О подвиге девушки, расстрелянной полицаями, но выжившей и выбравшейся из могилы, «ФАКТАМ» рассказывает заслуженный учитель Украины Петр Жудра — бывший командир Радомышльского отряда партизанского соединения Героя Советского Союза генерал-майора Михаила Наумова
Ничто не проходит бесследно. Когда Валентина Ивановна была помоложе, она находила в себе силы вспоминать то, что другому и во сне не приснится — собственную могилу и прощание с жизнью. А сейчас… «Нет, ребята, простите меня, старую, — сказала Прушковская «ФАКТАМ», когда мы позвонили ей в Ростов-на-Дону. — Сама другой раз подумаю — давление начинает зашкаливать. Жудра все знает. И он мужчина… »
Да. Жудра — мужик. Недавно 85 отметил. А не скажешь. Никогда бы не подумал, что он, в юности бравый офицер-артиллерист и партизанский командир, а в мирные годы — директор одной из лучших на Житомирщине школ, заседавший в высоких президиумах и знакомый с известнейшими людьми, оказывается, умеет сам готовить вкуснейшие картофельные деруны. Cупруга после инсульта уже не первый год прикована к постели. Слава Богу, сын наведывается из Киева, да бывшие ученики помогают.
- Тот весенний день 1943 года выдался для нас каким-то необычным, — вспоминает Петр Жудра. — Утром подрывник Володя Конарский вернулся с задания… без штанов. Рассказал, что оказалась короткой веревка, за которую надо дергать для приведения в действие мины, установленной на дороге. Немцы вырубили вдоль шоссе лес. До ближайших кустов не хватало несколько метров. Минер вынужден был порезать свои брюки на полосы. Связав их, удлинил веревку и подорвал фашистский грузовик. Потом мне доложили, что в отряд пришли какие-то дети… Я удивился. А когда увидел их — ужаснулся. Четверо. И все страшные, припухшие от голода. Какой-то специфический запах исходил от них…
Рассказали, что до прихода немцев воспитывались в детдоме в Радомышле. Фашисты же вывезли детей в село Вышевичи, поселили в бывшей конюшне. Пропитание воспитанники добывали сами. Собранные на помойках куски хлеба приносили в комнату к директору, высыпали на расстеленную простыню. Он сортировал. Часть забирал для своих свиней, остальное отдавал детям. Однажды наблюдавший за сортировкой голодный мальчик не выдержал, схватил кусок. Директор начал избивать его ногами.
Ребенка схватила воспитанница детдома Ромуальда Ольшевская. И говорит: «Вы бы ночью не спали, а слушали канонаду. Скоро наши придут».
Директор сдал девушку полиции. Ромуальду закопали в землю живой. Мы его потом поймали и расстреляли. Дети также рассказали, что директор и его немецкое начальство хотят старших воспитанников откормить, чтобы брать кровь, а девочек направить в бордели. Пришлось ребят оставить в отряде. Старшеньких — Валю Прушковскую и Наташу Диденко, им было уже почти по шестнадцать лет, мы стали использовать как разведчиков, собирающих сведения под видом попрошаек.
Потом узнали, что участок железной дороги между Тетеревом и Малином охраняют югославские солдаты — сербы, которые не хотят воевать с братьями-славянами. Письмо нашему человеку, имевшему с ними контакт, с просьбой убедить их перейти к партизанам и сводку Совинформбюро о развертывании в Югославии партизанской борьбы тоже отнесла Валя. И сербы вскоре перешли к нам!
- Потом Валя и другие юные разведчики помогли перейти на нашу сторону батальону армян, — продолжает Петр Васильевич. — Партизанский связной Петя Жураховский вспоминал: «Заходят в Потиевке в хату трое мужчин — чернявые, с длинными носами. Спрашиваю: «Не боитесь днем ходить? Евреев же немцы отлавливают!» «Мы армяне, сынок», — ответил старший… Я же раньше кавказцев не видел!»
