Вчера знаменитому киевскому динамовцу и первому президенту Федерации футбола Украины исполнилось бы 67 лет
Людмила Николаевна не общалась с журналистами четыре года — ровно столько прошло со дня смерти ее супруга Виктора Банникова. Слишком сильной была душевная боль от потери любимого человека. И только теперь она смогла найти в себе силы рассказать, каким же был ее Витя, Виктор Максимович… Наш разговор проходил в уютной трехкомнатной квартире в центре Киева. В просторной светлой гостиной все напоминает о том, что Банников был футболистом: хрустальный мяч на телевизоре, огромное количество кубков и памятных знаков. И даже на ключике, вставленном в замок серванта, висит брелок в виде крохотного стеклянного мячика…
- Раньше я на кладбище каждый день бегала. Приду, расскажу Вите, как день прошел, цветы принесу, — рассказывает Людмила Николаевна Банникова. — Потом женщины, с которыми я познакомилась здесь, на Байковом кладбище, сказали, что нельзя так часто на могилу ходить. Мол, я душу его не отпускаю и сама мучаюсь. Умирали мы вместе. 10 месяцев. Только он умер, а я вот осталась. Правда, сама не знаю, на каком свете. Между небом и землей…
- Виктор Максимович знал, что у него рак?
- Догадывался. Хотя заболел он как-то внезапно. Помню, в воскресенье, в конце августа 1999 года, Витя еще был в Бельгии, где ему торжественно вручили Рубиновый орден ФИФА «За заслуги» перед мировым футболом. Он был первым, кого наградили этим орденом. Когда вернулся, рассказывал, что у него ком к горлу подкатил, когда весь зал встал, приветствуя его.
В понедельник муж вернулся домой. В этот день к нам в гости должны были прийти дети: дочь с зятем и внук Максим. А у Вити температура под сорок. Вот так резко стало плохо. Боли были страшные!.. Врачи долго не могли поставить правильный диагноз. Еще в молодости доктора говорили, что у Вити позвоночник, как у старца. А может, Витина болезнь — это последствия Чернобыля. Когда взорвался реактор, он вывозил из чернобыльской зоны детей в спортивные лагеря. Никто тогда не знал, насколько это опасно. Да если бы Витя и знал, то все равно бы мотался туда. Он был из тех, кто закрывает своим телом амбразуру.
Помню, когда врач сказал мне, что у мужа рак, я словно окаменела, не могла пошевелиться. «Сколько ему еще осталось?» — только и смогла вымолвить. «Месяц. Ну, два. Не больше». А тут еще Витя подошел. Думаю, в тот момент он все понял. Мы боролись с ним за жизнь еще 10 месяцев! Все средства перепробовали, обращались даже к нетрадиционной медицине. Все эти месяцы я не спала ни одной ночи. Откуда только силы брались? При этом нужно было делать вид, что ничего страшного не происходит. У Виктора Максимовича огромная сила воли была. Он так хотел жить! Все предписания врачей выполнял. Но все напрасно… Я, бывало, думала: почему именно Витя? Ведь он таким праведником был: не курил никогда в жизни, практически не пил, только на праздник немного красного вина мог себе позволить.
А каким Витя красивым умирал… У него даже волосы после химиотерапии отросли. Сам седой, а одна прядь черной осталась. Глаза такие глубокие и голубые-голубые… Я его за руку держала, когда он уходил. Что-то говорила. Слышу, у него сердце так сильно заколотилось, а потом тише… тише… тише… И ВСЕ. А мое сердце чуть не разорвалось.
Горечь и боль Витиных страданий перевесили в моей душе все то хорошее и светлое, что было до болезни. Жизнь разделилась на «до» и «после». Мы прожили с ним счастливо 41 год. Потом были долгие месяцы его болезни. Все эти четыре года без него тянутся, как 44. А сны после смерти Вити у меня все больше тревожные: я бегу куда-то и что-то не успеваю сделать…
- До мельчайших подробностей. После эвакуации я с мамой в Житомире жила. И Витя с мамой тоже там жил. Его как раз пригласили играть за футбольную команду «Авангард». Я занималась баскетболом, и меня после победы на каких-то соревнованиях награждали почетной грамотой. Все происходило в институтском актовом зале. Помню, на мне была коричневая юбочка и зеленая блуза. Я тогда носила короткие волосы, и стрижка моя называлась «голубь мира». Слышу гул по залу: «Футболисты пришли, футболисты пришли!.. » А они заходят такие высокие, подтянутые. Для них сразу первый ряд освободили. Витю тогда стилягой называли. Он ходил в начищенных башмаках на толстенной подошве, узких брюках-дудочках, клетчатом пиджаке. Да еще прическа модная — с коком. После официальной части начались танцы, и Витя — голубоглазый красавец! — пригласил меня. Потом проводил до дома. На следующий день предложил пойти на фильм «Афанасий Никитин. Хождение за три моря». Я была девушкой строгих правил, хорошо училась. Спортсменка, комсомолка. А с Витей мне было легко, чувствовала себя раскованно и свободно.
