Сегодня в Апелляционном суде Киева рассматривается жалоба адвоката Бориса Колесникова по поводу правомерности задержания политика Председателю Донецкого облсовета Борису Колесникову предъявлено обвинение. Генпрокуратура подозревает его в вымогании передачи чужого имущества с угрозой убийства. Адвокат задержанного Андрей Федур считает дело о вымогательстве бесперспективным, поэтому не исключает появления и других дел в отношении своего клиента. По словам Андрея Федура, которого цитирует агентство «Интерфакс-Украина», такое возможно, если целью является удержание Бориса Колесникова за решеткой любой ценой. Между тем на днях в интернет-газете «Грани плюс», печатную версию которой до своего назначения на пост министра внутренних дел редактировал Юрий Луценко, было опубликовано интервью с главным свидетелем по делу Колесникова Борисом Пенчуком — бывшим директором донецкого торгового центра «Белый лебедь», передачи которого якобы и требовал Б. Колесников. «ФАКТЫ» предлагают своим читателям этот материал.
«… Борис Пенчук, 1962 года рождения, обладатель двух дипломов о высшем образовании, а также диплома кандидата наук, до определенного момента был директором донецкого торгового центра «Белый лебедь», одного из крупнейших в стране. Этот бизнес был отчасти семейным: его отец, Владимир Алексеевич Пенчук, был председателем правления торгового центра. Там же, в «Белом лебеде», работала и родная сестра Бориса Оксана. Теперь она в своих заявлениях по телевидению отрицает какую-либо роль Колесникова в процедуре смены собственника «Белого лебедя».
- Ваша сестра, выступая на митингах в поддержку Бориса Колесникова, утверждает, что отчуждение принадлежавших вам акций произошло добровольно и в соответствии с законом. Как вы могли бы прокомментировать ее слова?
- История началась давно. Дело в том, что сестра вышла замуж во второй раз за некоего Сергея Мартынова, бывшего работника ОБХСС, которого уволили из органов внутренних дел в связи со взятками. Говоря откровенно, у него там были большие проблемы. Вот, и они вдвоем начали обрабатывать отца, чтобы Сергея сделать директором нового гастронома в торговом центре «Белый лебедь». Отец присматривался к этому человеку, поскольку это новое лицо в семье. Когда уже начали сдавать гастроном после ремонта, пригласили больших гостей на презентацию, шурин ходил рядом и ожидал, что его представят как директора.
Но его не представили. У отца изменилось мнение на этот счет, поскольку, во-первых, он увидел некоторые его личностные качества, так скажем, отрицательные моменты. А во-вторых, продукты питания — это очень сложная группа товара, для работы с ними нужно иметь специальное образование. А шурин не имел такой подготовки. И директором гастронома некоторое время спустя был назначен абсолютно посторонний человек, но специалист, который многие годы проработал именно в торговле продуктами питания. После этого у нас начались трения. При том, что на принятие этого решения лично я не влиял. Я своего мнения даже не высказывал, потому как находился в тот период с ним в нормальных человеческих отношениях: у нас не было близкой дружбы, но не было и конфликтов. Но теперь начались обиды абсолютно на всех членов семьи — и на отца, и на маму, и на меня, и на всех. Сестра неоднократно устраивала скандалы, дескать, ты Бориса сделал директором универмага, а Сергея не можешь трудоустроить и так далее… Отец возражал: посмотри, Борис специально закончил второй вуз именно по специальности, сколько он лет к этому готовился, чтобы руководить. Я был товароведом, и заместителем директора совместного предприятия и так далее, то есть это был долгий путь. А ты хочешь так сразу, говорит, нет, Сергей для этого не годится. И начались очень сильные обиды, скандалы, всевозможные истерики и все такое. К 2001 году я старался с ними вообще просто не общаться, потому что говорили постоянно гадости, я не хотел в эти дела вмешиваться и старался от этого всего быть подальше.
В день рождения отца в 2001 году она сильно выпила, устроила скандал с истериками, в итоге все между собой разругались. Моя покойная мама только лишь где-то в начале 2002 года пошла к ним и сказала: Оксана, ты должна извиниться перед всеми, кого ты обидела, кого ты оскорбила, иначе добра в этом не будет никакого. Оксана затопала ногами (она любит очень топать ногами в истерике): нет, ни в какую, я ни перед кем не буду извиняться, всех обругала, сказала, чтобы ноги матери здесь больше не было. И с того момента мы вообще больше не общались.
- А как развивались дела в вашем бизнесе?
- Некоторые люди посчитали, что отец уже старый и ему пора на покой, а молодых можно просто вышибить из седла. И нас начали методически уничтожать. Были всевозможные наезды, и кавказцы какие-то приезжали, и наши местные бандиты приезжали… Отец долго лежал в больнице, почти полгода, а я ни на какие провокации не поддавался. Я вел себя так, как умею: просто разговаривал с людьми и объяснял — ребята, если у вас есть какие-то вопросы, давайте, излагайте и будем их вместе обсуждать, а если вы на нас просто наехали, то это не пройдет.
- Так они предлагали «крышу» или требовали акции?
