Даже близкие родственники 39-летней киевлянки и ее мужа не догадываются, что малышка неродная. Как оказалось, многие женщины, которые хотят тайно взять грудного младенца, отказываются от этой мысли, столкнувшись с бесчувственной бюрократической машиной
Мы беседовали с Анастасией (по этическим причинам имя женщины изменено. — Авт. ), когда она с дочерью гуляла в парке. Белокурая девчушка, которой месяц назад исполнился годик, радостно улыбалась, сидя в своей ярко-розовой коляске. Правда, иногда Олечка отвлекала нас от разговора, требуя, чтобы на нее обратили внимание.
- Я замужем почти двадцать лет, — рассказывает Анастасия. — Не раз беременела, но выносить малыша не могла. И как-то после очередного выкидыша услышала от близкой подруги: «Да чего ты мучаешься, усынови ребенка». Эти слова запали мне в душу. Всю ночь не спала, не могла дождаться утра, чтобы узнать, как это сделать. Оказалось, детей, от которых мамы отказываются сразу после родов, переводят из роддомов в больницу Ь 10. Познакомилась с заведующей отделением, и она объяснила, что нужно делать. Муж мое решение поддержал. Я начала имитировать беременность, ведь никто не должен был даже догадываться, что мы усыновили ребенка.
Олечка, которой надоело сидеть в коляске, захотела, чтобы с ней прогулялись. И мы отправились плутать по аллейкам парка.
- В мамин французский пояс для коррекции фигуры я вшивала махровые полотенца, затем, по мере увеличения «срока беременности», добавила огромные подплечники, — продолжает Анастасия. — Где их только раздобыла моя подруга, ума не приложу. Утром я пристегивала «живот», вечером снимала. Обманывать окружающих противно. Но как иначе? «Родить» я должна была в июле, а в конце мая мне показали ребенка, который тогда находился в отделении. Малышка была такой красивой, что глаз нельзя отвести. Но она — очень смуглая, почти черная, а мы с мужем — светлокожие, светлоглазые и светловолосые. Та девочка нам никак не подходила. Правда, когда я рассказала о ней супругу, он спокойно отреагировал: «Скажем, что в роду были негры!» Но через несколько дней в отделении появилась светленькая девочка, которую мы и решили забрать. Помню, во время первой нашей встречи малышка открыла глазки и внимательно на меня посмотрела. Да так, что у меня мурашки по коже пошли! Дома со мной случилась ужасная истерика. «Я не понравилась девочке!» — говорила мужу.
- Вы не боитесь, что Олечка узнает правду, когда вырастет? Случайно найдет документы об усыновлении?
- Нет, не боимся. Получив свидетельство о рождении дочери, мы с мужем порвали на мелкие кусочки и сожгли в пепельнице все бумаги, касающиеся жизни нашего ребенка до усыновления. Никто, кроме меня, мужа и моей подруги, не знает правды.
Первое свидание с малышкой женщина запомнила навсегда.
- Ребенок был весь в зеленке, лысенький, — вспоминает Анастасия. — Но заведующая отделением сказала: «Поверь мне, это будет красивая девочка. Ей просто нужен хороший уход и любовь родителей. Да и на вас с мужем она похожа». Через два дня я приехала к малышке вместе с супругом. Он, взглянув на ребенка, сказал: «Берем». Даже пошутил: «Взвесьте и заверните».
Мы с мужем шли к этому 15 лет. Первая беременность закончилась срывом на маленьком сроке. Затем я еще четыре раза беременела, но выносить ребенка не могла. Однажды даже дотянула до такого срока, что ребенок зашевелился. Но, как в мексиканском сериале, упала с лестницы, когда шла домой… Десять лет назад я уже думала о том, чтобы взять ребенка, как сделали наши соседи. Но родные отговорили. Честно говоря, мне очень тяжело было осознавать, что не способна выносить ребенка — выполнить основное женское предназначение.
Когда Анастасия узнавала правила усыновления ребенка, в районном отделе народного образования ей сказали: «Самое сложное — собрать медицинские данные». Но, как оказалось позже, это было самым простым.
- Пусть люди, решившие взять ребенка, запомнят: по закону все справки для оформления опеки должны выдаваться бесплатно, — добавляет Анастасия. — Мы с мужем этого не знали и платили.
