Известная певица дала первое интервью после того, как у нее обнаружили рак, и рассказала, что ей удалось победить страшный недуг
Популярная австралийская певица Кайли Миноуг дала свое первое интервью после того, как в мае прошлого года услышала от врачей страшный диагноз: рак груди. Эти слова были как гром среди ясного неба. В тот момент жизнь 36-летней красавицы была похожа на сказку. Она прилетела в родной Мельбурн, чтобы побыть немного с родителями перед началом самого масштабного турне в своей многолетней карьере. Все замечательно было и в личной жизни. После нескольких неудачных романов Миноуг нашла настоящего парня. Ее отношения с французским киноактером Оливье Мартинесом были идеальны. Они любили друг друга. Все шло к свадьбе, о которой Кайли давно мечтала. И вдруг — такая страшная новость. Она согласилась на интервью только после того, как врачи заверили ее, что курс лечения был успешным. В минувшую пятницу британский телеканал «Скай ван» показал в эфире беседу Кайли с известной телеведущей, любимицей молодежи Кэт Дили. Вряд ли ее можно назвать искушенным интервьюером, таким, как Ларри Кинг или Барбара Уолтерс. По мнению британской прессы, Кэт терялась, ее вопросы были порой наивны и не соответствовали серьезности темы. Зато Кайли была на высоте. Она отвечала искренне, не сдерживая эмоций. Ее естественное поведение и откровенность не только спасли передачу, но и сделали ее одной из самых рейтинговых в этом году. К сожалению, «Скай ван» не разрешил ни одному из печатных изданий в Великобритании или за рубежом публиковать текст интервью целиком. Ниже приводятся выдержки, появившиеся на этой неделе в британских газетах «Таймс», «Гардиан», «Сан», а также в агентствах Рейтер и Ассошиэйтед Пресс.
- Как ты узнала, что у тебя рак?
- Это было 17 мая прошлого года. Я прилетела на несколько дней в Мельбурн к родителям. За пару месяцев до этого я обратила внимание на то, что очень быстро устаю во время репетиций. Помню, я даже сказала своим звукооператорам: «Что со мной, ребята? Я так устаю. Может быть, я стала слишком стара?» Они меня успокоили. Но я все же пожаловалась Оливье. Он стал расспрашивать меня в деталях, как я себя чувствую, в чем проявляется недомогание. Рассказывая ему, я вспомнила, что часто покрываюсь без причины холодным потом, меня тошнит. Оливье принялся убеждать меня пройти серьезное обследование. Я сначала отмахивалась: мол, дел по горло, на носу мировое турне. Но он настоял. Сделав все, что от меня хотели врачи, я улетела в Австралию. И вот 17 мая нам позвонили домой и пригласили прийти в клинику. Папа и мама поехали со мной.
- И что сказал врач?
- Он усадил нас на диван, а потом тихо и твердо произнес: «Кайли, у тебя рак груди… » Я обомлела. Папа и мама тоже молчали. Вдруг мы все вместе разрыдались и обняли друг друга. Врач подождал, пока мы немного успокоимся, а потом начал рассказывать дальше. Он сообщил, что я вовремя прошла обследование. Рак успели выявить на начальной стадии, так что для меня не все потеряно. Необходима операция, затем длительный курс лечения. Чем скорее я соглашусь, тем лучше.
- Что же ты ответила?
- Я несколько минут пребывала в состоянии шока. Потом заявила: «Нет! Через два часа у меня самолет в Сидней. Я улетаю и отправляюсь в турне!» Понимаешь, я всегда так делаю: когда у меня возникают какие-то личные проблемы, я окунаюсь с головой в работу, чтобы отвлечься. Для меня это лучшее лекарство. Но в этот раз вмешались родители. Папа с силой прижал меня к себе и сказал: «Нет, Кайли. Никаких самолетов, концертов. Сядь и успокойся». Я в это мгновение снова почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой. Расплакалась, уткнулась папе в грудь… Мы вернулись домой. Я понимала, что должна принять решение. Очевидно, самое важное в своей жизни. А времени у меня на раздумья не было. Врач дал всего один день. Понимаешь? День!
- Как ты поступила?
