Мастер показал корреспондентам «ФАКТОВ» проект памятника Михаилу Булгакову. Предполагается, что эта скульптура будет установлена возле дома-музея писателя на Андреевском спуске
Поводом к нашей встрече с известным скульптором, заслуженным деятелем искусств Украины Николаем Рапаем стало обращение в редакцию «ФАКТОВ» мастера по изготовлению резной мебели Олега Кирша. «Я работаю над серией мебели со скульптурными портретами известных украинских спортсменов: Валерия Лобановского, Андрея Шевченко, Лилии Подкопаевой и других, — рассказал мастер. — В честь недавней победы Владимира Кличко в бое за звание чемпиона мира по боксу выставил в столичном Доме культуры завода «Росток» свою работу — зеркало высотой более двух метров. На его раме — барельефы братьев Кличко. Раму зеркала я вырезал из древесины дикой груши. Она обладает редкой прочностью, в старину из нее даже стволы пушек изготовляли. Барельефы братьев Кличко для моего зеркала сделал известный скульптор-портретист Николай Рапай. В советские годы он лепил бюсты многих знаменитых людей, например, авиаконструктора Олега Антонова, хирурга Александра Шалимова, художника Николая Глущенко. В Киеве установлены созданные Рапаем памятники знаменитому тенору Анатолию Соловьяненко и выдающемуся театральному деятелю Лесю Курбасу».
- По просьбе мастера-мебельщика Олега Кирша я не только сделал барельефы братьев Кличко, но и начал работать над скульптурой Валерия Лобановского, — рассказал «ФАКТАМ» Николай Рапай. — Мне доводилось с ним встречаться — на свадьбе прославленных спортсменов Олега Блохина и Ирины Дерюгиной. Тогда, в 1970-е годы, я дружил с Ириной и ее мамой Альбиной. Нас свела моя работа: делал скульптурный портрет красавицы Ирины. И Дерюгины, и всемирно известный спринтер Валерий Борзов, скульптуру которого я также лепил, частенько приезжали ко мне в мастерскую на бывшей улице Ленина (ныне Богдана Хмельницкого) в Киеве. Я работал, а гости в соседней комнате общались, жарили на электроплитке картошку…
- Что в те годы стало толчком к созданию скульптур выдающихся украинских спортсменов?
- О, это особая история. Группа скульпторов, в которую я входил, выдвинула идею создать на Республиканском стадионе Аллею олимпийских чемпионов. Такие аллеи впервые появились еще в Древней Греции: фигуры выдающихся спортсменов запечатлевали в камне и бронзе. Высокопоставленные спортивные функционеры нас поддержали, и мы приступили к работе. Напомню, что киевлянин Валерий Борзов в 1972 году на Олимпиаде в Мюнхене завоевал две золотые медали в беге на 100 и 200 метров и серебряную — в составе команды в эстафете 4 по 100 метров. Так что я обратился к нему с просьбой разрешить вылепить его фигуру. Это требовало от спортсмена по нескольку часов в день почти неподвижно сидеть в мастерской. Но Валерий ответил: «Раз надо — потрудимся». Он произвел впечатление умного, образованного, тактичного, сдержанного человека. А какая у него была в те годы фигура! Для скульптора заполучить такого натурщика — огромная удача. С Валерием мы до сих пор общаемся.
Скульптуру Ирины Дерюгиной тоже делал для Аллеи олимпиоников, ведь там планировали поставить и бронзовые фигуры некоторых чемпионов мира. Ирина, напомню, дважды, в 1977 и 1979 годах, становилась абсолютной чемпионкой мира, была популярна и любима в народе не меньше, чем Борзов.
Когда Валерий стал встречаться со знаменитой гимнасткой Людмилой Турищевой, они приходили ко мне в мастерскую вдвоем. Впоследствии я вылепил и Людочкин портрет. Известные спортсмены пригласили меня на свою свадьбу. Праздновали ее в Ростове — родном городе Людмилы. Местное начальство расстаралось: выбрало лучший ресторан, столы ломились от яств и напитков.
- А что дарили?
- Если не ошибаюсь, одним из подарков был автомобиль «Волга».
А затем я и на свадьбе Олега Блохина и Ирины Дерюгиной погулял. Сидел рядом с Валерием Лобановским. Мы в тот вечер с ним много общались. Тренер динамовцев пил умеренно, умел поддержать беседу. Я ведь его еще с конца 1950-х годов помню, как игрок он прославился умением забивать голы с угловых. А еще у него была неповторимая манера бегать, как бы загребая руками и ногами.
- Что привозили с зарубежных соревнований прославленные спортсмены?
- Ничего дорогого они купить за границей не могли, ведь почти все гонорары забирало государство. Валерий Борзов рассказывал об участии в каких-то коммерческих соревнованиях в США. За каждый забег ему причиталось несколько тысяч долларов. Он приносил дневной заработок в гостиницу и отдавал деньги «товарищу в штатском». Тот выделял Борзову лишь несколько десятков долларов. Так что ничего, кроме импортной одежды, привезти он не мог. Другое дело, что в Советском Союзе выдающиеся спортсмены отоваривались в магазинах, закрытых для простых смертных.
- В вашей мастерской висит забавный снимок Сергея Параджанова — он водрузил себе на голову птичью клетку и голубя. Вы были знакомы с кинорежиссером?
