50 лет назад в СССР были проведены первые испытания водородной бомбы на воде Круглые темные стекла вмонтированы в кожаную оправу, к которой пристрочены две тесемочки, стянутые резинкой, — так выглядело одно из защитных средств, выданных участникам атомных испытаний на Новой Земле в 1955 году. — В этих очках папа всегда тер хрен для холодца, — рассказывает дочь участвовавшего в этих испытаниях Георгия Мажного Елена Георгиевна. — Мы думали: и где он их достал? Спрашивали. Но он отмалчивался. Папы нет с нами уже много лет, а мы с мамой только недавно узнали, в каком деле он участвовал 50 лет назад. И то случайно. Прочитали статью в журнале «Подводный флот» — ее прислал нам другой участник атомных испытаний, контр-адмирал Иван Паргамон.
Квартира Мажных выходит окнами на Русановский канал. Но влетающий через окна ветерок так натурально надувает паруса застывших на серванте яхт, что кажется: здесь пахнет морем.
Яхты — это, конечно, красиво. Модель подводной лодки среди них как-то теряется, но именно она здесь самая родная: хозяин-то квартиры был подводником!
- Хотя он был из самой что ни на есть сухопутной семьи, — уточняет вдова Георгия Стефановича Лидия Михайловна. — Отец Гоши был известным краснодеревщиком, Хрущеву мебель делал, когда тот жил в Киеве. Но муж с детства мечтал о море. Когда вышел в запас, сказал: «Теперь — домой, в Киев». Но квартиру выбрал такую, чтобы окна выходили на воду. Так и попали на Русановку. Как в рай! Ведь вся жизнь на Севере прошла… Хотите посмотреть?
Лидия Михайловна достает семейный альбом. Снега, камни… При одном взгляде на них начинает знобить.
- Как-то у нас были гости, — вспоминает Лидия Михайловна. — Мы вот так же достали фотографии. Гоша взял в руки вот эту, где он рядом с собачьей упряжкой, и говорит: «Это мы на Новой Земле». Я первый раз услышала, что он был на Новой Земле. Не тогда ли, когда несколько месяцев от него писем не было? Никогда не забуду, как Леночка писала ему: «Здравствуй, миленький папочка! Я очень по тебе скучаю… » Буквочки — как в прописях — с наклоном… А я плакала: что, если Гоши уже и в живых нет?
Георгий Стефанович, слава Богу, был жив. Дочкино письмо получил, и так оно, видимо, его растрогало, что сохранил это детское послание. Теперь оно лежит в пакете вместе с очками. Теми самыми, защитными. Как память о том, что он держал в тайне, лишь изредка посылая бывшим сослуживцам фотографии с загадочными подписями: «На память от трех участников «Каравана» на дикой земле», «На память от тех, кто остался вдали завершать вместе общее дело».
- О каком «общем деле» шла речь, мы поняли только теперь, прочитав статью Ивана Паргамона, — говорит Елена Георгиевна.
Что-что, а секреты в СССР хранить умели. Известно, что далеко не все работавшие над созданием водородной бомбы знали, чем они, собственно, занимаются. Один из руководителей конструкторского отдела в засекреченном «Арзамасе-16» посетовал: «Вот до чего дошла секретность в стране: вроде бы существует еще один центр, подобный нашему, и там будто бы создана водородная бомба, а мы ничего об этом не знаем». При этом он стоял, опираясь… на эту самую бомбу.
Уж если между создателями оружия информация распределялась дозированно, то что говорить об участниках испытаний? И контр-адмирал Паргамон пишет, что, комплектуя штат участников атомных испытаний в море, их не посвящали в суть предстоящего. Но по тому, как формировали экипажи подводных лодок, отбирая самых «устойчивых в моральном отношении» офицеров и матросов, командиры понимали: дело готовится совершенно необычное.
Приказ о подготовке к переходу отобранных лодок с Северного и Балтийского флотов в Белое море поступил в начале апреля 1955 года, а к концу июля лодки были укомплектованы приборами, регистрирующими параметры ударной волны, световое и радиоактивное облучение, фиксирующими уровни проникающей радиации… В 241-й бригаде опытовых кораблей числились не только подводные лодки, но и надводные корабли. Все они были перебазированы на Новую Землю в губу Черная.
Корабли бригады расставили в соответствующем порядке и на определенном расстоянии от планируемого эпицентра атомного взрыва. А в эпицентре встал тральщик, на мачте которого находилось устройство, позволяющее принять команду на взрыв. Перед эвакуацией людей на боевых постах разместили животных: собак, овец… Бедных тварей привязали к различным агрегатам, в утешение оставив бачки с водой и пищей.