- Я пошла на пляж. Хотела побыть одна, но меня догнали мой брат Брендан и Оливье. И я им за это благодарна. Не знаю, я бы, наверное, сошла с ума, если бы они не появились. Все твердила себе: «Хорошо, хорошо, ты должна бороться. Нельзя отсиживаться и предоставить кому-то решать за тебя. Время идет, нужно справиться с эмоциями, нужно бороться… » Я согласилась на операцию и уже 20 мая меня положили в клинику Святого Франциска в Мельбурне, где и удалили опухоль на левой груди. Но это было только начало. Последующие два месяца я проходила интенсивный курс радиотерапии. Два сеанса в неделю.
- Как ты себя чувствовала после них?
- Не хочу даже вспоминать! Это очень тяжело. Были дни, когда я просто не находила в себе силы встать утром с постели. Я ничего не могла делать. Обычный поход в магазинчик за углом представлялся подвигом. Но я заставляла себя совершить этот подвиг. Рак превратил меня в узницу в собственном доме! И каждый выход на улицу казался освобождением. Но хватало меня только на то, чтобы посидеть пять-десять минут в соседнем кафе. А потом сразу домой. Моя кожа посерела, глаза утратили блеск. Пройдя курс радиотерапии, я стала договариваться о следующем этапе лечения — химиотерапии. Родители очень хотели, чтобы я оставалась дома, пусть не в Мельбурне, пусть в Сиднее, но только в Австралии. А я понимала, что мне необходимо сменить обстановку. Мне хотелось в Париж, к Оливье. Он ведь не мог все время быть со мной. А я боялась его потерять. Так и сказала родителям: «Мой мужчина живет в Париже. У меня должна быть личная жизнь. А без него я ее себе не представляю. Поэтому я лечу туда… » Конечно, мама отправилась со мной.
- Это было новым испытанием для тебя?
- Мне очень не нравится слово «испытание», но иначе, видимо, не скажешь. Да, конечно. Меня согласились взять на лечение в институт Густава-Русси. На первой же консультации предупредили: после химиотерапии я вряд ли смогу забеременеть естественным путем. Господи, это было, наверное, самое страшное. Я очень люблю детей! И всегда хотела стать матерью, нарожать кучу ребятишек. Я знала, что Оливье тоже любит детей. Мы с ним много раз говорили об этом. Но последние несколько лет были такими напряженными. Мои песни, начиная со «Spinning Around», которую я записала в 2000 году, постоянно попадали в хит-парады. Концерты, записи новых хитов, разъезды… Казалось, ну вот еще одно шоу и займусь собой. Еще один концерт — и хватит.
- Сейчас ты можешь забеременеть?
- Врачи говорят, что пока об этом думать рано. И пробовать тоже. Нужно подождать еще три-четыре года, убедиться, что я здорова. Но мы с Оливье перестраховались как могли. Я согласилась на еще одну операцию. У меня взяли образцы яичника и заморозили. Впоследствии их можно будет использовать для искусственного оплодотворения. Правда, врачи предупредили, что на сегодняшний день с помощью данного метода на свет появились только два ребенка. Нам остается только надеяться…
- Ты сказала, нужно ждать несколько лет, чтобы убедиться, что ты здорова. Разве врачи не заверяли тебя, что в твоем организме больше нет раковых клеток?
- Это так. Химиотерапия была успешной, рак отступил, но никто не может дать гарантию, что болезнь не вернется. И это самое тяжелое испытание. Лечение не окончено. Да, я прошла химиотерапию в прошлом году. Последний сеанс состоялся 18 декабря. Я была так обессилена, что даже не смогла полететь домой на Рождество. Даже не знаю, что хуже — радио- или химиотерапия. От «химио» я очень похудела, весила 38 килограммов! Даже при моем маленьком росте это слишком! Пришлось обратиться за помощью к известному французскому диетологу. Но потеря веса — далеко не все. После всех этих сеансов человек начинает все забывать. Мне пришлось завести дневник, куда я записывала, когда принимать лекарства, с кем и во сколько у меня встречи. Потом начали выпадать волосы. Когда я поняла, что никакие ухищрения больше не помогают, выбрила остатки. В зеркало на себя не смотрела. Это было страшно — лысая голова, ни бровей, ни ресниц. На улицу выходила только в больших темных очках и повязанном на голове легком платке. Вау! Папарацци за мной охотились еще больше, чем в прежние времена. Желтые газеты обещали за мой снимок без косынки целое состояние. Вот они и старались поймать момент, когда ветер случайно обнажит мою бритую голову. Порой мне казалось, что я не выдержу и умру. Тогда я принялась составлять список неотложных дел, которые должна успеть сделать, пока не наступил конец. Признаюсь, там были и забавные записи. Например, поесть лангустов в Портофино и поплескаться в море, не боясь при этом папарацци.