- Дружили, но он был одним их немногих моих товарищей, которые отказались мне позировать. Сергей говорил, что, позируя, раскроет свой истинный характер. Однажды я понял, что он имеет в виду. На людях Параджанов балагурил, слыл выдумщиком. И вот однажды мы с ним полетели в Тбилиси, он пару дней водил меня по старым улочкам и кафе грузинской столицы, где родился и вырос. И вот в те дни я впервые понял, что в душе мой друг вовсе не воплощение безудержного веселья, а скорее, печальный рыцарь. Почему это раскрылось бы во время позирования? Дело в том, что, когда человек долго сидит перед скульптором, он уходит в себя, с него спадает психологическая маска, которую вольно или невольно носит каждый из нас, и на лице можно прочесть, какой он на самом деле.
- Вы ведь лепили и портрет популярного актера Сергея Юрского, который сыграл Остапа Бендера в первой экранизации «Золотого теленка».
- С Юрским мы подружились в Москве еще в студенческие годы, а его скульптурный портрет я создал, когда он уже стал известным. Сергей как раз снимался в каком-то фильме о Латинской Америке, играл диктатора. Специально для этой роли завел узенькие усики. С ними-то я и запечатлел Юрского. Он познакомил меня с выдающимся режиссером Георгием Товстоноговым, и я уговорил мэтра позировать в моей мастерской. Правда, при первой встрече Товстоногов хотел было отказаться. Он тогда приехал из Питера в Киев со своим театром на гастроли, жил в гостинице «Москва» (ныне «Украина»). Юрский привел меня к нему в номер. Товстоногов не скрывал, что позировать ему вовсе не хочется. «Внизу ждет такси, пожалуйста, поедем, здесь недалеко, одного часа мне хватит», — просил я его. «Ну ладно», — смилостивился режиссер. И вот по истечении условленного часа работы Товстоногов поинтересовался: «Ну, и что у вас получилось?» Осмотрев скульптурный набросок, заявил: «Очень даже неплохо, мне нравится». После этого десять дней подряд, откладывая все дела, по три часа мне позировал.
- Приходилось ли вам создавать скульптурные портреты лидеров Советской Украины?
- Нет. Только их родственников. Помнится, один из секретарей ЦК по сельскому хозяйству заказал портрет своей мамы. Когда он забирал работу, привез мне «цековский набор»: водку в бутылке с закруткой, красную икру, сухую колбасу — то, что было в советское время дефицитным. Выпили, он и говорит: «Вы при любой власти будете иметь работу, а вот я, если выгонят, лишусь всего».
Вообще, я всегда старался не связываться с тем, что имеет отношение к идеологии, поэтому и выбрал своим амплуа скульптурный портрет. Мне это помогало и в финансовом плане. Ведь в советские годы как было: организовывались выставки, перед открытием их посещали секретари ЦК Компартии Украины, затем — министр культуры республики. Они занимались тем, что выискивали работы, в которых, по их мнению, не совсем точно отражалась линия партии. За забракованные вещи скульпторам не платили. А у меня — портреты известных людей. К этим работам никто не придирался, многие из них государство покупало. За одну скульптуру можно было получить до 1500 рублей. Деньги немалые, хватало до следующей выставки. А проходили они примерно раз в полгода.
- Как вы получили заказ на создание памятника оперному певцу Анатолию Соловьяненко, который сейчас установлен в Киеве на Печерске?
- Ко мне обратилась вдова певца с предложением создать надгробный памятник. Но когда он уже был отлит в бронзе, женщина побоялась ставить его на могиле мужа, ведь развелось много охотников за цветными металлами. Вот и остановились на таком варианте: сделать точно такой же памятник из белого гранита. Сейчас он стоит на могиле Соловьяненко возле поселка Конча-Заспа под Киевом. А бронзовую скульптуру при содействии бывшего мэра Александра Омельченко установили в Киеве. Александр Александрович предложил сквер возле гостиницы «Украина», но мне это место не понравилось. Омельченко спросил: «А где будет лучше?» Я сказал, что во дворе дома, где жил Соловьяненко. На том и порешили.
А с памятником Лесю Курбасу вышло так: еще в студенческие годы мы с друзьями побывали на Соловках, где в 1937 году расстреляли Курбаса. Там я узнал о его судьбе и судьбах других выдающихся людей, уничтоженных сталинским режимом. Проект памятника долгое время стоял у меня в мастерской. И вот однажды приезжает режиссер Роман Балаян: «Едем показывать Курбаса Ступке». Это было в тот период, когда знаменитый актер занимал должность министра культуры Украины. Балаян рассказал: «Захожу к Ступке в кабинет, а у него на стене висит портрет Курбаса. Вот я и поведал министру о твоем памятнике». А дальше все пошло как по писаному: выделили деньги, отлили скульптуру, и сейчас она стоит в сквере на улице Прорезной.
- Надеюсь, удастся также завершить и этот проект, — Николай Павлович указал на новую работу — скульптуру Михаила Булгакова: погруженный в раздумья писатель сидит на лавке. — Это эскиз памятника, который планируют установить возле Дома-музея Булгакова на Андреевском спуске. Фигура чуть выше человеческого роста будет отлита из бронзы. Мне ее заказали Фонд содействия развитию искусств Украины с согласия Фонда и Дома-музея Булгакова, но пока недостает около 50 тысяч долларов, чтобы отлить памятник.