57-летний харьковчанин Александр Бойко, в конце июля случайно отбившийся от группы спортсменов-туристов и через девять суток найденный в тайге спасателями, рассказывает корреспонденту «ФАКТОВ» о своей одиссее без пищи, оружия и теплой одежды
Оказывается, эпоха развала Союза и неокапитализма не смогла уничтожить удивительное племя интеллигентов-романтиков. По весне они, как и встарь, бросают рюкзаки в поезда, мчащиеся «за туманом и за запахом тайги», сплавляются на байдарках по бушующим порожистым рекам, а по вечерам у костра сочиняют строки вроде:
«Спаси нас, Карелия, и сохрани
От плесени службы и быта,
Дай месяц пожить!
Ну а после верни
Как в сказке — к разбитым корытам… »
Для нашего героя, которого Карелия две недели назад могла и не вернуть, спортивный туризм — это не просто увлечение. Образ жизни! За три десятилетия инженер Александр Бойко (в просторечии Шурик), его друзья хирург Илья Брауде (по прозвищу Дедушка или Док), заведующий аптекой Сергей Колчевский (Буржуй — «видите, на какой тачке ездит?»), полтора десятка технарей и медиков заразили страстью к путешествиям даже своих детей.
Ни один вид спорта не застрахован от издержек. Наши новые знакомые считают, что передряга, в которую попал Бойко, закончилась хэппиэндом благодаря выработанной именно спортивным туризмом закалке и выносливости Александра Николаевича.
«Карту я нацарапал на березовой коре. Но перепутал, когда же было солнце»
Прихрамывая на забинтованную ступню, исхудавший герой нашего рассказа потихоньку спускается в больничный скверик. Кожа на лице потрескалась, лущится от переизбытка воздушных ванн и девятидневных атак мошкары. Больше все же пострадали ноги.
- Сам не пойму, как это случилось, — неторопливо рассказывает Александр Бойко. — Мы находились в Карелии уже три недели. Примерно половине группы пришла пора возвращаться домой. Мы проводили их на байдарках по реке до места, где на шоссе их ждали машины, чтобы везти на станцию Лоухи. Там мы обычно садимся на поезд Мурманск-Симферополь и едем до Белгорода. А из Белгорода до Харькова ходят электрички.
Кстати, Лоухи в переводе с местного наречия означает что-то вроде «ведьминого места». Но люди живут! И мы не обращаем внимания.
Вернувшись в лагерь, отдыхали, рыбачили, собирали ягоды. Вечером чаевничали у костра. Вечер, я вам скажу, там понятие условное. Ночи белые. Если небо не затянуто облаками, солнце все время висит над горизонтом, потихоньку переползая с запада на север и на восток. Из-за этого могут быть проблемы со сном. Вот и мы засиделись у костра до двух часов ночи. А в пять я уже проснулся. Надел на босу ногу тряпичные на резиновой подошве спортивные тапочки, легкую курточку и решил на пару минут прошвырнуться недалеко в лес. Даже сигареты не взял.
- Раньше в походах случалось подобное?
- Ну разве что однажды на Алтае зашел Бог весть куда без карты. Но тогда за день сам выкрутился. Там тайга намного проще. Легче ходить. А здесь… ни курева, ни спичек, ни ножа, ни штормовки… Как кто по голове дал.
Отошел недалеко от лагеря. Вроде как солнышко было — а тут сразу пасмурно стало. Свинцовое небо. Головой кручу — все одинаково, никаких ориентиров, не поймешь, откуда шел, куда теперь… Заволновался, задергался. Потом успокоился, начал думать, пытался систематизировать свои наблюдения, вспоминать карту. Даже нацарапал на куске бересты расположение залива, мыса на озере, где мы стояли…
Карта-то у меня получилась. Но не мог вспомнить, когда было в последний раз солнце — днем или вечером. А как без этого карту привяжешь к местности, которая в принципе одинакова — то горки, то болото, то лес…
Начал бежать по намеченному маршруту — не получается. Три попытки таких предпринял! Очень много намотал. На четвертый раз почти получилось, мог выйти на берег реки, впадающей в озеро, возле которого наш лагерь. Но очень устал и снова где-то прошиб.
