На днях Генеральный прокурор Украины Александр Медведько сообщил о возобновлении уголовного дела по факту смерти бывшего главы Министерства внутренних дел Юрия Кравченко
Ближайший помощник и адъютант Юрия Кравченко Станислав Сорока и другие близкие экс-министра опасались, что из Генпрокуратуры генерал может и не выйти — арестуют. Станислав, который провел с Юрием Федоровичем весь день 3 марта, видя, что тот неспокоен, хотел остаться ночевать на даче экс-министра в Конче-Заспе. Однако шеф жестко отказался от этого, договорившись встретиться наутро возле прокуратуры. Как Станислав Сорока рассказывал «ФАКТАМ» сразу после похорон генерала, ему тогда показалось, что Юрий Федорович, который относился к нему, как к сыну, зная о нависшей угрозе, не хотел подвергать опасности жизнь молодого человека.
Кравченко нашла жена. Не услышав привычного «я здесь», когда она, выйдя утром из душа, окликнула мужа, Татьяна Петровна отправилась искать его на улицу. Думала, гуляет с любимым псом. Мужа она обнаружила в гараже. Юрий Федорович был уже мертв. Как рассказал Станислав Сорока, примчавшийся по звонку вдовы, его шеф сидел на стуле посреди гаража, расставив ноги. Руки, как плети, свисали между ног, на полу дулом вверх стоял пистолет, опиравшийся на перекладину стула. Левой половины лица у погибшего не было, в правом виске — входное отверстие от пули. Два выстрела в голову из 9-миллиметровой «Беретты» (по другой информации — «Чезетты») шансов генералу не оставили.
Вскоре приехали сотрудники милиции, прокуратуры, СБУ, эксперты, криминалисты. Возбудили уголовное дело, перспективы которого были ясны с первых же заявлений руководителей силовых ведомств. Первым уверенность в том, что это самоубийство, высказал тогдашний председатель СБУ Александр Турчинов. Его не смущали два выстрела, признанных смертельными. Консультировавшие главу спецслужбы специалисты заверили Александра Валентиновича, что подобные случаи им известны. Представители прокуратуры тоже недолго колебались, и до Нового 2006 года уголовное дело по факту смерти Кравченко Ю. Ф. было закрыто «за отсутствием события преступления». То есть — ни убийство, ни доведение до самоубийства установить на тот момент не удалось. И это несмотря на то, что жена, коллеги, друзья, независимые эксперты, знавшие сильный характер Кравченко и не понаслышке знакомые с криминалистикой, ни на минуту не сомневались в его насильственной смерти. Как и священник, отпевавший покойного.
Свои сомнения в том, что это был суицид, высказывал и Юрий Луценко. Правда, об основаниях для таких сомнений он обещал рассказать только после ухода с министерского поста. Пока же главный милиционер страны как аргумент привел известный факт: после неудачной попытки самоубийства начальника черкасской милиции генерала Кочегарова, стрелявшего себе в рот, Кравченко говорил подчиненным, что настоящие мужчины стреляются только в висок.
В еженедельнике «Зеркало недели» экс-министр здравоохранения и автор монографий «Огнестрельные ранения головы», а также «Огнестрельные ранения центральной нервной системы» нейрохирург Николай Полищук, комментируя официальные выводы эксперта, однозначно заявил, что Юрий Кравченко умер насильственной смертью. После первой травмы он не мог не потерять сознания, утверждает Н. Полищук. Кроме того, по мнению ученого, человек такого роста (более 190 см) и грузности после подобного выстрела на стуле не удержался бы. Странно и то, что после выстрела в висок впритык не осталось отпечатка от контактного удара, что не характерно для самострела. Да еще если этот выстрел был вторым — кем же надо быть, чтобы в такой ситуации стрелять, держа руку с оружием на весу.
