Хозяин кондитерского цеха, по вине которого 15-летнюю работницу затянуло в огромный миксер, не только отказался оплачивать пострадавшей лечение, но и обвиняет ее родителей в том, что они… подстроили несчастный случай
В больницу 15-летнюю Олю Садикову доставили в тяжелейшем состоянии: у нее был сорван скальп, без кожи были часть лица и шеи, отсутствовало правое ухо, разорван слуховой проход, левый глаз окружали обнаженные мышцы. «Она выживет?» — кинулась к врачу мама Оли. «Не знаю, — растерянно протянул врач. — Когда индейцы снимали с поверженного врага скальп, тот погибал… »
Окончив девять классов, Оля мечтала стать парикмахером. Денег на обучение в семье не было, поэтому девушка решила подработать. Раньше, на каникулах, она работала в кондитерском цеху, где трудились родители, а когда хозяин цеха пригласил ее на постоянную работу, была счастлива. Счастье, однако, оказалось недолгим.
- В ту ночную смену мы выполняли заказ на пять тысяч пирожных, — вспоминает Оля Садикова. — Большой миксер, в котором готовилась крошка для пирожных, не успевал перетирать все тесто, поэтому включили второй, поменьше. На него постоянно жаловались: барахлил, бил током. Мой папа, раньше ремонтировавший этот миксер, говорил, что его механизм должен быть прикрыт решеткой, но ее не было. Мы жаловались хозяину — и он пообещал, что разберется.
Крошку работники засыпали по очереди. Когда настал мой черед, я нагнулась и… зацепилась рукавом спортивной куртки за большой болт, который торчал на вращающемся валу. Меня стало затягивать внутрь. Попыталась дотянуться до выключателя на стене — тогда бы миксер остановился, но не смогла. Хотела позвать на помощь, но горло сдавило одеждой. В миксер попали волосы — боль дикая! Я слышала, как трещит кожа на голове, как хрустит в винтах сорванная с шеи золотая цепочка. Стало страшно, я начала молиться: «Господи, помоги мне вырваться отсюда!» Не знаю, откуда взялись силы, но я резко рванулась назад — и почувствовала, что свободна…
У Оли, видимо, случился болевой шок, поэтому она не сразу поняла, что с ней произошло. Испугалась только крови, хлынувшей на лицо, и пошла — не побежала, а пошла! — за помощью. Вид девушки был так ужасен, что сотрудницы бросились от нее врассыпную. Только сторож дядя Вася, уложив девушку к себе на колени и накрыв ее одеялом, велел напуганным женщинам вызвать «скорую» и сообщить родителям.
- В три часа ночи к нам прибежала Олина подружка Кристина, — рассказывает Мария Петровна, мама пострадавшей девушки, — и как обухом по голове: «Бегите в цех — Олю в миксере перемололо!» Мы с мужем кинулись туда. Дочка лежала на полу, до пояса голая, вся в крови. Кожи на голове совсем не было. «Папа, я умру?» — спросила. «Нет, доченька, ты будешь жить. Верь мне!» — муж так сжал кулаки, что суставы захрустели!..
- Я лежала и смотрела в окно: за стеклом ветер качал ветку с сухими листьями, — вспоминает Оля. — Подумала: «Боже, неужели я больше никогда не увижу, как распускаются листья, как расцветают весной цветы?» Очень хотелось спать, но боялась: а вдруг, уснув, уже не проснусь…
В панике никто не догадался извлечь сорванную кожу из миксера, поэтому врачи не смогли сразу пришить ее девушке. Вытаскивать из агрегата кожу довелось Олиному отцу — для этого Игорю Николаевичу пришлось разобрать машину. Но, когда медики начали операцию, оказалось, что недостает еще одного лоскута. Возвращаться в цех отцу пострадавшей пришлось трижды: пришивая Оле кожу, хирурги, словно собирая из пазлов картинку, отмечали, каких фрагментов не хватает.
- Мы знали, что кожа не приживется: на ее поиски ушло слишком много времени, к тому же у Ольги были вырваны кровеносные сосуды, питающие кожу головы, — объясняет заведующий хирургическим отделением Вознесенской центральной районной больницы Леонид Апостолов. — Но рану надо было прикрыть, и мы это сделали. Когда состояние девушки стабилизировалось, ее отправили в Николаев.