- Спал только ночью, — продолжает рассказ Александр Николаевич. — Днем отдыхать невозможно. Во-первых, понимал, что надо двигаться. Во-вторых, только остановишься, сядешь — комары, гнус, мухи какие-то моментально залепливают лицо.
- Огонь пытались развести?
- Была мысль. Но камней не было таких, чтобы искру выбить, — крошились. Пришлось расстаться с этой идеей.
- Чем же вы питались?
- В основном черникой. Ягода, конечно, вкусная. Но у нее мелкие такие семечки. У меня до сих пор во рту язвы, десны лохмотьями висят. Еще морошку собирал. И воды там хватает. Вообще же есть практически не хотелось. Просто понимал, что надо топлива бросить в топку. Пару пригоршней в рот, да живот налил водой и пошел булькать дальше. Каждый день щупал свои «соцнакопления», сколько там осталось.
- Сколько веса потеряли?
- Точно не скажу. Обычно весил около 70 килограммов при росте метр семьдесят четыре. Но знаю, что потерял хорошо. Потом уже, дома, посмотрел на себя неглиже в зеркало — вижу, стал тощеват. Думал, в таких ситуациях только живот убирается. Оказывается, все!
- Мерзли? Не Крым все-таки…
- Всяко было. Северный полярный круг рядом. Уже начало холодать. Особенно по ночам. Чтобы не замерзнуть, закапывался в мох.
Просыпаюсь однажды утром — дождь лупит. Ну все, думаю, приплыли. Если промокну — больше не высохну. И переохлаждение наступит.
Были моменты, когда на себе крест ставил.
- Зверей, судя по всему вы не встречали?
- К счастью для них, нет.
- Но у вас ведь даже ножичка с собой не было?
- У меня поначалу было охотничье ружье, одностволка. И один патрон. Вдруг, думал, утку добуду. Но еще в начале своего «турне» споткнулся, палец лежавший на спусковом крючке, невольно дернулся, ружье выстрелило в белый свет. Ребята говорили, что тот выстрел слышали в первое утро, но не придали значения. Думали, что я рядом и вот-вот вернусь. Позже, когда сил не было нести, бросил дробовик, подарил тайге.
Я реально подходил к ситуации: ну, еще дня три протяну на жировых отложениях… Понял: если останусь в тайге — меня вообще не найдут.
Хотелось, чтобы хотя бы что-то нашли. Почувствую, что практически не могу двигаться (а двигаться я решил до последнего, хоть раком!) — выйду на берег, там ягоды, сяду и буду тихо ждать. Или найдут, или… Конечно, думал о жене и сыне. После моего возвращения они собирались съездить на море. А я им испортил отпуск. Теперь Катя откармливать меня будет. И Андрей от переживаний похудел.
Мысли всякие посещали. Насчет себя особых сожалений не было. Обещал себе: если в следующий раз удастся пойти, дальше двадцати метров от берега отходить ни шагу. И тут же, словно кто-то другой спрашивал: а пойдешь ли вообще? Выйдешь ли?
- Где-то на четвертый или пятый день померещилось, что вроде люди стоят, разговор слышу, — вспоминает Александр Бойко. — Начинаю обращаться — разговор прекращается, ответа никакого. Подходишь — исчезают.
Однажды даже жену свою увидел. Думаю: как она тут оказалась? Начинаю подходить — пропадают одежда, тело. Одна голова осталась! Приближаюсь — а это бутон цветка! Галюники начались. Может, крыша чуток поехала. Психиатры потом говорили, что нормален. А невропатолог сказал, что это были последствия кратковременного спазма сосудов мозга, вызванного переутомлением и возрастом.
Вот и у друзей моих то же было — Илье на второй день поисков померещился немец с автоматом, Сергею — его джип…
В последний день проснулся, сижу и думаю, где помирать. Вдруг вдали грохнул выстрел, снова послышались голоса! Откуда у меня только силы взялись — встал и побежал. Но они быстрее шли, чем я бежал. «Мужики!» — кричу. А они не обращают внимания, идут себе. Пока я не заорал благим матом. Удивились: слыша мои крики, спасатели думали, что сзади идет вторая часть поисковой группы, и собирались чухать дальше.
