Когда от неизвестной болезни, похожей на тиф, за считанные часы вымерло все население одной африканской деревни, в прессе появились предположения об испытаниях бактериологического оружия
После 25 лет службы в Первом главном управлении КГБ СССР Анатолий Баронин согласился стать первым заместителем начальника разведки в Украине. Сегодня кажется необычным добровольное решение его, коренного москвича, переехать в Киев буквально через несколько недель после аварии на Чернобыльской АЭС. «Я ни разу об этом не пожалел. Рад, что здесь востребован и до сих пор занимаюсь любимым делом», — признался 73-летний Анатолий Викторович во время нашей беседы накануне годовщины со дня образования Службы внешней разведки Украины, которая отмечается 14 октября.
- Мой отец работал в органах госбезопасности, — рассказывает Анатолий Викторович, — и я в юношеские годы мечтал стать разведчиком. Но понимал, что не могу просто так попроситься на службу. Поэтому после школы получил высшее экономическое образование, стал работать по специальности, других планов не строил, как вдруг поступило предложение перейти на работу в органы.
Через много лет, находясь в длительных командировках по линии разведки в Гане, Нигерии и Либерии, я часто вспоминал, как мы со школьным товарищем мечтали попасть в Африку. Даже разработали план, купили компас, перочинный ножик. Кто бы тогда мог подумать, что и в самом деле там окажусь.
- А компас и перочинный ножик в Африке пригодились?
- В разведке существует железное правило: перед тем как отправиться в страну пребывания, ты должен досконально изучить не только язык и обычаи, но даже карту города, где придется работать. Так что сначала пришлось по документам изучать будущее место моего нахождения, проходить специальную подготовку, в том числе и топографическую, с использованием компаса. Потом поехал в страну для адаптации, и лишь затем началась работа под прикрытием.
- Под каким прикрытием работали?
- Под дипломатическим. Нас этому обучали в разведшколе. Подготовка была очень тщательной. Преподавателями были опытнейшие дипломаты. Скажем, один из курсов читал Анатолий Добрынин, который в течение двадцати лет был послом СССР в США. Все это позволяло работать на уровне с «чистыми» дипломатами, а иногда и лучше.
- И ко всему еще вербовать важные источники информации, отрываться от наружного наблюдения…
- Уходить от «наружки» нельзя. Вернее, можно, но в исключительных случаях. Если разведчик, действующий под прикрытием, пытается уйти от наблюдения, он тем самым подтверждает свою причастность к разведке. В следующий раз контрразведка сделает все возможное, чтобы не дать ему возможности работать, будет внаглую ходить по пятам. Однако бывают ситуации, когда необходимо оторваться, чего бы это ни стоило. Был у меня такой случай.
Из центра поступило задание раздобыть техническую документацию на один современный европейский самолет. Этими материалами якобы располагала страна моего пребывания. Оказалось, что нужные мне документы есть у близкого родственника моего источника. И вот однажды он подал сигнал о срочной встрече.
Выезжаю из посольства и вскоре замечаю за собой хвост. Делать нечего — виду не подаю, изучаю местные достопримечательности. Хотя знаю, что сзади тоже профессионалы, дистанцию держат четко. Наконец удается создать ситуацию, в которой они якобы по своей вине меня потеряли. Иду на встречу. Источник, разбирающийся в авиации, как и я, притащил целую кучу документации и чертежей. Только проблема в том, что к утру их нужно незаметно положить обратно в сейф родственника. Возвращаясь в посольство, прикинул, сколько времени нужно на копирование всего этого, и молил Бога, чтобы не было «наружки», когда поеду отвозить документы. Обошлось…
- В разведке такого понятия не существует. И хотя разведчик — не супермен, как часто показывают в зарубежных фильмах, тем не менее выполнять любые задания центра — его работа.
Было у меня одно невероятно сложное задание: добыть штаммы болезни Эбола. Сообщение о страшной эпидемии, поразившей в 1970 году деревушку Ласса на северо-востоке Нигерии, моментально облетело весь мир. За считанные часы от неизвестной болезни, похожей на тиф, там вымерло все население. В прессе появились предположения об испытаниях бактериологического оружия, делались намеки на нашего главного противника. Нужны были образцы вируса, чтобы создать антивирусные препараты. Словом, задача стратегической важности. Мой куратор из Москвы сообщил, что председатель КГБ СССР Юрий Андропов пообещал орден Ленина в случае успеха операции.
К счастью, в то время в Нигерии работала советская миссия врачей. Я выбрал из них одного самого надежного специалиста, мы сели вдвоем в «уазик» и направились искать эту деревню, расположенную за 1200 километров от столицы. Нашли. Добились разрешения исследовать тела умерших. Результаты оказались нулевыми. Нужны были образцы крови, взятые у больного перед смертью. А к тому времени эпидемию уже остановили, новых проявлений не было. Пришлось искать подход к местным медикам, у которых такие образцы сохранились. И нам таки удалось заполучить нужные пробирки с кровью.
- Что, просто так зашли в местную больницу, попросили пробирки с вирусом, сказали «спасибо» и уехали?
- Не совсем так, конечно. Нужно хорошо знать психологию местных жителей. В этот раз мы накрыли стол. Ну и, конечно, за спасибо такие дела не делаются.
- Вас ведь тоже ожидало поощрение?
