Знаменитый сатирик выступил с концертами в Киеве и дал мастер-класс в Национальном университете культуры и искусств
Как и всегда, концерт Жванецкого в столичном Октябрьском дворце прошел с аншлагом. Почти после каждой его реплики зал взрывался аплодисментами и умирал со смеху. То же самое творилось и в Национальном университете культуры и искусств, куда знаменитого писателя-сатирика пригласил его тезка — Михаил Поплавский. «Теперь Михаил Михайлович будет читать в нашем университете лекции и проводить мастер-классы для студентов факультета театральной и эстрадной режиссуры», — обрадовал поющий ректор. «В первый раз слышу об этом, — признался Жванецкий. — Я не могу обещать просто так. Конечно, понимаю, что сейчас такое время, нужно забегать наперед. Но тот, кто сзади, тоже должен знать, чего от него хотят». В общем, преподавать известный одессит не согласился, но пообщаться со студентами не отказался. На каждый вопрос отвечал стоя. После мастер-класса «ФАКТАМ» тоже удалось задать Жванецкому несколько вопросов.
- Где ваш знаменитый портфель, Михаил Михайлович?
- Если бы я был с портфелем, это означало бы, что приехал на работу. Но я его не взял, потому что приехал отдыхать. Завидую Поплавскому, ведь он имеет дело со студентами, которые отдают ему главное — неимоверную энергетику. Когда он на сцене поет и танцует, сзади такое творится, что я бы с радостью постоял в качестве бэк-вокалиста. Договорился бы о встречах со всеми девушками, собрал бы телефончики. Мне, конечно, всех не осилить, но попробовать можно.
- Вас не прельщает возможность получить звание профессора?
- Не люблю преподавать, учить, воспитывать. Я даже своего 11-летнего сына не воспитываю. Могу просто рассказать Мите о себе. Не задаю пошлых вопросов из серии «как дела в школе, какие отметки получил». Говорю: «Слушай меня и следи за тем, что я делаю». Хочу, чтобы он стал образованным человеком, не таким, как я. Ведь мое образование — привоз, потом порт… Правда, был кусочек института, культурного места, но все остальное время проводил среди грузчиков, торговцев. Хотя родители у меня были приличными людьми — врачами. Отец моего сына не претендует на высокую культуру, но может показать хотя бы то, как он живет. Хочу, чтобы сын был интеллигентом. Когда повзрослеет, отправлю на пару лет в классическое учебное заведение, чего бы мне это не стоило. Скорее всего, в Англию, чтобы язык хорошо изучил. Без него сейчас ничего не достигнешь. Кажется, Митя это уже понимает и может мне что-то пролепетать.
- Понимаете, что он по-английски говорит?
- Меня преследует незнание языков. Из-за этого жру, что не надо, одет не так, как хочется. Не могу попросить все, что мне нужно, в магазине. Приходится искать переводчика. Да знал бы я английский, был бы мировой знаменитостью! Писал бы давно сценарии в Голливуде, а так все среди вас торчу…
- По-моему, очень даже неплохо устроились.
- Когда вот так принимают, как в Киеве, конечно, испытываю счастье. Я потрясен нынешним приемом. Эти крики, красивые лица меня возбуждают. Даже забываю о проблемах с голосом после концерта: связки отказываются меня слушаться. Но я счастлив. Желаю всем такой судьбы, как у меня. Конечно, для этого нужен такой смелый человек, как Аркадий Райкин. Он был просто небожителем, тем не менее всегда спускался с горы, смотрел, что происходит внизу, если замечал таланты, старался вытащить их наверх. И это в советское время! Он вытащил из Одессы Мишу Жванецкого, Рому Карцева, Витю Ильченко, Наташу Гвоздикову… Некоторых даже взял на работу в штат. А в то время быть в штате Театра миниатюр под руководством Райкина — все равно что попасть в политбюро. Для одесских мальчиков это было недосягаемо… Что там у вас звонит? Наступите на телефон каблуком — ничего не потеряете. Суета бессмысленна. Как и то, на чем ехать: на метро или машине.
- И вы запросто спускаетесь в метро?
- Нет. Я езжу на машине, чтобы отдыхать во время поездки.
- Можно и пару миниатюр, стоя в пробке, написать.
- Хоть по слову, но пишу или же все подмечаю. У меня такое ощущение, будто всегда хожу с открытым ртом. Не считаю нужным специально ездить, записывать. В Одессе живу четыре месяца в году, остальные — в Москве. Многое черпаю из телевидения. Главное — подметить характер. Сделать это — не просто показать длинный нос или заговорить голосом Филиппа Киркорова. Таких «талантов» очень много. Увидеть характер и описать его мог Райкин. И меня этому учил, не разрешал халтурить. Его слушали академики, стыдно было бы перед ними.
- Подсчитали уже, сколько миниатюр за 40 лет творчества сочинили?
- Нет. Многие просто забыл, многие растерял. То, что я когда-то давал Райкину, пропало: я же от руки писал. Не было второго экземпляра. Надеялся, что его секретари отпечатают и вернут мне оригиналы. Но нет. Райкин их тоже терял. Я даже боялся войти к нему в кабинет. Это было тяжелым испытанием, которое под силу только мужественным и нахальным. Но не мне. Так что все мои первые монологи утеряны. К сожалению, я ими не дорожил.
