Ровно четыре года назад, 23 октября 2002 года, в Москве во время спектакля «Норд-Ост» в Театральном центре на Дубровке чеченские террористы захватили в плен 912 человек. Среди заложников оказались и 39 граждан Украины
Сначала террористы обещали отпустить иностранцев. Просмотрев их паспорта, они собрали приезжих на сцене, а затем перевели на балкон. Но вскоре заложники поняли, что четкого плана у чеченцев нет. Террорис-ты то обещали выпустить всех детей, то отменяли свое решение, то занимали боевую позицию, то расслаблялись. Никого из иностранных граждан так и не отпустили. Вместе с россиянами они почти четверо суток находились в зрительном зале. Под дулами автоматов, угрозами взорвать здание, практически без воды, еды и свежего воздуха.
Правда, захватчики разрешали смотреть выпуски новостей, основной темой которых тогда был захват заложников «Норд-Оста». Из сообщений высоких должностных лиц становилось ясно, что вести переговоры с террористами российские власти не собираются, а уж тем более выполнять их требования по выводу войск из Чечни. Заложникам оставалось только ждать…
В это время губернатор Московской области Борис Громов высказал предположение о том, что террористам помогали представители чеченской диаспоры в российской столице. Выяснилось, что несколько боевиков в течение полутора месяцев работали в здании Театрального центра на Дубровке!
Как сообщала в эти дни телекомпания НТВ, ночной клуб «Центральная станция», занимающий часть Дворца культуры, финансировал Руслан Байсаров, в то время муж Кристины Орбакайте. Несколько месяцев в «Центральной станции» шел ремонт, и среди рабочих оказались члены отряда Мовсара Бараева. Они тщательно изучили здание ДК и сумели спрятать в нем оружие и взрывчатку, позже использованные при захвате заложников. Во всяком случае Алла Пугачева лично привезла в оперативный штаб по освобождению заложников детальный план Театрального центра, который взяла у зятя. Претензий к нему правоохранительные органы не имели, посчитав, что Байсаров мог и не знать, каких «строителей» нанимали подрядчики.
А через год после теракта на Дубровке в электронных СМИ появилась информация о причастности к преступлению… популярной российской певицы, родившейся на Кавказе, которая в то время была женой влиятельного российского предпринимателя, владельца сети элитных ресторанов. По интернет-переписке певицы и телефонным переговорам с террористами работники спецслужб установили, что на ее деньги куплено большинство взрывных устройств, боеприпасов, а также машин, на которых передвигались террористы. Кроме того, за несколько месяцев до теракта певица общалась с владельцем ПримаБанка Русланом Эльмурзаевым (в криминальных кругах — Абу Кабар), задержанным впоследствии. Однако официальной эта версия не стала.
После этого исполнительница популярных песен будто бы даже «легла на дно». Но на концерте 10 ноября 2002 года, посвященном Дню милиции, конферансье представил ее как очаровательную… преступницу. Певица едва сдержала слезы. Ходили слухи, что она так потратилась на теракт, что уже не хватило денег, дабы купить себе премию Русского радио «Золотой граммофон» в 2002 году. Во всяком случае, в предыдущие годы своей певческой карьеры, как и в последующие, такие статуэтки певица получала.
Известный российский педиатр Леонид Рошаль через несколько часов после захвата позвонил мэру Москвы Юрию Лужкову и заявил о своем намерении отправиться к заложникам. Затем Рошаль связался с Иосифом Кобзоном, который участвовал в переговорах с террористами. Иосиф Давыдович сказал: «Захватчики требуют врача, причем иностранца, лучше из Иордании, а я предложил им впустить тебя». Леониду Михайловичу позволили войти.
В интервью «ФАКТАМ» Леонид Рошаль рассказывал, что в захваченном зале горел свет. Паники не было. В состоянии, близком к истерическому, находились двое человек. Люди тихо переговаривались, кто-то дремал в кресле, кто-то лежал между рядами, некоторые читали невесть откуда взятые книги.
