Но найден ли хоть один документ, уличающий попа Гапона в неискреннем служении народу?
Ровно 100 лет минуло с «кровавого воскресенья», но и сегодня образ попа Гапона живее всех живых. Как только требуется заклеймить чью-нибудь провокаторскую деятельность, так и всплывает имя человека, который, как оказывается, вовсе и не был тем, кем его окрестили советские историки. Поскольку речь идет о нашем земляке, уроженце Полтавской области, то хочется хотя бы к юбилею скорбной даты очистить имя Георгия Гапона от накипи ненависти и презрения…
Гапонов и сегодня помнят в селе Билыки Кобелякского района Полтавской области. Одни — как семью, которая дала стране человека, вошедшего в историю, как говорится, с черного хода, чему «поспособствовали» школьные учебники. Другие — как честную семью, где не мог вырасти предатель трудового люда. Отец и мать Георгия были простыми крестьянами. Отца в селе уважали и 35 лет выбирали волостным писарем. «Место не доходное, но отец никогда не брал взяток ни деньгами, ни натурой и, закончив службу, оказался беднее, чем был раньше», — писал в своей автобиографии Георгий, который старался брать пример с родителей. И, делая выводы из их жизненного опыта, решил учиться.
Семинария, затем Петербургская духовная академия дали Георгию Гапону хорошую подготовку для работы с людьми. И быть бы ему пастырем людских душ, сколько Бог даст, если бы не встреча с начальником департамента полиции России Сергеем Зубатовым. О том, какую роль он сыграл в судьбе Георгия, рассказывает человек, немало лет посвятивший исследованию революционного движения в Российской империи, — полковник милиции Эдуард Хлысталов.
По словам Эдуарда Александровича, в молодости Зубатов примкнул к революционерам, однако, изучив работы теоретиков и практиков революций, пришел к убеждению, что все их доктрины демагогичны, ложны, ведут к хаосу и дальнейшему обнищанию масс. Порвав связи с революционерами, Зубатов пошел на службу в департамент полиции, чтобы бороться со своими бывшими единомышленниками, и в результате разгромил революционные организации не только в Москве, но и на территории теперешних Литвы, Польши, Белоруссии.
Выход для эксплуатируемых масс Зубатов видел в другом — он стал организовывать союзы рабочих, чтобы те могли просвещаться и бороться за свои права легальными методами. Этой идеей он заразил и Георгия Гапона. «До сих пор царь был окружен только представителями высших классов и под их влиянием направлял политику государства в их пользу, — говорил Зубатов. — Теперь рабочие организовываются и сделаются такой же силой, с которой царь будет считаться».
Среди думающих людей Зубатов имел сторонников, которые утверждали: рабочие в будущем поймут заслуги Зубатова, и придет время, когда ему воздвигнут памятник как благодетелю человечества. Но были у него и враги — они старались дискредитировать его всяческими способами. Это имело успех, и Зубатов из департамента был уволен.
Руководство же рабочим «Собранием» перешло к священнику Гапону. Он занимался открытием вечерних школ, библиотек… В отличие от социал-демократов и коммунистов, привлекал в свое движение авторитетных, хорошо оплачиваемых рабочих. Тайные осведомители доносили в департамент полиции, что «собрание строго придерживается намеченных его уставом задач и является твердым оплотом против проникновения в рабочую среду превратных социалистических идей и учений». Но рабочие жаловались на ужесточение эксплуатации, а тут еще с одного из заводов уволили четверых трудяг. Их товарищи возмутились, объявили забастовку, решили идти к царю. Гапон был против, но рабочих уже было не остановить, а священник не мог оставить свою паству.
9 января 1905 года задолго до рассвета стали собираться рабочие. Правительство распорядилось арестовать Гапона, но его круглосуточно охраняли. Гапон знал, что правительство вводит в столицу войска, и предупредил Николая II письмом:
«Государь, боюсь, что Твои министры не сказали Тебе всей правды о настоящем положении вещей в столице. Знай, что рабочие и жители г. Петербурга, веря в Тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить Тебе свои нужды и нужды всего русского народа.
Если Ты, колеблясь душой, не покажешься народу и если прольется неповинная кровь, то порвется та нравственная связь, которая до сих пор еще существует между Тобой и народом. Доверие, которое он питает к Тебе, навсегда исчезнет.
Явись же завтра с мужественным сердцем пред народом и прими с открытой душой нашу смиренную петицию.
Я как представитель рабочих и мои мужественные товарищи своей собственной жизнью гарантируем неприкосновенность Твоей особы.
Свящ. Г. Гапон».