Родители Оли облегченно вздохнули: казалось, жизнь дочери вне опасности. Но на 20-й день лечения в Николаевской областной больнице, где девушка проходила курс интенсивной терапии после второй операции (пришивали оторванное ухо), началось омертвение тканей головы. Врачи оправдывались: мол, надеялись, что пришитые лоскутки приживутся, поэтому не спешили брать для пересадки кожу с других участков тела. Жизнь Оли вновь повисла на волоске. Спасали девушку специалисты ожогового центра Николаевской городской больницы Ь 3 — единственного в области, где лечат подобные травмы.
- Во время поэтапного замещения погибших тканей мы использовали кожу, взятую с бедра и ягодиц Оли, а также ксенокожу (специально обработанную свиную кожу, применяемую для пересадки. — Авт. ), — объясняет заместитель главврача больницы Ь 3 по лечебной части Петр Вдовиченко. — Голова — не самое удачное место для пересадки кожи, ведь мышечная ткань там практически отсутствует. Но нашим хирургам удалось подсадить на пораженные участки более тысячи квадратных сантиметров кожи.
Все расходы, связанные с лечением Оли, легли на плечи ее родителей. Хозяин кондитерского цеха, частный предприниматель Давид Барсегян, отказался оплачивать лечение, заявив, что… девушка у него не работала! Дескать, приходила, просилась, но он запретил ей появляться в цеху. Нашлись свидетели, «доказывающие», что Оля вопреки запрету хозяина наведывалась в цех — приходила к старшей сестре, мешая другим работать. Как выяснили следователи прокуратуры, хозяин цеха для пущей убедительности подделал заявление, якобы написанное отцом Оли (за несовершеннолетних, устраивающихся на работу, заявление пишут родители или опекуны), поставив на нем резолюцию: «Категорически против». С помощью этих «доказательств» Барсегян убедил суд квалифицировать произошедшее с Олей Садиковой как несчастный случай, а не как травму, полученную на производстве.
Однако избежать ответственности изворотливому работодателю не удалось.
- На свой страх и риск мы возбудили уголовное дело вопреки решению суда, — говорит Вознесенский межрайонный прокурор Сергей Плотников. — Отыскали свидетелей, которые подтвердили, что Оля работала в цеху на протяжении трех месяцев, в том числе в ночные смены и выходные дни, что запрещено трудовым законодательством. После того как с Садиковой случилось несчастье, жена хозяина цеха собрала всех работников и велела написать… заявления о приеме на работу. Нанимая людей в кондитерский цех, предприниматель не требовал медицинских справок, не выдавал спецодежду, необходимую на таком производстве. Платил 100-150 гривен в месяц. Работники даже не знали, что существуют инструкции по технике безопасности! Более того: миксер, от которого пострадала девушка, был установлен в цеху без разрешения инспекции по охране труда. Во время следствия назначенная судебно-техническая экспертиза установила: агрегат, относящийся к оборудованию повышенной опасности, использовался без защитного ограждения и не имел блокирующего устройства для автоматической остановки машины!
В ходе следствия выяснилось, что не только несовершеннолетние, но и взрослые работали у Барсегяна незаконно. На суде, которым закончилось расследование прокуратуры, Давид Барсегян признал свою вину лишь отчасти. Он заявил, что его ошибка была в том, что не обесточил злополучный миксер, ведь рабочие якобы предупреждались о неисправности агрегата. Суд приговорил хозяина кондитерского цеха к пяти годам лишения свободы (условно), назначив два года испытательного срока без лишения права заниматься предпринимательской деятельностью. Просьбу отца Оли Садиковой взыскать с обвиняемого 200 тысяч гривен материального и морального ущерба суд удовлетворил частично: 13 тысяч 932 гривни 12 копеек взыскано на покрытие материального и 20 тысяч гривен — морального ущерба (для сравнения: на сегодняшний день лечение Оли обошлось ее родителям в 40 тысяч гривен, но предстоят еще новые операции).
Деньги, однако, Давид Тельманович выплачивать не торопится. По словам государственного исполнителя Светланы Наумовой, на сегодняшний день судебное производство приостановлено, так как имущество Барсегяна является… залоговой собственностью банка.
Встретиться с Давидом Тельмановичем оказалось непросто: после того как началось следствие, он переехал в Николаев, не сообщив соответствующим службам свой новый адрес. Встречу решил случай: хозяин наведался во временно закрытый кондитерский цех, когда я поджидала его у ворот. Я задала только один вопрос: неужто совсем не жаль девушку, по его вине лишившуюся красоты и здоровья? Ведь можно было помочь хотя бы лекарствами.