- Раз Андропов обещал, кому-то, вероятно, орден дали… Наверное, кураторам из центра. Я в эти подробности не вникал. Главное, что образцы не разбили на африканских дорогах и вместе с нашим сотрудником рейсом «Аэрофлота» доставили в Москву.
- В одной африканской стране мне нужно было найти подход к влиятельному высокопоставленному чиновнику из президентского окружения, — продолжает Анатолий Викторович. — К нашей стране он не очень хорошо относился, на приемы в посольство не приходил, избегал контактов. Я начал наводить о нем справки, собирать информацию о его привычках, увлечениях, родственниках. Оказалось, у него много детей, и он души в них не чает. На этом решил сыграть. Во время приема в одном из посольств подошел к нему, завел разговор и невзначай посетовал, что давно нахожусь за границей, соскучился по детям, оставшимся на родине. Мы переключились на тему детей, он оживился, глаза заблестели. В конечном итоге он пригласил меня к себе домой, и я стал часто бывать у него.
Как-то мой новый приятель пригласил меня к себе на работу. Как раз в это время представители нашего посольства пытались получить реакцию руководства этой страны по одному важному вопросу международной политики. И тут, попивая с ним кофе, я заметил на столе протокол заседания президентского совета на эту тему. Читать пришлось вверх ногами, всеми силами старался скрыть заинтересованность. Но тут, вместо того, чтобы спрятать документ, он дал возможность его дочитать… Как будто не замечал моего интереса, отвлекаясь на свои дела.
После этого случая я не раз таким образом читал важные документы на столе у моего знакомого. Конечно, понимал, что он дает возможность подсмотреть материалы выборочно, руководствуясь какими-то своими соображениями, но и это представляло колоссальную ценность. А так мы говорили о погоде, рыбалке, детях, политике…
- В то время, судя по фильму «ТАСС уполномочен заявить», в Африке было неспокойно, случались перевороты, и в этот процесс вовлекались иностранные разведки. Вас это коснулось?
- В реальности события разворачивались не в Африке, как это показано в фильме. Хотя в остальном все построено на конкретных событиях с небольшим домыслом Юлиана Семенова.
Мне пришлось быть свидетелем четырех государственных переворотов и одной гражданской войны. Первый раз это произошло в 1966-м в Гане, где я был заместителем резидента советской разведки. В три часа ночи началась стрельба. Нужно было срочно ехать в посольство и информировать Москву. Сначала сел в машину, но потом решил, что пешком безопаснее. Всю дорогу, а это около километра, вокруг хаотично летали трассирующие пули. Все остальные дни тоже приходилось проводить на улицах, чтобы докладывать в Москву о реальных событиях.
В следующий раз, уже в другой стране, во время путча поздно вечером я возвращался на машине домой. Неожиданно меня остановил военный патруль. Ствол «калашникова» в грудь, обыскивают. Я начинаю объяснять, что дипломат, предъявляю паспорт. Никакой реакции, даже наоборот, раздражаются и передергивают затвор. В это время замечаю, что сержант пытается что-то прочитать в моем паспорте, держа его вверх ногами. Ну, думаю, плохи мои дела, раз ребята даже в школе не учились. К счастью, неожиданно подъехал офицер, быстро во всем разобрался, извинился за подчиненных, мол, что с них возьмешь, безграмотные…
- А коллеги по ремеслу из других спецслужб не устраивали провокаций, как это показано в фильме?
- В разведке существует неписаное правило: разведчик против разведчика другой страны грубо не работает. Можно перехитрить, переиграть интеллектуально, в крайнем случае, скомпрометировать… Скажем, в Нигерии у меня сложились хорошие отношения с американскими разведчиками. Мы дружили семьями. Но это не помешало мне приложить руку к высылке из страны одного из них за то, что он постоянно нам вредил.
А вот что касается представителей контрразведки, то они не церемонятся. Помню, в ходу было устройство, которым повреждали шину переднего колеса, и потом на трассе, нагревшись, она лопалась. Со мной такое дважды проделывали. Лишь по счастливой случайности все закончилось благополучно. А мой друг и коллега после подобных «диверсий» в тяжелом состоянии попал в больницу. Руководство отозвало разведчика, ведь дальше ему работать не дали бы.
- И с вами так поступили?
- Нет, у меня была другая ситуация. Это было в 1970 году. Тогда в Англию перебежал наш разведчик Олег Лялин и начал сдавать всех, кого знал. Мы вместе с ним проходили подготовку в разведшколе. Правда, моей настоящей фамилии он не знал, но по фотографии опознал. Сразу после его побега из Москвы во все резидентуры направили запросы, с кем и при каких обстоятельствах пересекались пути Лялина. Я сообщил о совместной учебе, и меня отозвали на родину. К тому же вскоре в английской прессе появились публикации, где приводились списки расшифрованных советских разведчиков и в том числе значилась моя фамилия. Да и немецкий журнал «Штерн» посвятил мне ряд эпитетов. Затем появилась книга исследователя разведки Джона Баррона «КГБ. Тайная работа советских разведчиков», где обо мне тоже упоминалось.
- И после этого карьера резидента закончилась?
- Отнюдь. Через некоторое время еще несколько лет я работал резидентом советской разведки в Либерии. Ведь официально эти списки-расшифровки опровергались. Реакция была одной: все это клевета на советских дипломатических работников.
- В конечном итоге вы оказались в Украине.
- После 1991-го, проработав пять лет первым заместителем начальника Управления разведки КГБ УССР, ушел на преподавательскую работу. Некоторые из моих слушателей уже работают за границей.