Позже, когда Валю выхаживали, по заданию врачей-подпольщиков Будниковой и супругов Микульских Петя ходил в Малин за медикаментами к другому партизанскому доктору — Ивану Соснину, отцу знаменитой подпольщицы, Героя Советского Союза Нины Сосниной. Отец и дочь вскоре погибли в неравном бою с врагами. А 13-летний Петя Жураховский попал в гестапо, где его пытали, загоняли иголки под ногти, отдавили дверью три пальца на правой руке. Но, не сумев доказать, что это мальчик сжег склад мебельной фабрики, где хранилось 500 пар лыж для гитлеровской армии, и надеясь, что избитый до полусмерти пацан не выживет, его в бессознательном состоянии выбросили на улицу.
Летом 1943 года мы уничтожили в колхозах много комбайнов и молотилок, чтобы затянуть уборку зерна, не допустили вывоз хлеба в Германию, ликвидировали ядохимикаты, которыми фашисты намеревались отравить часть урожая и оставить нашим, и огромное количество мешков, предназначенных для отгрузки в фатерланд, захватили и удерживали три дня город Радомышль.
Словом, так насолили фашистам, что они подтянули свежие дополнительные силы и нам пришлось срочно уходить в Белоруссию. А Валя с Наташей остались помогать небольшой группе подрывников, которая минировала шоссе, идущее от автотрассы Киев-Житомир к Радомышлю. Мы надеялись, что двух девчушек-нищенок никто не тронет.
Но девочек кто-то выдал. Двоих предателей после войны судили. Да… А тогда… Полицаи вывезли Валю и Наташу в лес под Крымок. Заставили выкопать яму. Начали бить. Раздели, одежду бросили в яму. Издевались как хотели. Причем не немцы, свои же, полицаи. — «Где подрывники?» — «Не знаем… »
Позже, уже после войны, рассказывала Валя, она боялась, что не выдержит боли. Но потом как бы привыкла к ней, наступило какое-то отупение. Злость и бессилие полицаев даже начали забавлять. Здоровые мужики могут все взять. Кроме души.
Что чувствовала? Говорила, после удара в шею ничего не помнит, потеряла сознание. Очнулась от ночного холода. Особой боли не чувствовала, все было как в тумане. В нос залез то ли муравей, то ли другая букашка. Она чихнула. Рот забился при этом землей, Валя поперхнулась, закашлялась. Поняла, что жива. Попыталась шевелиться — потеряла сознание.
Потом правую руку сумела поднять вверх и отгребла землю с головы.
Рано утром в полукилометре от этого места на лугу пасли коней жители села Крымок отец и сын Сычевские, Йосиф и Женя. Парень решил пойти посмотреть, что за стрельба была накануне вечером. Подошел, вспоминал он, и вдруг услышал стон. Испугался, бросился было наутек. Потом взял себя в руки. Раз стон — значит, там кто-то раненый.
Вернулся и увидел в засыпанной яме часть головы и руку девушки. Отгреб, вытащил. Господи, да там же вторая! Хотел было вытаскивать — а она мертва. Бросился к живой. Девушка просила пить. Укрыл ее фуфайкой и побежал к болоту, набрал в кепку воды.
Евгений понял, что девушку надо везти в больницу. Вспомнил, что его мать лечила известная в районе хирург Татьяна Будникова. Он положил раненую на подводу, замаскировал свежим сеном и привез в больницу в Радомышль. Переживал, что докторша увидит огнестрельные ранения и побоится лечить подозрительную личность, о которой обязана сообщить в полицию. Хотя в народе поговаривали, что Будникова помогает партизанам и подпольщикам.
Больница в те дни была переполнена немцами, раненными в боях с партизанами. Валю занесли на чердак. Будникова сделала ей операцию, извлекла несколько пуль. Здоровье девушки пошло на поправку.
- Но через несколько дней на перебитой левой руке началась гангрена, — вспоминает Петр Жудра. — Понадобилась ампутация. Делать сложную операцию под общим наркозом в больничной операционной было невозможно. Гестапо наверняка заинтересовалось бы такой пациенткой. К тому же у Будниковой совершенно не было препаратов для анестезии. Пилить же кость ножовкой без обезболивания — больной будет орать так, что в Берлине услышат. И может умереть от болевого шока.