Я понял, что это не галюники, когда ребята поднесли мне водки и перекусить. Выпил 50 граммов — и упал.
Спасатели оказались классными мужиками. Нянчились со мной, как с маленьким. Через полчаса ходу вывели меня через тайгу на берег реки. Потом прибыла моторка, и на ней меня отвезли дальше. Оказалось, что блуждал я не так уж и далеко, в нескольких километрах от нашего бывшего лагеря. Бывшего, потому что после шести дней поисков мои товарищи вынуждены были вернуться в Харьков — детям пора домой, продукты и деньги заканчивались.
Но и дома Илья и Сергей поддерживали регулярную связь по телефону с начальником отдела по мобилизационным работам и гражданской обороне администрации Лоухского муниципального округа Виктора Кичко, руководителем пожарно-спасательной службы Республики Карелия Валерием Чевечукиным, консулом Украины в Санкт-Петербурге Виктором Лавриненко. Они здорово помогли в организации поисков. Спасибо им и всем, кто помог мне вернуться с того света. Ведь все могло окончиться хуже.
Когда мы с моими спасателями приехали в Лоухи, меня приютил охотник Александр Кокшаров — старожил и знаток этих мест. Саша был проводником, несколько суток водил спасателей по тайге. Потом натопил баньку, обогрел меня, накормил, напо… нет, пить я не мог.
А на следующий день на своем самодельном автомобильчике, сделанном, похоже, из мотоцикла, отвез меня на станцию к поезду.
Так вот Кокшаров рассказывал мне о некоторых возможных вариантах моей судьбы. Хоть и считается, что в ягодный сезон медведи менее агрессивны, все же с ними лучше не встречаться. Косолапый может легко заломать человека, крупного лося. Причем лося сразу жрать не станет — тушу прикопает и несколько дней будет охранять свою заначку в ожидании, пока мясо протухнет.
Выйди я на него, он подумает, что зарюсь на его имущество и приумножит его мною, делиться не станет. Одного бедолагу-ягодника топтыгин несколько часов гонял по тайге. Тот уже останавливается, силы кончались, а медведь толкает его: беги дальше. Оказывается, он играл с добычей! Короче, прибежали они к трассе. Там миша своими когтями снял скальп с мужика и… отпустил. Ушел. Тот человек жив. А вот пять лет назад встреча с хищником закончилась трагическиЙ Так что мне повезло.
- Как же все-таки такое могло случиться с опытнейшим спортсменом?
- Отсутствие Шурика поначалу, в первый день, никого не удивило, — говорит доктор Илья Брауде, друг и кум Александра Николаевича. — Все знали, что он мог в любой день отдыха молча встать и пойти куда-нибудь посмотреть природу, тишину послушать, ягодки, птичек посмотреть. Но в тех местах заблудиться можно запросто. Дорог нет, бурелом, болота, заросшие вырубки, совершенно берендеевские леса — густые, непроходимые…
Мы поначалу искали сами. Видели медвежьи следы, помет, блевотину. Там же ягод полно, и мишка, когда обожрется, излишки срыгивает.
А к вечеру поняли, что своими силами не справимся. У Сергея была мобилка какая-то супер-пупер, и он дозвонился в Лоухское РОВД. Там сказали, что, пока не приедем и не напишем заявление, поисковое дело открывать не будут. Мы сели на байдарку и доплыли (это километров пять от лагеря) до моста. Там надо было по дороге 19 километров пешком. Но через несколько километров подобрал автобус. Пропавших людей на милицейском жаргоне, кстати, ласково называют «потеряшками».
В РОВД оперативно сформировали опергруппу с собакой, работающей по следу. Ротвейлер уверенно взял от палатки след, пробежал около 100 метров к воде и вернулся. Возможно, Шурик вошел в воду. Всю ночь мы пробегали. Убедились, что нужно больше сил.