Его поразило, что в зале оставались около 30 детей в возрасте от 7 до 15 лет. Хотя Кобзону террористы сказали, что всех детей выпустили. На просьбы Рошаля накормить и напоить детей Бараев ответил категорическим отказом. Тогда врач спросил: «У тебя есть дети?» — «Да». — «Сколько им лет?» — «Два года и год». — «Если бы они оказались в такой ситуации, ты бы их кормил?» На этот вопрос террорист ответил: «Я отдам тебе детей, но выведут их представители Красного Креста». Правда, отдал он всего восьмерых, а 20 остались в зале.
Леониду Рошалю пришлось делать операцию и перевязки двум захватчикам. Один из них был ранен в руку, другой — в бедро. После этого террористы позволили врачу принести медикаменты, тонометр, фонендоскоп. Ведь у многих заложников обострились хронические недуги: астма, гипертония, язвенная болезнь, сахарный диабет.
В Театральном центре на Дубровке была и журналист «Новой газеты» Анна Политковская (недавно убитая в Москве киллером), которая известна своими честными публикациями о войне в Чечне. Анна оказалась единственной женщиной, которой разрешили принести воду заложникам и побеседовать с террористами.
- В последний раз я ее (Анну Политковскую. — Авт. ) видел на «Норд-Осте», — вспоминал в интервью «Новой газете» доктор Леонид Рошаль, единственный, кто имел право свободно входить и выходить из захваченного здания. — На второй день вечером, часов в восемь, я как раз вернулся от них, вхожу в штаб и вижу: стоит она. Мы посмотрели друг другу в глаза, обнялись и поцеловались. Аня говорит: «Я хочу пойти туда». Я отвечаю: «Давай я пойду с тобой, потому что негоже женщине одной ходить». Она говорит: «Я тебе буду благодарна».
Мы вышли с ней в тамбур, взяли несколько бутылок воды и пошли. Мы шли мимо машин, которые или были заминированы, или нет — никто не знал, прошли через простреленную дверь, вошли в гардероб. Было очень тяжелое ощущение — висят пальто, шляпы, — и ты идешь и знаешь, что ты под прицелом.
Мы поднялись на второй этаж. Дверь была закрыта, я постучал. Открыл один в маске, спросил, что нам надо. Я сказал, что вернулся с Политковской. Он спросил: «А кто такая Политковская?» Я сказал: «Если вы не знаете, кто такая Политковская, зовите того, кто знает». Он закрыл дверь, минут через 10 вернулся и говорит: проходите. Мы зашли с ней в холл, потом в подсобку кафе — то, что стало «комнатой переговоров с Бараевым». Туда вошли два человека, и Аня с ними начала разговаривать. Я спросил, нужен ли я. Мне ответили, что нет. Я вышел в холл и видел, что между Аней и двумя террористами началась беседа. Она вела себя очень спокойно, с ней разговаривали нормально о чем-то и выслушивали то, о чем она просила.
И это была моя последняя встреча с Аней Политковской. Она — смелый человек. Не каждый герой сможет сделать то, что сделала она».
Среди 39 граждан Украины, ставших заложниками чеченских боевиков в Театральном центре на Дубровке, была и жительница Луцка Елена Ярощук. Вот что она рассказала «ФАКТАМ» о тех трагических событиях:
- Террористы разрешили нам взять мобильные телефоны (перед этим у всех отобрали сумки), чтобы сообщить родным о нашем положении и требованиях чеченцев. Телефонные разговоры многих заложников меня потрясли: те, кому удалось пробиться (связь была очень плохой), сообщали, где находятся деньги, называли номера банковских счетов, говорили о завещании или воспитании детей. Люди готовились к смерти.
Елена приехала в Москву в гости к родному брату Василию, полковнику российской армии. На спектакле «Норд-Ост» у нее при себе был украинский паспорт, но сестра не захотела разлучаться с Васей и осталась сидеть рядом с ним в партере. Спустя какое-то время мужчин и женщин рассадили, и брат оказался через три ряда от Лены.
- Пока в буфете не иссякли запасы, чеченцы приносили оттуда воду, желе, пирожные, — вспоминает Елена. — Мы тут же отдавали все детям. Лично мне не хотелось ни есть, ни пить. В нас, взрослых, террористы швыряли жевательные резинки и шоколадки. На черный шоколад я, наверное, очень долго не смогу смотреть. Я его и раньше не любила, но там заставляла себя съесть хоть кусочек.