Много времени проводили вместе, на тренировки бегали… Потом он уехал на сборы, и я поняла, что мне его ужасно не хватает. Два года встречались, а потом его пригласили играть за черниговскую «Десну». Так что в Чернигов мы приехали уже семейной парой. Помню, перед днем рождения Вити я спросила, какой ему подарок сделать. «Давай поженимся. В день моего рождения», — сказал Витя. И мы расписались в день его рождения — 28 апреля. А потом муж в шутку упрекал меня: мол, даже в свой день рождения я должен тебя поздравлять.
В Чернигове нам дали хорошую квартиру. Мы просто влюбились в этот тихий, уютный городок. Витю в той команде боготворили. Там же, в Чернигове, у нас Ирочка родилась. Знаете, Витя в дочке души не чаял. А она так на него похожа! И жестами, и манерами… Это муж захотел, чтобы она занималась музыкой. Зато как он был счастлив, когда они с дочкой в четыре руки играли «Собачий вальс» или «Казачок»…
- Когда Витя играл за «Десну», за ним начали охотиться из «Динамо», — продолжает Людмила Николаевна. — Муж не хотел переезжать в Киев. В «Динамо» тогда выступали футболисты-звезды: у всех за спиной была спортивная биография. А Витя молодой — 23 года. Говорил: «Ну что я там буду сидеть на скамейке запасных?» Но он к тому времени в армии еще не отслужил, так что его призвали в Киев — в «Динамо». Слава Богу, он очень быстро вошел в ту звездную команду. А через год Витя уже выступал за олимпийскую сборную СССР.
- Виктор Максимович не жалел, что у него не было сына?
- Мы с Витей мечтали, что у нас будет много детей. Но какая жизнь у футболистов? Постоянные сборы, разъезды, игры. Его по три месяца дома не было. И, когда родилась Ирочка, Вити тоже рядом не было. Да и воспитывала я ее в основном одна. Всегда хотелось, чтобы Витя больше времени с нами проводил. Я ведь тоже работала — преподавала в школе английский язык. Муж очень гордился тем, что жена у него — учительница. Говорил: «Людочка, знаешь, как мне приятно, когда спрашивают, кем работает моя жена, а я отвечаю, что учительницей».
Витя, когда приезжал со сборов, заходил домой, переодевался и бежал ко мне в школу. Станет на пригорочке возле окон — какой там урок! Дети все в окне: «Смотри, Банников!» Часов у меня было немного. Хотелось больше времени уделять ребенку и мужу. И обед приготовить надо было успеть, и убрать. Витя после каждой тренировки приносил домой стирать свою спортивную форму: футболку, трусы, гетры… Надо было, чтобы к следующему утру все высохло. А форма-то вся уже латаная-перелатаная. Футболисты ведь — народ суеверный. У них главное — фарт. Если в этой футболке фартит, то на все игры только ее и надевают. А его знаменитые первые черные трусы я сама сшила. Купила семейные трусы, отрезала покороче, разрезики по бокам сделала. У Вити были очень накачанные ноги. Плечи не очень широкие, а вот ноги…
- На игры с участием мужа ходили?
- Ой, что вы! Витя не разрешал. Переживала дома у телевизора. Когда проигрывали, Ирочка, даже когда маленькой была, чувствовала, что меня лучше лишний раз не трогать. В «Динамо» не приветствовалось, чтобы жены футболистов ездили на сборы. Но, если появлялась малейшая возможность, Витя звонил: «Бери Ирочку — и приезжайте». Так что мы с ней поездили по Союзу.
Каждую свободную минутку Витя старался провести с нами. Правда, не все торжества удавалось отмечать в семейном кругу. У нас с Ирочкой настоящий праздник был, когда он возвращался домой. Квартира надраивалась, еда готовилась…
- А что-то вкусненькое муж просил приготовить?