В последних числах августа все было закончено, и людей с кораблей эвакуировали. Куда? В примитивный палаточный городок в двух десятках километров от планируемых испытаний. Солдатские койки, буржуйки, котлы для приготовления пищи, небольшой запас угля и продуктов — вот и все, чем «облагодетельствовали» испытателей. Потянулись томительные дни ожидания.
Испытания откладывались несколько раз: то по причине технической неготовности, то из-за погоды — не туда, куда нужно, дул ветер. Наконец, время «Ч» наступило. Участникам испытаний было приказано привести в готовность средства индивидуальной защиты — противогазы да комбинезоны химзащиты. Разумеется, присутствовали дозиметры, но, во-первых, хватало их не на всех, а во-вторых, люди не очень им доверяли. Но готовность к подвигу была главной для советского человека вообще, а для военного — тем более. К тому же приказы, как известно, не обсуждают — их исполняют. И 241-я бригада приступила к исполнению.
Кадры недавно обнародованной кинохроники запечатлели эти мгновения: как вскипели воды, как вырос из них атомный гриб, как у его подножия стала формироваться так называемая кольцевая базисная волна, состоящая из плотного радиоактивного тумана. Растекаясь, она должна была убивать все живое. В наступившей затем тишине в воду падали обломки корабля, взорванного атомной торпедой. Издалека казалось, что это просто идет дождь.
Сознавали ли участники испытаний, в какой они опасности? А организаторы? Ведь к тому времени были известны последствия наземного атомного взрыва, произведенного в районе Семипалатинска в 1953 году: поселок в 18 километрах как ветром сдуло. Палаточный городок, где размещались участники испытаний в 1955-м, находился на расстоянии 20-25 километров от эпицентра. Ударную волну «связала» вода. А радиоактивное излучение?..
Через несколько суток после взрыва началось обследование лодок, участвовавших в испытаниях. Лодка командира Георгия Мажного оказалась непригодной к дальнейшему использованию. А ту, которой командовал Иван Паргамон, удалось привести в порядок. Моряки радовались, вернувшись в «родные отсеки». Им сказали, что уровень радиации в них «в допустимых пределах», да кто же знал, правда ли это?
Потом лодки повели на базу. Но только вышли в море — туман. В тумане потерялась одна из лодок. Командир отряда получил приказ на поиск. Трое суток поиска ничего не дали. Пропавшую лодку в конце концов обнаружил самолет — она была без хода и без связи. Лодка же Паргамона осталась практически без горючего. Он и командир второй лодки приняли решение найти песчаную отмель, где одна лодка могла бы «лечь на грунт», а вторая — перекачать ей горючее из своих запасов. Шаг рискованный, но номер удался, и лодки двинулись в путь. Однако радость командиров была недолгой. На берегу их встретили неласково: немедленно в штаб и дать письменные показания! Расследование несанкционированных действий кончилось для Паргамона выговором, а для выручившего его коллеги — увольнением в запас. Так людей «отблагодарили» за участие в деле, которое могло стоить им жизни. А уж что здоровья стоило, так это точно.
Подобную «благодарность» получили, разумеется, не все. Многие участники испытаний были отмечены наградами. Лидия Михайловна предполагает, что орден Красной Звезды появился у мужа не без учета его заслуг в этом деле. А в целом его добросовестная служба на Севере дала возможность вернуться в Киев, где капитан первого ранга Мажный много лет работал в Центральном комитете ДОСААФ. Правда, очень болел: язва, сердце…
Да что говорить о рядовых участниках. Вот что рассказывает главный герой испытаний — легендарный советский академик Андрей Сахаров: «После испытаний устроили банкет. Я предложил тост за то, чтобы наши изделия так же успешно взрывались над полигонами и никогда — над городами. Сначала наступило молчание, как будто я сказал что-то неприличное. Потом один маршал рассказал притчу. Перед сном старик, стоя перед иконой в одной рубахе, молится: «Боже, направь и укрепи… » А старуха ему с печи: «Ты молись об укреплении, направить я и сама сумею». «Так давайте, — закончил маршал, — выпьем за укрепление». Сахаров говорил, что испытанное в тот момент ощущение — как от удара хлыстом — он пронес через всю свою жизнь. Но главное — он отказался от идеи создания суперторпеды, взрыв которой мог поднять в океане 500-метровую волну, способную смыть с лица земли не одну страну.
Но далеко не все испытатели атомного оружия разделяли позицию академика. Ведь сам Сахаров неоднократно говорил, что «атомные достижения» противоборствующих держав нагнетали страх, который удержал мир от третьей мировой — уже атомной! — войны. И никто пока не доказал обратного. Разница же между странами, участвовавшими в гонке атомных вооружений, была лишь в том, что одни испытывали страшное оружие на своих, а другие — на чужих…