Благодаря смелости скромного музейного работника из Луганска в 1980 году Брежнев реабилитировал имя легендарного командарма
25 лет назад, в мае 1980 года, произошло событие, на первый взгляд, ничем не примечательное: в Луганске был открыт еще один музей. Необычность его заключалась в том, что он был посвящен Клименту Ворошилову, находящемуся под негласным запретом еще со времен развенчания культа личности Сталина. И хотя после смерти командарма Луганск еще в 1970 году был в очередной раз переименован в Ворошиловград, имя «первого маршала» все равно упоминали с оглядкой.
— Даже на родине Ворошилова в те годы нельзя было говорить об одном из самых известных уроженцев города, — вспоминает первый директор музея Климента Ворошилова Алексей Филатов. — Меня как работника областного краеведческого музея частенько приглашали с лекциями на разные предприятия, в организации. Однажды задали вопрос о нашем знаменитом земляке. Я, разумеется, рассказал. Но, на мою беду, среди слушателей сидел один кагэбешник. Поднялся такой шум! Меня обвинили чуть ли не в предательстве Родины, затаскали по кабинетам, дескать, смуту в умы вношу.
К счастью, все обошлось. Как рассказывает Алексей Прокофьевич, за него заступились старые коммунисты, которые лично знали Ворошилова. И тогда у Филатова возникла еще более «крамольная» мысль: рассказать о «первом маршале страны Советов», создав в Луганске его музей.
— Но у нас почти не было материалов, — рассказывает Алексей Прокофьевич. — А в музее должны находиться одежда маршала, награды, документы, личные вещи, подарки, которые ему вручались
Зная, что последние годы военачальник жил в Москве, Филатов на свой страх и риск и исключительно по собственной инициативе отправился туда добывать экспонаты под будущий музей.
— У меня были адреса старых луганских большевиков, осевших в столице, — вспоминает Алексей Прокофьевич. — От них я узнал, что сын Ворошилова Петр жив, здоров и работает в министерстве обороны. Я бегом туда. Но в министерстве охранники мне объяснили, что Петр Климентьевич только что вышел. Я бросился на улицу и что есть мочи лечу к дому, который мне показали. А здание не простое, здесь в то время жило военное начальство. Все стены мемориальными досками увешаны. На мое счастье, Петр Климентьевич решил прогуляться пешком, так что я его, оказывается, даже обогнал. Дождался у подъезда и говорю: так, мол, и так, решили в Луганске создать музей вашего отца, а экспонатов нет. А сам думаю: как пошлет он сейчас меня подальше, решив, что издеваюсь. А Петр Климентьевич обрадовался, обнял меня, аж прослезился: «Будут тебе экспонаты! Сколько захочешь! Только они на даче». На следующий день мы встретились и поехали за город.
То, что Алексей Прокофьевич увидел на загородной даче семьи Ворошиловых, повергло его в шок. На участке стояла баня, которой, судя по всему, уже давно не пользовались. Довольно просторный бассейн бани был доверху забит уникальными подарками со всех стран мира, которые вручались в разные годы маршалу Ворошилову. Среди сброшенных насыпью вещей были сувениры от Джавахарлала Неру — пагода, сделанная из прозрачного минерала; Хошимина — огромный бивень мамонта, украшенный резьбой, где изображалась жизнь вьетнамского народа; множество национальных костюмов среднеазиатских республик, серебряных сервизов, дорогих ковров и картин именитых художников. И, конечно же, огромное количество дорогой атрибутики, связанной с лошадьми, — для Ворошилова эта тема была особенно близкой.
— Затем мы пошли в дом, в специальную комнату, сделанную, как большой шкаф, — рассказывает Алексей Филатов. — Тут были личные вещи Климента Ворошилова, начиная от его носков и заканчивая маршальскими мундирами. «Выбирай. А хочешь, забирай все», — сказал мне Петр Климентьевич.
Когда Филатов вернулся в Луганск, его уже «ждали». Пришлось вновь общаться с представителями спецслужбы, объяснять, что его никто не посылал, а ездил он по личной инициативе. Досталось и от своего начальства. Но Алексей Прокофьевич не сдался и со временем таки добился разрешения на поездку в Москву за экспонатами. В сопровождение — охранять раритеты — ему даже «выделили» милиционера.
— Я хорошо запомнил дорогу из Москвы на дачу Ворошилова, и, чтобы не терять время, отправился сразу на место, — вспоминает Алексей Прокофьевич. — Чтобы попасть в дачный поселок, необходимо было пройти несколько пунктов охраны (охранники, кстати, не ниже майора). В прошлый раз я запомнил пароль, который произносил Петр Ворошилов: «Объект Вешки». Назвал его. И нас пропустили на нескольких пунктах. Лишь перед самым въездом в дачный поселок догнали и остановили мотоциклисты. Полковник, начальник охраны, узнав, что пропуска у нас нет, схватился за голову: как это мы сумели так далеко заехать, а вдруг мы диверсанты! Позвонил Петру Климентьевичу, тот подтвердил, что я его гость и попросил передать мне трубку. Слышу, смеется: «Как ты вообще туда попал, партизан! Я приеду завтра утром».
На следующий день я опустошил и бассейн, и комнату-шкаф. Забил полную машину. Петр Климентьевич попросил оставить лишь документальный кинофильм об его отце, составленный из архивных съемок. На обратном пути водитель-азербайджанец перемерял все Ворошиловские восточные вышитые золотом халаты, приговаривая: «Ай-ай-ай! Ну, теперь я настоящий султан!»
Только Филатов вздохнул с облегчением — экспонатов хватит не на один музей, как новое препятствие: дом, где планировалось разместить экспозицию, городские власти решили снести. Тогда Алексей Прокофьевич вновь пошел на авантюру.
— На свой страх и риск я заказал мемориальную доску, гласящую, что в этом здании в гражданскую войну проходило судьбоносное совещание во главе с Климентом Ворошиловым, и сам повесил ее на стену дома, — рассказывает Алексей Филатов. — Здание зарегистрировали как историческую ценность. Вопрос о сносе отпал Луганчане, узнав, что готовится к открытию музей нашего знаменитого земляка, стали передавать документы, экспонаты, фотографии. Так что наш музей действительно получился народным.
Когда информация о созданном Филатовым музее дошла до Брежнева, то генсек поднял вопрос на Политбюро. Дескать, необходимо реабилитировать героя гражданской войны — незаслуженно забыли старика. Рассказывали, что Леонид Ильич в подтверждение своих слов даже пропел слова старой песни: «С нами Сталин родной, и железной рукой нас к победе ведет Ворошилов »
Табу на имя Климента Ворошилова было снято.