В течение месяца Анастасия и ее муж Владимир оформляли опеку над малышкой. Одна из чиновников неожиданно потребовала у них нотариально заверенный отказ матери от ребенка, для чего нужно было разыскивать ту женщину! Хотя в роддоме мама малышки написала: «Я не возражаю против усыновления ребенка». Ее заявление заверил главный врач.
- Я консультировалась с юристами, они говорили, что отказа из роддома достаточно, но женщина из опекунского совета была неумолима, — продолжает Анастасия. — Мне уже советовали подождать, пока появится другой ребенок из того района столицы, где к усыновлению нормально относятся. На это я ответила: «Не могу же я ходить беременной два года, как слон! Да и девочка чувствует, что мы хотим ее забрать. Неужели из-за черствости чиновников нужно предать ребенка?»
После первой встречи с девочкой Анастасия изо дня в день ездила в больницу проведывать малышку.
- В первый раз заведующая отделением буквально впихнула Олечку мне в руки, — говорит женщина. — И взгляд ребенка никогда не забуду. Казалось, младенец знает, что он никому не нужен, брошен родной мамой. Может, желание дать малышке хоть немного тепла и гнало меня каждый день в больницу. Покормлю ее, поменяю подгузники, пеленки, распашонки, покачаю на руках… Девочка меня тоже изучала — трогала ручкой лицо. И первую улыбку подарила именно мне. Заведующая отделением тогда даже расплакалась: «Вот видишь, она тебя признала!»
Члены опекунского совета, побывав в квартире семейной пары, изучив данные Анастасии и ее супруга, разрешили им забрать малышку из больницы. Женщина была на восьмом месяце «беременности», поэтому «роды» начались преждевременно.
- Перед тем как привезти ребенка домой, я на неделю исчезла, чтобы «находиться в роддоме», — продолжает Анастасия. — После моей «выписки» в гости напрашивались коллеги, но мы всем отказывали: «Дочка родилась недоношенной. Пока к нам никому нельзя приходить. Даже бабушкам запрещаем проведывать». А в это время нужно было через суд оформить усыновление. Только тогда мне бы выдали больничный для предоставления в бухгалтерию на работе, как всем женщинам, выписавшимся из роддома. Это предусмотрено на случай тайного усыновления ребенка.
Судья не принял у Анастасии заявление, составленное юристом. Услышав ее историю, он сказал: «Это ваши проблемы!»
- В следующий раз я пошла к судье вместе с юристом, — говорит женщина. — Теперь судья принял заявление. Я его попросила: «Если можно, назначьте суд побыстрее: мне нужно на работу предоставить документы о рождении ребенка». Пока я говорила, юрист дергала меня сзади за юбку. Мол, разозлишь судью. Но мне-то казалось, что все мы, несмотря на должности, — люди, которые могут помочь друг другу. На судебное заседание я поехала с мужем и ребенком. Олю не на кого было оставить. Это очень разозлило судью, он и кричал на нас, и обещал не принимать решения, но все же выслушал. Решения мы ждали месяц, потому что в течение этого времени родная мама Оли имела право ее забрать. Каждый день я ждала появления этой женщины, словно кошмара, ведь мы бы уже не смогли расстаться с малышкой. Она вошла в нашу жизнь. Муж укладывал доченьку спать, я ее кормила, переодевала, купала. В общем, с головой окунулись в обычные хлопоты семейной пары, у которой появился первенец.
Мама девочки так и не появилась, Анастасия забрала решение суда, по которому должна была получить свидетельство о рождении малышки. Но оказалось, что решение оформлено неправильно, а затем в нем обнаружились и другие ошибки: судья указал статьи старого Семейного кодекса Украины. Каждый раз Анастасии приходилось ездить из ЗАГСа в суд и заходить в кабинет судьи.
- Увидев меня снова, он почернел, как туча, — Анастасия нервничает, вспоминая те встречи. — А когда я зашла к нему в кабинет в третий раз и снова указала на ошибки в его решении, попросив все исправить в течение дня, судья заорал: «Была бы моя воля, я бы вообще не разрешил вам усыновлять ребенка! Таким детям лучше в детдоме!» Я не смолчала: «У вас есть дети? Вот и сдайте их в детдом. Им будет лучше жить там, а не с таким отцом». «Пошла вон», — крикнул судья и бросил мне в лицо документ. Он хотел опять назначить слушание, чтобы исправить свои ошибки. Ждать пришлось бы еще как минимум месяц. Я настояла на том, чтобы все решилось быстро.