- Зато уцелевшие выходят большими тиражами.
- Не могу контролировать все, что печатают под моим именем. Сейчас вот сужусь с одним издательством, отобравшим несколько произведений. Напечатали что хотели и вынесли мое имя на обложку. Но там же были рассказы и других авторов! А их имена остались под обложкой.
- Как относитесь к своим конкурентам — многочисленным юмористическим программам, в последнее время появившимся на телеэкранах?
- Да никак. Просто они пользуются тем, что народ повалил. Но хочется, чтобы эти люди хотя бы грамотно писали свои тексты.
- Среди многих вы не раз выделяли Андрея Данилко.
- Я и сейчас считаю его талантливым. С большим уважением к нему отношусь. Но чем дальше, тем больше Андрей уходит в ширпотреб. Как-то выступал с ним на юмористическом фестивале в Ялте. Было много украинских и российских артистов, но только возле дверей его гримерки стояла охрана — два милиционера. Они не дают возможности не только войти, но и выйти. Поэтому не могу предсказать, что у Данилко получится дальше. Сможет ли он выйти?
- Модный нынче «Комеди Клаб» смотрите?
- Мне от проектов «Аншлаг», «Кривое зеркало» и этой программы просто тошно. Когда о них спрашивают, ругаюсь. Так что лучше не спрашивайте: всем будет легче. Конечно, пришло что-то свежее, где-то талантливое, но у них на таком уровне игра, что трудно обойтись без уничижительных слов. А «Комеди Клаб» — обычный американский проект, купленный по лицензии. Ну просто убожество собственных мозгов! Но популярность у них бешеная, и ничего с этим не поделаешь. Для кого-то они смешные.
Моя публика обладает тончайшим чувством юмора. Уровень понимания аудитории гораздо выше, чем уровень моего написания. Все происходит, как во времена советской власти. Любой намек, каждая буква, каждая запятая, каждое мое движение воспринимаются как оглушительное выступление. В этом киевская публика отличается от других. К сожалению, Одесса растеряла свою публику. Около одной трети не худших людей уехало. Они теперь размазаны по всему земному шару. Может, и желают вернуться, но уже застряли с корнями. В России хорошая публика есть в Ростове. Там тоже любят заглядывать в рот так, чтобы увидеть глубину.
- А цензура для вас существует?
- Можно и не задавать вопроса, ответ на который вы знаете. Конечно, в советское время не хотелось загреметь в тюрягу, остаться без денег, без работы, да и без всего остального. Приходилось вертеться в границах, заданных цензурой. Сейчас границы — только уровень моего приличия. Не примыкаю к огромному количеству артистов, веселящих народ матом, готовых снять штаны перед зрителями. Хотя публика сама с радостью говорит матом, слушает его и считает, что это смешно. Мат же придуман, чтобы идти в атаку. «Твою душу мать!!!» — и вперед на врага, бить его. А публику-то за что?
- Ну, а если она неприхотлива?
- Я бы сказал, очень чувствительна. У нее кожа гораздо тоньше, чем мы думаем. Вот посмотрите, как тонко публика чувствует все шутки, миниатюры, которые звучат на народном языке — среднем между русским и украинским. Очень удачно его использовали в сериале «Моя прекрасная няня». Особенно хорошо это получалось у покойной Любочки Полищук. Юмористам, которые хотят быть понятыми и тут, и там, этот язык просто необходим. Ненавижу людей, которые бесконечно шутят. Беспрерывный хохот — это же сумасшедший дом! Юмор должен быть редкой дозой, как рюмка хорошего коньяка.
- На ком испытываете новые монологи?
- На своих одесских друзьях. Выставляю им водку, закуску. Выпиваем, сколько сможем. Этим обеспечиваю себе первый успех. А потом они обеспечивают мне успех дальнейший. В зависимости от того, насколько их напоил-накормил. Я бы не перенес, если бы мне сказали, что миниатюры неудачны. Когда что-то не так, мне не нужно ничего говорить, я сам увижу — по лицам. На самом деле я очень невысокого мнения о себе как о человеке и писателе. Выедаю себя изнутри. Критика мне нужна. Лучше послушай, посмотри и уйди. Буду страдать всю ночь. Самый мой объективный критик — зал. Весь хор не может петь фальшиво.
- Молодые таланты продвигаете?
- Пока не занимался этим. Я очень занят, да и не обращался ко мне никто. А специально я не ищу. Со сцены не могу определить талант среди зрителей. Они обычно подходят с просьбами помочь деньгами.
- Подшучиваете над ними?
- Нет живого человека, над которым хочется шутить. Нельзя. Можно шутить над явлением, классовой борьбой, правительством…
- Особенно над тем, что происходит у нас в последнее время.
- Хочется, чтобы было меньше лжи. Я ее на дух не переношу. Физически. Мне очень тяжело смотреть передачу «Свобода слова» с Савиком Шустером. Могу слушать только его, остальных просто боюсь: они ведут бессмысленную дискуссию. Для меня путь в политику — это путь ко лжи. Пока я верю только Президенту. Говорит он убедительно. То же могу сказать и о Владимире Путине. У него дар убеждать. Но где искренность, а где квалификация, нужно разобраться.
- По-прежнему считаете, что Президентом должна быть женщина?
- Конечно. Особенно в России.