- Неужели все дни были такими мрачными?
- Нет, конечно. Когда мне бывало легче, мы с Оливье катались на его мотоцикле по Парижу. Я садилась сзади, обхватывала его руками и забывала обо всем. А еще меня навещала Данни, моя сестра. Она приезжала из Лондона на поезде «Евростар». Первым делом врубала громко музыку и устраивала мне встряску. Но вернусь к проблемам лечения. Всю рождественскую неделю мы провели в нервном ожидании. Я вздрагивала, когда звонил телефон. Мы не знали, как врачи сообщат нам результаты обследования после химиотерапии — позвонят или придут к нам домой. Ответ сказали только в январе. Лечение прошло успешно! Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что у меня все в порядке. Что я сижу сейчас здесь и рассказываю об этом. Это доказывает, что рак не обязательно является синонимом смерти. Я говорю сейчас для тех, кто только услышал страшный диагноз. Посмотрите на меня! Я жива, чувствую себя прекрасно. Я люблю жизнь и хочу наслаждаться каждым мгновением. Хочу целоваться и обниматься с любимым. Хочу купаться в море, вернуться на сцену. И знаю, что сделаю это непременно. Я уже приступила к репетициям. Во мне столько энергии, я так соскучилась по своей работе, что порой забываю о других. На днях режиссер шоу даже остановил меня. «Кайли, ты молодец, но давай передохнем. Танцоры за тобой не поспевают! Интересно, чем тебя там врачи пичкают?» Я сначала решила, что он волнуется за меня, но потом поняла, что действительно задала слишком высокий темп. Ребята успели выдохнуться, а я только-только разогрелась!
- Значит, все прекрасно?
- Нет, Кэт. После осеннего курса химиотерапии я прилетела в Мельбурн. Там согласилась на еще один шестимесячный курс радиотерапии. Пять дней в неделю, сеанс по 10 минут каждый день. Это необходимо, чтобы чувствовать себя уверенно. И это уже не так интенсивно, как было в первый раз. Но я понимала, что действительно возвращаюсь к нормальной жизни. Не могу передать тебе, как я была счастлива, когда у меня снова стали расти волосы! Потом ресницы, брови. В конце июня я впервые вышла в свет. Это был бал, устроенный в Виндзоре сэром Элтоном Джоном. Но я не всегда чувствую себя так хорошо. Жизнь после рака — не пикник. И лечение никогда не закончится. Мне предстоят регулярные обследования, я должна принимать различные лекарства. И я не знаю, возможно, турне, которое я задолжала своим поклонникам, будет последним в моей карьере. Подобные нагрузки мне противопоказаны. Уже сейчас пришлось отказаться от некоторых номеров в шоу. Они слишком динамичные. Кроме того, в нем отсутствуют привычные для зрителей стремительные смены декораций, костюмов. Не знаю, наверное, за кулисами поставят для меня кресло…
- Слышала, что у тебя готов материал для нового альбома. Болезнь повлияла на твою музыку, стиль?
- Новые песни действительно готовы, они рассказывают о том, что мне пришлось пережить. Но я не собираюсь выдавливать слезу из публики. Пытаюсь рассказать о раке под ритм диско. Болезнь не изменила меня. И это еще один важный урок, который я извлекла для себя. Человек остается таким же, каким был. Он только чувствует все острее. Видимо, потому что находился у критической черты и вернулся оттуда. Я еще больше люблю теперь бриллианты и готова носить их постоянно. Я наслаждаюсь вкусом вина и встречами с друзьями…
Подготовила Наталия ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»