От сильного отравления газом во время штурма Елену спасли… свитер и пиджак брата. Переданные им вещи сестра разложила на спинке кресла и, уткнувшись в них лицом, уснула. Очнулась уже в карете скорой. Услышала, как медсестра говорит: «Какая вы умничка! Держитесь, не сдавайтесь!» — и… потеряла сознание. Пришла в себя уже под капельницей.
С тем, что первые часы плена были самыми трудными, соглашается и известный предпринимать из Луганской области Андрей Марченко. Во-первых, у людей был шок, во-вторых, полная неизвестность. В первый день они еще верили в то, что правительство России пойдет на уступки и начнет выводить войска из Чечни. А к концу второго дня заложникам дали возможность посмотреть выпуски новостей, из которых стало ясно, что российские власти против переговоров с террористами. Мало того, серьезно обсуждался допустимый процент смертности в результате штурма…
- Парализующий страх стал не таким острым только спустя часов шесть- восемь после нашего захвата, — делился с «ФАКТАМИ» своими переживаниями Андрей Марченко. — Все надеялись, что кошмар скоро закончится. Нас с мамой больше всего радовало то, что с нами не было моего десятилетнего сына. Он получил плохие отметки в школе, и на семейном совете мы решили оставить его дома. Как же мы радовались, что сына нет с нами в зале!
По словам Андрея, перед самым штурмом стал чувствоваться сильный запах горящей проводки. Все стали кашлять, и мама сразу же дала сыну мокрый носовой платок, чтобы дышал через него (Андрей был болен бронхиальной астмой, правда, до этого лет десять не вспоминал о ней). Но через несколько секунд он все равно потерял сознание. Врачи оценили состояние поступившего к ним больного как крайне тяжелое. К счастью, и самого Андрея, и его маму после отравления неизвестным газом врачам удалось спасти.
Игорь и Лена Головенко вместе с сыном Кириллом живут в Москве уже
14 лет. Родители супругов остались во Львове. Летом 2002 года Игорь Головенко вместе с семьей гостил во Львове. Кирилл с мамой были на аэродроме «Скнилов», когда там разбился самолет. После трагедии, разыгравшейся на их глазах, мальчик долго не мог прийти в себя. Чтобы отвлечь сына от переживаний, отец купил им с мамой билеты на «Норд-Ост». Достались хорошие места в партере…
- Террористы захватили зал около девяти часов вечера, — вспоминает Игорь Головенко, — а уже через 20 минут мне позвонила жена. Я ей не поверил и попросил не шутить! Нам повезло, что Кирилл зарядил свой мобильный. Благодаря этому Лена звонила мне в течение этих двух дней. Накануне штурма жена произнесла страшные слова: «Все, Игорь, до свидания… » К счастью, мои родные остались живы.
В токсикологическое отделение московской детской клиники имени Филатова, куда Кирилл попал после реанимации, родителей не пускали. Когда они передали сыну мобильный телефон, он звонил каждые две минуты и задавал одни и те же вопросы: «Как вы? Где вы?»
Дома, после выписки из больницы, подросток вроде бы успокоился, но уже на следующий день стал ходить из угла в угол, заламывать руки, по его лицу ручьем текли слезы. И тогда мама сказала: «А ну ее, эту Москву. Поехали домой!» Головенко приняли решение переехать в Киев.
Захват заложников «Норд-Оста» стал первым и последним терактом в России, который оперативно транслировали по телевидению. После этого Госдума России приняла поправки в Закон «О СМИ», существенно ограничивающие освещение любых захватов заложников в России. В сентябре 2004 года во время захвата школьников в Беслане журналистов держали на расстоянии двух километров от захваченной школы. Поэтому информация на телевидении появлялась эпизодически, и в ней преобладала официальная версия.
P. S. Из 128 исков о возмещении материального ущерба московские суды отказали 82 истцам. 41 пострадавшему была все-таки выплачена компенсация: максимум составил 8360 рублей (менее 300 долларов), минимум — 246 рублей (менее 10 долларов). Пять исков до сих пор еще не рассмотрены.
Трагическая судьба «Норд-Оста» сказалась и на ее труппе. Попытки найти спонсоров для продолжения постановки не увенчались успехом. Посему весь творческий состав мюзикла был распущен.