Татьяна Петровна Кравченко, вдова погибшего, подала в суд жалобу на постановление следователя о закрытии уголовного дела. Печерский суд Киева эту жалобу удовлетворил еще в феврале нынешнего года, постановив возобновить дело. Генпрокуратура пыталась оспорить решение судьи, но Апелляционный суд столицы, согласившись с выводами коллег о том, что обстоятельства дела не были исследованы полно и всесторонне, как того требует закон, решение райсуда оставил в силе.
А неделю назад группа народных депутатов направила на имя Генерального прокурора Александра Медведько запрос с требованием возобновить следствие по делу о смерти генерала Кравченко. Среди подписавшихся под запросом был народный депутат Украины, глава парламентского Комитета по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Николай Джига. При Юрии Кравченко он возглавлял Главное управление по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП), начинал расследование дела Гонгадзе, а позднее был заместителем министра.
- Что стало причиной вашего обращения в Генеральную прокуратуру? — спросили «ФАКТЫ» у Николая Васильевича.
- Меня как коллегу, подчиненного и друга Юрия Федоровича волнуют следующие вопросы. Если следствие установило, что там не было убийства, почему не возбуждено и не расследовано дело по доведению до самоубийства путем шантажа, травли, которые длительное время продолжались в отношении Кравченко? В СМИ, с экранов телевидения его напрямую связывали с убийством Гонгадзе, хоть я уверен, что он к этому преступлению не причастен. Когда журналист исчез и поднялся шум в прессе, Юрий Федорович поручил мне заняться его поисками. Помню, он тогда и не знал, кто такой Георгий Гонгадзе. Впрочем, как и я в то время не догадывался, что это дело — политическое, а не уголовное. Спецоперация.
Мне доподлинно известно, что за Кравченко было установлено наружное наблюдение.
- В принципе, в СБУ не скрывают, что следили за экс-министром. Когда это наблюдение заметили?
- Не знаю, когда началось наблюдение, но закончилось оно или вечером 3 марта, или утром 4-го. Со смертью Кравченко. Если сегодня в Апелляционном суде Киева слушается дело по обвинению работников милицейского департамента внешнего наблюдения в убийстве журналиста, то вопрос о причастности тех, кто наблюдал за Кравченко, к его смерти тоже напрашивается. Он требует дополнительного расследования. Я считаю, что следствие было неполным.
- Что вам позволяет говорить об этом?
- В газетах я видел фотографию предсмертной записки (к материалам дела, как вы понимаете, я доступа не имел). Это не почерк Кравченко — я прекрасно знаю почерк Юрия Федоровича, много лет с ним проработал.
- Почерк мог измениться в результате сильного волнения?
- Это исключено. Для того чтобы разобрать почерк Кравченко, нужен был десяток экспертов, до того он был закрученный, неразборчивый. А в записке все написано достаточно четко.
Кстати, месяца через два-три после гибели Юрия Федоровича ко мне пришла его вдова, Татьяна Петровна, которая и нашла тело мужа. Она рассказала, что, когда зашла в гараж, обратила внимание, что на полу было натоптано и нанесено со двора снега, как будто там побывало несколько человек. День выдался снежный, и было хорошо видно очень много чужих следов. А ведь она зашла в гараж, когда там никого, кроме мужа, не было. Кроме того, в прессе проскочила информация о том, что на правой руке Кравченко были сломаны два пальца. Жене об этом ничего не известно, несмотря на то, что она имеет статус потерпевшей. Татьяна Петровна заявляет, что это было убийство.
- Адъютант Юрия Федоровича Станислав Сорока рассказывал мне, что одним из первых узнал о его смерти. А вы когда узнали об этом?