Надеемся, судья, о котором идет речь, узнает себя и не будет больше обходиться так не только с женщинами, желающими усыновить детей, но и с другими людьми. Ведь компетентность и беспристрастность входят в круг его обязанностей. Не говоря уже об элементарной вежливости.
- В то же время, что и я, усыновить ребенка хотела другая киевлянка, — продолжает Анастасия. — Она тоже носила «живот». Оформила опеку. Но когда дело дошло до суда, где ее, как и нас с мужем, унижали, женщина отказалась от малыша. Неужели действительно лучше, чтобы эти крошки не знали семейного тепла?
- В 2004 году в наше отделение поступили 97 детей, от которых отказались мамы, — говорит заведующая отделением инфекционным для новорожденных и выхаживания детей, лишенных родительской опеки Киевской клинической больницы Ь 10 Елена Требухина. — Над 26 оформили опеку с последующим усыновлением. Раньше, до июля 1996 года, усыновить ребенка можно было прямо из роддома или детской больницы. Но после нескольких случаев продажи младенцев Кабинет министров принял решение: усыновлять можно только детей с двухмесячного возраста из домов ребенка. Из-за этого у женщин возникли проблемы с документальным подтверждением своей имитируемой беременности. Ведь люди, решившие взять малыша, хотят представить его окружающим как своего. Их ждут большие трудности. Я считаю, что надо идти навстречу усыновителям, а не чинить им препятствия.
- Но все трудности и нервотрепка стоили того? — спрашиваю Анастасию.
- Да, конечно. Ребенок в доме — огромная радость. Смотреть, как он растет, чувствовать себя мамой — это счастье.
- Помните, как представляли Олечку бабушкам?
- Конечно. Я боялась этой встречи, думала, что меня тут же раскусят. Ведь ребенку, которого мы называли двухмесячным, на самом деле было почти четыре месяца! Но бабушки очень обрадовались внучке. Они агукали и сюсюкали над ней: «Какая крепенькая, вся в папу. А как на маму-то похожа!» Я поняла, что все нормально. Кстати, глядя на фотографии, не вижу сходства между мной и дочкой. Но моя мудрая подруга, которая стала крестной мамой Олечки, сказала: «Говори, что она на тебя похожа. Тебе и поверят». Так и происходит.
Уже после того, как Оля появилась в доме Анастасии и Владимира, оказалось, что девочка не совсем здорова.
- Дочка судорожно поджимала ножки и ручки, — объясняет мама. — Врачи считали, что это симптомы церебрального паралича. Во время УЗИ, которое делают через родничок на голове, выявили два кровоизлияния в мозг! Наверное, такие дети, как наша дочка, ослаблены потому, что их мамы во время беременности думают, как от них избавиться. Каждый день к Оле приходил массажист, мы записались на сеансы подводного плавания. И уже через три месяца врачи сказали, что все симптомы исчезли. Правда, еще несколько месяцев продолжали лечение, чтобы закрепить результат. Дочка уже ходит, но иногда ленится — становится на четвереньки. Так у нее пока получается передвигаться быстрее. Оля с интересом изучает окружающий мир. Недавно научилась забираться в барабан стиральной машины. Понимая, что это опасно, я по совету соседей надела на «стиралку» майку. Теперь все, кто заходит в гости, удивляются: «Ваша машина мерзнет?»
- Вы что-то знаете о родной маме девочки?
- Да, она медсестра. Ей 31 год. Сделала три аборта. На четвертый раз спохватилась, когда был уже большой срок беременности. Я даже знаю, откуда родом эта женщина и где живет сейчас.
Олечке, попавшей в замечательную любящую семью, повезло. Сейчас по телевидению крутят ролики, в которых показывают лица детей, живущих в детдомах Украины. Им тоже нужны семьи. Но не все желающие стать родителями для чужих детей решаются пройти через бюрократические жернова.