- Что вы, Ирина-джан! Жаль, очень жаль, — замахал руками Давид Барсегян. — А денег не дал, потому что этот несчастный случай родители Оли… сами же и спланировали! Только не думали, какой бедой их корысть обернется…
Отец Оли не теряет надежды заставить виновного платить по счетам и обжаловал решение суда. Игорь Николаевич просит дополнительно взыскать с Барсегяна 100 тысяч гривен морального ущерба. Николаевская облпрокуратура, в свою очередь, не согласившись с приговором, в кассационном порядке обжаловала его в Верховном суде Украины.
- Мы с женой всю жизнь копили на квартиру, а сейчас все ушло на больницы, — сетует Игорь Садиков. — Продали уже и телевизор, холодильник, мебель. Благо на работе, в ЗАО «Вознесенское кожобъединение», открыли мне беспроцентный кредит. Погашаю долг с каждой зар-платы, но денег нужно все больше и больше.
Суд посчитал, что я завысил сумму морального ущерба. Да какие деньги окупят моей дочери изуродованное лицо, потерю слуха и зрения?! Оля стала инвалидом! По ночам слышу, как она рыдает в подушку за стенкой, и проклинаю себя, что позволил ей работать в этом злосчастном цеху! А запрещал ведь! Узнав, что я не пускаю Олю на работу, Барсегян приехал к нам домой. Ему нравилось, как работает Оля: быстрая, она за одну смену успевала покрыть кремом несколько тысяч пирожных! Обещал, что будет относиться к ней, как к родной…
Кается нынче и мама Оли, что не прислушалась к странным снам, мучившим ее накануне несчастья.
- Целую неделю снилось, будто душит меня черное страшное существо, — вспоминает Мария Петровна. — Вскакивала с постели в холодном поту, каждый раз — в третьем часу ночи (именно в это время Олю затянуло в миксер!). А как беда с дочкой случилась — словно отрезало…
Теперь ночные кошмары терзают Олю. Девушке снится, как открывает она утром глаза, а на подушке лежат ее длинные русые волосы. И лицо гладкое, белое, без рубцов. Оля повсюду возит с собой фотоальбом со старыми снимками. Вот и в Одессе, в Институте глазных болезней и тканевой терапии имени Филатова, где Оле делают четвертую операцию по восстановлению зрения, я застала ее рассматривающей альбом. На снимках — красивая, ладная девушка с копной вьющихся волос. И всегда в окружении поклонников. Парень, которого любила и за которого, повзрослев, собиралась выйти замуж, остался в той, прошлой жизни: он уже женился на другой…
- В больнице, когда Оля впервые увидела себя в зеркале, она попросила меня помочь ей… умереть, — утирает слезы Мария Петровна. — Все спрашивала: «Мама, кому я такая нужна?» Не хотела есть, отказывалась принимать лекарства. Но потом взяла себя в руки. На второй день после пересадки кожи встала с кровати, сама пошла в туалет. Врач одобрительно кивнул головой: «Молодая, сильная — будет жить!» А я ведь вижу: для виду старается, чтобы нас с отцом не огорчать.
Оля научилась скрывать от окружающих не только эмоции, но и следы произошедшей с ней трагедии. Встретив на улице стильную блондинку в черных очках, мужчины оборачиваются вслед. Под толстым слоем тонального крема рубцов не видно, а очки, прикрытые челкой парика, надежно защищают изувеченный левый глаз. Врачи борются, чтобы вернуть ему зрение хотя бы частично, но пока безрезультатно.
- Я готова отдать все, лишь бы стать такой, как раньше, — признается Оля. — Но, наверное, красивой я буду только в снах.
Игорь Николаевич показывал фотографии дочери в одной из столичных клиник красоты. Ему сказали, что при помощи эстетической хирургии проблему можно легко решить. Правда, для этого понадобится 25 тысяч долларов. Такие средства родителям Оли собрать не под силу. Но может быть, откликнутся люди, которые имеют возможность помочь девушке?
Тех, кого не оставила равнодушным история Оли Садиковой, просим обращаться в редакцию.
P. S. Автор благодарит прокуратуру Николаевской области и Вознесенскую районную прокуратуру за помощь при подготовке материала.