить руку и добраться практически до вершины…