Татьяна Иосифовна впоследствии вспоминала, что она, опытнейший хирург и человек не робкого десятка, тогда впервые растерялась.
А Валя уже помирает. И просит: «Режьте, я не буду кричать… Я вас не выдам… И не такое выдержала… »
Во время ампутации, проводившейся при керосиновой лампе, она действительно вела себя героически. Ее, конечно, держали четыре человека. И когда зубья ножевки вгрызались в тоненькие косточки Валиной руки, девушка лишь тяжело дышала и негромко, глухо постанывала. Одна из медсестер дала для переливания свою кровь.
Тело Наташи Диденко после освобождения перенесли в братскую могилу в селе Крымок. На месте их с Валей могилы тоже поставили памятник, к которому я, став педагогом и директором школы, каждую весну привозил своих учеников. Не раз приезжали сюда с генералом Наумовым и другими бывшими партизанами. Бывала на своей могиле и Валя, Валентина Ивановна. После войны она закончила школу, поступила во Львовский политехнический институт. Хорошо училась.
Жила, конечно, очень бедно. За кусок сала или несколько картофелин выполняла другим студентам сложные чертежи, которые не у всех двуруких получались!
Однажды, уже в 60-е годы, к нам приехал журналист с Центрального телевидения. Сказал, что по заданию начальника Главного политического управления Советской Армии и ВМФ генерала армии Епишева. Надо было проверить, был ли действительно такой факт, и снять о подвиге Валентины Прушковской документальный фильм. В ЦК КПСС и Главпуре не верили, что такое возможно.
Оказалось, возможно! Съемочная группа Центрального телевидения прибыла делать фильм «Дважды рожденная». Вызвали сюда Валентину Ивановну.
Михаил Иванович Наумов приехал. Валентина Ивановна вспоминала… Кстати, когда мы говорили, что девушек убивали не немцы, а свои, украинские полицаи, режиссер-москвич сказал: «Не надо бросать тень на украинский народ. А если и были какие-то отщепенцы, давайте их всех называть фашистами… » Как-то позже, после выхода фильма, мы встретились у меня дома. И вдруг моя покойная мама говорит Прушковской: «Валечка, приехала твоя сестра из Андрушовки… » Валентина Ивановна вдруг заплакала и не захотела выходить.
Оказывается, еще во время учебы во Львове Валю узнали земляки. И рассказали, что у нее есть родной дядя. Ей так хотелось найти хоть какую-то родню. Родители Вали умерли в голодовку, в детдом ее забрали маленькой. Во время каникул девушка чуть ли не пешком добралась из Львова на Житомирщину.
А дядя даже на порог ее не пустил. Боялся, что заберет дом. Не покормил. Чужие люди покормили.
И вот после выхода фильма, увидев Валю на экране, двоюродная сестра, дядина дочь, решила с ней встретиться. Но Валя, услыхав о ней, начала плакать. Мы решили, что ей не надо выходить во двор…
После института Валентина Ивановна попала по распределению в Ростов-на-Дону технологом на молочный завод. Вышла замуж. Есть дочка Люда. С супругом не повезло. Он был намного старше ее и ревновал. Разошлись.
Встал вопрос о новой квартире. Житомирский обком партии предлагал вернуться на родину. А она: я уже здесь привыкла… Скромная всегда была. Потом Киевский горком партии походатайствовал, Наумов тоже написал. Вале в Ростове дали новую квартиру. За трудовые успехи наградили орденом Октябрьской революции. А за боевой подвиг — сколько мы ни бились — все как-то так… Ведь на партизан многие смотрели с подозрением…
Долгое время для подтверждения инвалидности Валентину Прушковскую ежегодно заставляли проходить ВТЭК. А вдруг у нее рука выросла! Татьяна Иосифовна Будникова тоже возмущалась. Она впоследствии стала главным хирургом района, заслуженным врачом Украины. Сделала тысячи операций. Но до конца своих дней говорила, что такой, как та ампутация в сорок третьем, не помнит: «Я никогда не забуду Валино лицо… »