Милиционеры работали добросовестно — подключили к поискам МЧС, лесников. Но, наверное, работа накладывает отпечаток. «Скорее всего, вашего товарища найдем по птичкам», — «оптимистично» заявили нам в РОВД. А прибывшие спасатели оказались… водолазами. Просто, объяснили они, были свободны от дежурства. Тоже отличные ребята, хоть и не очень привычные работать в тайге. Все эти недочеты компенсировал профессионализм следопыта Саши Кошкарова, умело организовавшего процесс поиска. Мы все шли широкой цепью. У каждого в руках был рулон туалетной бумаги. Оторванными лентами мы маркировали деревья, оставляя ориентиры для себя и заблудившегося. Эта бумага после дождя прилипает к веткам и стволам.
Шесть суток мы там ходили. Нашли пять берлог, свежие медвежьи лежки. Вот тут, объяснял охотник, медведь лежал — лося пас. Мог и Шурика заломить. Но потом Кошкаров нас успокоил: медведя здесь нет, и тела Шурика нет, иначе собака нашла бы. И все же лагерь, в котором находилась участница нашей группы Наташа и дети, он посоветовал на всякий случай перенести в более безопасное место. А вскоре мы все уехали в Харьков. Без Шурика. Я не знал, как будем смотреть в глаза Кате, его жене. Мне к смерти и потерям не привыкать. Поэтому и для себя, и для нее сформулировал проблему так: пока не найдено тело — Шурик жив!
- В молодости, когда еще Андрюши не было, я ходила с Шуриком на байдарках по Южному Бугу, Северскому Донцу, — вспоминает Екатерина Ивановна, супруга пострадавшего. — А потом домашние хлопоты захлестнули, перестала. Зато всякий раз становилось тревожно. Однажды и вовсе истерику закатила, так он не поехал. Теперь мне нравится, что сын находится с отцом. Вроде спокойнее. И все равно тревога остается. Но к этому состоянию я уже как бы привыкла.
И вот примерно в те дни, когда это случилось, наш пес Лорд — спокойный, мирный боксер — ночью начал выть. А еще после того, как они уехали, у меня вдруг началась жуткая депрессия. Когда же узнала, что муж пропал, дужка очков аккуратно так посредине сама треснула, я ничего не делала.
- Два экстрасенса, к которым мы обратились на вторые сутки, сказали, что Саши нет в живых, — говорит Ольга Билетченко, подруга жены. — «Его накрыло… » Чем, ответь, мы скажем эмчеэсникам, это может быть, поможет! Ничего не сказала. А вторая гадалка заявила, что он под землей.
- Наш консул посоветовал молиться, идти в церковь, — продолжает Екатерина Ивановна. — И когда я собралась ехать в Белгород встречать Андрюшу, Ольга мне говорит: сегодня седьмой день поисков, седмица, хорошее число. Зайди в привокзальную церковь! Зашла, и на душе стало как-то спокойнее. Я всегда сердцем чувствовала, что он живой. Но страшно было представлять его голодного, холодного, мечущегося в этой тайге…
- Давайте все-таки съедем с мистической волны, — говорит доктор Брауде. — Почему заблудился Шурик? Я как врач представляю себе так. Все-таки человеку 57 лет. Спал он в течение трех недель по часу-два в день. Белые ночи выбивают из биологического ритма. И центральная нервная система была спровоцирована, чтобы дать сбой. Человек вышел из палатки — из лежачего положения встал в вертикальное, стоячее. Кровь резко отлила от головы. Наступил ортостатический коллапс — обескровливание головного мозга. Голова немного закрутилась, он сел на мягкий мох. И, возможно, даже задремал. Проснулся — солнца нет, потерял ориентацию. А галлюцинации — это нарушение психики, но не заболевание, а следствие истощения нервной системы. Это не мистика. Физиология. Экстремальная физиология!
- После такого экстрима вы не разочаровались в этом виде спорта? — спрашиваю, прощаясь, Александра Николаевича.
- Надо катамаран за зиму построить…