У читателей газеты «ФАКТЫ» появилась эксклюзивная возможность читать новые рассказы Пауло Коэльо. В прошлом году для всех украинских почитателей известного во всем мире и любимого бразильского писателя Пауло Коэльо произошло невероятно приятное событие — по приглашению издательства «София» и Форума издателей во Львове он посетил Украину. Пауло Коэльо много путешествует по миру. Он любит встречаться со своими читателями, но еще больше любит узнавать обычаи людей разных стран. Визит в Украину, вероятно, запомнился великому Алхимику слова, потому что он не только планирует приехать к нам снова, но и сделал своим читателям подарок. 2 апреля выходит в свет новый роман мастера «Заир», а уже 9 апреля он появится в Украине. И только через две недели после этого прочесть новую книгу-исповедь смогут читатели во всех остальных странах мира.
Японский журналист задает обычный вопрос:
- Ваши любимые писатели?
Я даю обычный ответ:
- Жоржи Амаду, Хорхе Луис Борхес, Уильям Блейк и Генри Миллер.
Переводчица смотрит удивленно:
- Генри Миллер?
Но вдруг она вспоминает, что ее роль не задавать вопросы, и продолжает свое дело. Закончив давать интервью, я хочу узнать, почему она так удивилась моему ответу. Говорю, что, возможно, Генри Миллер не очень «политически корректен», но он открыл гигантский мир: его книги несут жизненную энергию, с которой редко сталкиваешься в современной литературе.
- Я не критикую Генри Миллера; я тоже его поклонница, — отвечает она. А ты знаешь, что он был женат на японке?
Да, конечно: мне не стыдно быть чьим-то фанатом и пытаться узнать все о его жизни. Я отправился на книжную ярмарку только для того, чтобы познакомиться с Жоржи Амаду; сорок восемь часов проехал в автобусе, чтобы повстречаться с Борхесом (что на самом деле не случилось по моей вине: когда его увидел, меня как будто парализовало, и я не произнес ни слова); в Нью-Йорке я позвонил в дверь Джона Леннона (портье попросил оставить письмо с изложением причин визита и сказал, что, возможно, Леннон перезвонит, этого не случилось). У меня были планы поездки в Биг Сур для встречи с Генри Миллером, но он умер до того, как у меня появились деньги на дорогу.
- Японку зовут Хоки, — отвечаю с гордостью. — Я также знаю, что в Токио есть музей акварелей Миллера.
- Ты хочешь встретиться с ней сегодня вечером?
Что за вопрос! Конечно же, я хочу пообщаться с той, которая жила рядом с одним из моих идолов. Я представляю себе, что к ней приезжают со всего мира, просят об интервью, ведь они были вместе десять лет. Не возникнут ли сложности из-за просьбы потратить ее время на обыкновенного поклонника? Но если переводчица говорит, что это возможно, лучше верить. Ведь японцы всегда держат свое слово. Я с нетерпением жду конца дня, мы садимся в такси, и все начинает казаться странным. Мы останавливаемся на улице, на которую никогда не попадает солнце, потому что над ней проходит виадук. Переводчица указывает на второсортный бар на втором этаже рушащегося здания.
Мы поднимаемся по лестнице и заходим в пустой бар. Там — Хоки Миллер.
Чтобы скрыть недоумение, я с особым воодушевлением пытаюсь говорить о ее покойном муже. Она ведет меня в дальнюю комнату, где создала небольшой музей — несколько фотографий, две или три подписанные акварели, одна книга с посвящением и больше ничего. Она рассказывает, что они познакомились, когда она во время учебы в аспирантуре в Лос-Анджелесе, чтобы выжить, играла в баре ресторана на пианино, пела французские песни на японском языке. Миллер зашел туда поужинать, и ему понравились песни (большую часть своей жизни он провел в Париже), они встретились несколько раз, и он предложил выйти за него замуж.
Я вижу, что в баре, где мы сейчас находимся, есть пианино — как будто мы возвращаемся в прошлое. В тот день, когда они встретились. Она рассказывает о замечательных вещах — о совместной жизни, о проблемах, связанных с разницей в возрасте (Миллеру было за 50, а Хоки еще не исполнилось 20), о времени, которое они прожили вместе. Объясняет, что наследники от предыдущих браков забрали все, включая авторские права на книги, но это не имеет никакого значения — то, что она пережила, гораздо значимее, чем финансовая компенсация. Я прошу ее сыграть ту же мелодию, которая поразила Миллера тогда, много лет назад. Она делает это со слезами на глазах и поет «Мертвые листья» (»Feuilles Mortes»).
Мы с переводчицей тоже растрогались. Бар, пианино, японский голос, отражающийся от пустых стен, никакого беспокойства по поводу бывших жен с реками денег, вырученных от продажи книг Миллера, с мировой славой, которой он мог бы насладиться теперь. «Не имело смысла бороться за наследство: достаточно было любви», — говорит она в конце, понимая наши чувства. Да, по полному отсутствию горечи или обиды я понимаю, что достаточно было любви.