- Знаете, Виктор не привередничал. Мне всегда для семьи хотелось что-то особенное приготовить, постоянно выискивала новые рецепты. А Вите нравилось все: и шарлотка с яблоками, и творожная бабка, и борщ… Но ел он просто какими-то микроскопическими дозами. На завтрак, например, выпивал всего лишь малюсенькую чашечку кофе и съедал половинку овсяного печенья. Все! И так всю жизнь.
- Подарками вас баловал?
- Виктор не знал, что такое магазины. Футболисты объездили весь мир, но частенько кроме стадионов и гостиниц нигде не бывали. Иногда за два часа до отлета команду привозили в огромный супермаркет. Витя, помню, рассказывал, что там можно было купить все: от продуктов до автомобиля. При этом советским спортсменам рекомендовали держаться группой, по одному ходить нельзя было. Муж часто привозил нам с Ирочкой подарки. А дочка, добрая душа, говорила: «Мама, подружка так любит играть с моей новой куклой. Можно, я ей подарю?»
Кстати, все члены сборной СССР — будь то гимнастика, баскетбол, хоккей или футбол — получали одинаковую стипендию. 250 рублей были по тем временам приличными деньгами.
- В 1964 году Виктора Банникова признали лучшим вратарем Советского Союза…
- И это, заметьте, в то время, когда футбольным кумиром был Лев Яшин! Яшин играл за московское «Динамо», а годом раньше его назвали футболистом номер один в Европе! Очень обидно закончилась карьера Виктора в «Динамо». На одной из игр он серьезно травмировал руку: кисть была сломана в нескольких местах. Врачи вынесли вердикт: «Вы не будете больше играть. И даже причесаться этой рукой не сможете». Но Витя потихоньку восстанавливался. И в 1966 году даже поехал на чемпионат мира в Англию.
А зимой 1969 года мы уехали отдыхать. Вернулись в Киев. Витя прямо на вокзале купил газету. А там написано: «Динамо» отказывается от услуг таких футболистов, как Банников, Турянчик, Сабо, Биба… » Вот тогда он в первый раз серьезно заболел. На нервной почве болела каждая косточка. Переживал очень… Тогда же не было никаких контрактов с командой, просто списывали, и все.
В 1970-м у Вити появилось сразу два предложения — от московского «Торпедо» и днепропетровского «Днепра». «Днепр» тогда был обеспеченной командой, но выступал в первой лиге. А «Торпедо» играло на высшем уровне, но зарплата там была 160 рублей. Витя выбрал «Торпедо». Как хорошо нас приняли в Москве! Как его уважали. Молодые ребята называли его Максимовичем. Сначала руководство клуба выделило двухместный номер в только что построенной гостинице «Россия». Потом дали двухкомнатную квартиру. Тренер «Торпедо» Виктор Маслов даже отдал для нашей «Волги» свой гараж. Виктор таким аккуратистом был. Любил, чтобы на машине не было ни единого пятнышка. Сам мыл ее, натирал. Бывало, поедем на природу, а он всю машину разберет на мелкие части. Копошится-копошится, а потом радостный бежит: «Собрал!» — «Что, всю? И даже едет?» — «Едет! Вот только лишние детали остались… »
И в том же семидесятом, несмотря на то что команда не очень хорошо играла, Виктора во второй раз признали лучшим вратарем СССР. В «Торпедо» его очень ценили. Мы с Ирочкой остались в Киеве: она училась, я работала. Витя после игры мчался на вокзал. И всегда рано утром заходил домой с розами. Причем он считал, что, чем выше у розы ножка, тем она красивее. А у нас все какие-то маленькие вазы были. Иногда покупал герберы. Но мне всегда было так жалко эти цветы. У них ведь головки тяжелые и в стебель ввинчивалась проволока…
Когда Витя в 1973 году завершил карьеру игрока, ему предложили остаться в Москве. Он отказался и вернулся в Украину. Ему здесь все было родным и близким…
А потом родился внук Максим, в котором Виктор просто души не чаял. Он даже сочинил Максиму свое единственное стихотворение (за что я мужа в шутку называла Агнией Барто). Они просто обожали пройтись по магазинам игрушек. Продавцы хорошо знали деда и внука и выкладывали перед ними игрушки, конструкторы, трансформеры позамысловатее и подороже. А маленький Макс всегда деликатно спрашивал: «А это мы можем купить? И вот это тоже можем?» Когда пришло время поступать в школу, при всей своей занятости Виктор Максимович выкроил часок и сам отвел внука на собеседование, а потом и в первый класс. Жаль, что им было так мало отпущено времени на общение…