- От Сороки — он мне первому сообщил. Меня тогда в Киеве не было, я хоронил в Белгороде (Российская Федерация. — Авт. ) отца, но когда около восьми утра 4 марта позвонил Сорока, я сразу выехал. Дороги были ужасные, и я прибыл только к вечеру. А 2 марта по нескольким центральным российским каналам сообщали, что главным исполнителем убийства Гонгадзе является Юрий Кравченко, бывший министр внутренних дел, которого сегодня в Украине уже нет — он якобы через Керченский пролив сбежал в Россию. Меня это насторожило, ведь мы с Кравченко почти ежедневно созванивались. Ему словно не хватало общения. Он очень переживал, говорил: «Найдут двух отморозков, и те дадут показания против меня… Надо же власти отчитаться о раскрытии резонансного дела». Поэтому, услышав, что он уже в России, я ему позвонил. «Вы где?» — спрашиваю. — «Как где? Дома. Завтра меня вызывают», — говорит. Я ему советую: «Идите, не бойтесь, вы же ни в чем не виноваты». Он мне ответил, что все понимает и собирается пойти. А наутро — вот такая беда.
- Почему, имея возможность, Кравченко не уехал из страны?
- А зачем? Он ни в чем не был виноват. А уехал бы — говорили бы, что сбежал.
- А он не рассказывал вам об угрозах в свой адрес или в адрес своей семьи? Тот же Сорока считает, что кто-то угрожал Кравченко расправиться с его горячо любимыми дочерьми…
- Мне Юрий Федорович ни о чем подобном не рассказывал. А Станислав был с ним все время.
- Не вел ли генерал собственного расследования дела Гонгадзе, не высказывал свои версии?
- Нет. Когда арестовали Пукача, он очень волновался, опасался, что того чем-то напоят или еще как-нибудь воздействуют и он даст показания на Юрия Федоровича. Что тот якобы давал указания о слежке за журналистом. Мы в те дни не раз об этом говорили.
- Во время следствия милиционеры, обвиняемые в убийстве Георгия Гонгадзе, утверждали, что существовала практика выполнения сотрудниками милицейской «наружки» различных заказов, то же показало и дело «оборотней». Не этих ли «орлов» имел в виду Кравченко в известном разговоре на пленках Мельниченко? Существовали ли в милиции спецподразделения или отдельные сотрудники, перед которыми ставились подобные «деликатные» задания?
- Не уверен, что пленки Мельниченко имеют под собой какую-либо правдоподобную основу. Никогда служба криминального поиска не использовалась в таких целях. Эта служба не мне подчинялась — в ГУБОПе есть своя криминальная разведка. То, что милиция повязана во многих делах, не вызывает сомнения. Но разве оборотней не мы выявили?
- Николай Васильевич, хочу узнать ваше мнение по поводу одной достаточно распространенной версии дела Гонгадзе, заключающейся в том, что заказ на журналиста шел по линии Юрий Дагаев (тогдашний начальник Госуправления делами. — Авт. ) — Эдуард Фере (руководитель аппарата министра внутренних дел в то время. — Авт. ). Достаточное ли влияние имел Фере, чтобы получить возможность без ведома министра организовать слежку за кем-либо или что-то в этом же роде?
- Трудно что-нибудь сказать. Фере был опытным и матерым сыщиком, считался учителем Кравченко. Он не имел административных полномочий давать указания, хоть был при Юрии Федоровиче очень влиятельным.
- Какая процедура предшествовала началу слежки? Можно ли было, имея определенное влияние, ее обойти?
- Для проведения мероприятия, связанного с наружным наблюдением, выписывается специальное задание, которое (если это происходит в аппарате министерства) подписывается заместителем министра. Бывало, что и я подписывал какие-то задания. Их приносят пачку. Подчас и не вникаешь, на кого и что подписываешь. Приносит эти задания исполнитель, они завизированы.
- Вот тут-то, имея авторитет и возможности, и нетрудно, наверное, подсунуть между бумагами нужную. Отвечает-то тот, кто подписывает. Верно?
- Да, с момента подписания.
- Материалы по наблюдению за Гонгадзе уничтожены по приказу Пукача. Но получается, что при желании можно подставить кого угодно.
- Можно. В системе МВД масса «подстав», особенно в оперативных службах.
- Как вы оцениваете перспективы возобновленного дела о смерти Кравченко?
- Думаю, оно не будет раскрыто.