- Нет, они требовали акции, конечно. Я говорю: вы же поймите, я это не один решаю, от меня это все не зависит. Они думали, видно, что я не соображаю, от кого они приезжают, и все такое. Короче, дождались, когда появился отец. Он вышел из больницы в июле 2002 года, его вызвал Колесников и начал «прессовать».
- Именно «прессовать»?
- До самой передачи акций в октябре 2002 года — угрозы, шантаж, вымогательство и так далее. К тому моменту у нас не было никаких взаимоотношений с семьей Мартыновых, абсолютно никаких. Поэтому сестра не знает даже малейших нюансов того, что и как там было. И говорить о чем-либо она просто не вправе, поскольку об этом не знает. То, что она выступила по телевизору, я понимаю, с чьей это подачи, вот. Колесников заставил отца уволить, прежде всего, меня и через два дня самого уйти в длительный отпуск, а далее его уволили. Уволили меня, кстати, что интересно, по сокращению штатов, нормальная статья, да? По сокращению штатов увольняют директора, вы видели где-нибудь такое или нет? Короче говоря, где-то с октября, с момента передачи акций Колесникову и тем людям, которые в этом деле участвовали, я их не видел, как и мой отец. Они арендовали в «Белом лебеде» помещение, поэтому мы время от времени просто пересекались, но не общались.
- Что вы можете рассказать о давлении со стороны Колесникова?
- Он, например, звонил с угрозами и требованиями нам домой. Вся эта ситуация тяжело отразилась на здоровье моих родителей, и отец неоднократно говорил это Колесникову. Он говорил: Борис Викторович, побойтесь Бога, что вы делаете с нашей семьей, сперва в Бориса, в меня то есть, пытались стрелять, потом всевозможные инсинуации были с этими якобы взрывами. Сам отец получил сильнейшее обострение диабета. Если раньше он был просто на таблетках, то теперь из-за общения с Колесниковым стал инсулинозависимым. Так вот, отец говорил: у меня тяжело больна онкологически жена, что вы делаете с нашей семьей — но его это не касалось. Его не интересовала ни наша семья, ничто, его интересовало только наше имущество. Он настаивал, он требовал, и под угрозой смерти мы ему все отдали.
- А что за истории с минированием?
- Ну как, вот мы начинаем проводить собрание в драмтеатре, Борис Викторович (Колесников) берет вдруг неожиданно мобильный телефон, поднимается, выскакивает, говорит: Владимир Алексеевич, необходимо срочно останавливать собрание, здесь заложена бомба. Отец смеется, говорит, Борис Викторович, мы такое слышали уже много раз. Не слушайте, это все инсинуация. А тот: Владимир Алексеевич, нельзя рисковать людьми, там же полный зал сидит. 13800 у нас акционеров было, сколько из них вмещалось в драмтеатр, полный зал сидит, он говорит, я вам запрещаю и так далее. Вот такого плана были угрозы. Или просто раздавались неизвестно чьи звонки о том, что заминирован «Белый лебедь» и надо эвакуировать всех. Два раза это было, что делать? Вы понимаете, какой это ущерб, страдает товарооборот, а мы зависели напрямую от товарооборота, а не от аренды. Это сейчас новые владельцы сделали это предприятие арендным, а в наше время это было все совсем по-другому.
А еще мне звонили постоянно в кабинет и говорили, например: вас ожидает у себя Юрий Алексеевич Павленко. Это директор Донецкого пивзавода, его расстреляли. А через месяц мне звонят, что он меня у себя ожидает, понимаете? И потом уже стрельба в подъезде.
- Расскажите, как это было.
- Ну как, бежал домой, у отца 6 ноября день рождения, пятого его все поздравляют, потому что выходной, по-моему, был. Около пяти часов ему звонок. Владимир Алексеевич, здравствуйте, с днем рождения, спасибо, ждите подарок, вот мы там подготовили вам, скоро вот ждите подарок, не уходите никуда. Я в это время спешу домой, сам за рулем, к пяти часам прибегаю. У меня проходной подъезд, и я обычно первым делом иду к почтовому ящику за почтой. А в этот раз нет, в этот раз я бегом на лестницу. Вдруг слышу — хлопает дверь с противоположной стороны и подсознательно чувствую: что-то не в порядке, поэтому продолжаю бежать. И слышу — шаги учащаются и снизу начинают стрелять. Мне только пробило брюки от костюма, широкие — я бежал быстро, и пуля прошла на уровне под коленом между левой и правой ногой, то есть я через две ступеньки бежал, а тут соседи начали выходить из дверей и кричать вовсю.
- Вам известна реакция отца на заявление вашей сестры?
- Отец, когда увидел это по телевидению, я боялся, что он инфаркт получит. Мы как раз были со следователем в Генеральной прокуратуре, я написал сразу же от имени отца заявление: я, Пенчук Владимир Алексеевич, официально заявляю, что ничего общего с этими людьми (с дочерью и зятем) у меня нет и никогда не будет. Понимаете, там так и написано: я не общаюсь с этими людьми более трех с половиной лет, они не знают, что происходило, как происходило и что с этим связано. Поэтому любая информация, которая идет от них, — неправдива. А то, что я рассказал про давление Колесникова, — все правда».