Но император Николай II решил уехать из Петербурга. Правительство приняло меры по предотвращению демонстрации: были разведены мосты через Неву, а демонстрантам перекрыла дорогу цепь солдат. Кончилось все, однако, трагедией, которая потрясла сознание не одного поколения наших соотечественников. По официальной статистике погибли 76 человек, ранены 233. Революционеры же распространили слух, что убитых и раненых было около пяти тысяч человек… Самого Гапона пуля лишь задела. Его увели во двор какого-то дома, остригли, дали другую одежду. Священника приютил Максим Горький и помог написать декларацию, в которой было объявлено: «У нас больше нет царя!»
Гапона лишили церковного звания и объявили преступником. В ответ он написал несколько писем императору Николаю II. Вот одно из них.
«С наивной верой в тебя, отца народа, я мирно шел к тебе с детьми твоего народа. Неповинная кровь рабочих, жен и детей-малолеток навсегда будет между тобой, о душегубец, и русским народом. Нравственной связи у тебя с ним никогда уже быть не может. Могучую же реку сковать во время ее разлива никакими полумерами, даже вроде Земского собора, ты уже не в силах.
Бомбы и динамит, террор бесправного люда, народное вооруженное восстание — все это должно быть и будет непременно. Море крови, как нигде, прольется.
Из-за тебя, из-за твоего дома Россия может погибнуть. Раз и навсегда пойми все это и запомни. Отрекись же лучше поскорей со всем своим домом от русского престола и отдай себя на суд русскому народу. Пожалей детей своих и Российской страны, о ты, предлагатель мира для других народов, для своего — кровопийца!
Иначе вся имеющаяся пролиться кровь на тебя падет, палач, и твоих присных.
Георгий Гапон.
Знай, что письмо это — оправдательный документ грядущих революционно-террористических событий в России.
20/7 февраля 1905 года».
После всего случившегося Гапону не было места в России, и он уезжает за границу, где пишет книгу «История моей жизни». Полученные за нее пятьдесят тысяч франков позволили бы Георгию нормально жить, но деньги выманили эсеры. Они, якобы для покупки и завоза в Россию оружия, зафрахтовали судно, которое «почему-то» село на мель, и все оружие пропало. Гапону удалось спастись, но участь его была решена. Он перешел дорогу революционерам, а это означало гибель. Хотя 17 октября вышел царский манифест об амнистии, Гапон в Россию вернулся полулегально. Рабочие Питера встретили его как героя, и это не понравилось революционерам, у которых были свои амбиции.
По Петербургу стали распространяться слухи о том, что Гапон является тайным агентом охранки и кровавое 9 января — вовсе не случайность. Подкупленный эсерами некто Петров стал обвинять Гапона в предательстве. Петров от рабочих стал прятаться, но его заявление печатали многотысячными тиражами. На одном из заседаний «Собрания» Гапон пытался застрелиться, но сидящие рядом ему не позволили это сделать.
Тогда он выступил с заявлением: «Мое имя треплют теперь сотни газет — и русских, и заграничных. На меня клевещут, меня поносят и позорят. Меня, лежащего, лишенного гражданских прав, бьют со всех сторон, не стесняясь, люди различных лагерей и направлений: революционеры и консерваторы, либералы и люди умеренного центра, подобно Пилату и Ироду, протянув друг другу руки, сошлись в одном злобном крике: «Распни Гапона — вора и провокатора. Распни гапоновцев-предателей!» Правительство не амнистирует меня. В его глазах я, очевидно, слишком важный государственный преступник, который не может воспользоваться даже правом общей амнистии. И я молчу. И молчал бы дальше, так как я прислушиваюсь больше к голосу совести, чем к мнению общества и газетным нападкам… Совесть моя чиста.
18 февраля 1906 года».
Гапон уехал в Финляндию. Но эсеры обманным путем вывезли его на дачу, снятую под Санкт-Петербургом, и убили.
Как свидетельствовал дворник этой дачи, 28 марта 1906 года приехал некто господин Путилин и человек высокого роста, одетый в тужурку со стоячим воротником и лакированные сапоги. Дворник истопил печь, а Путилин послал своего попутчика на станцию за пивом. Тот принес три бутылки пива. Одну Путилин отдал дворнику, после чего тот ушел домой.
Поскольку деньги наниматель дачи не заплатил, его стали разыскивать. Прошло много дней, прежде чем дом решились вскрыть и обнаружили… труп повешенного мужчины. Полицейские узнали в нем бывшего священника Георгия Гапона. Травмы на лице и теле, порванная одежда свидетельствовали о том, что жертву повесили после долгих пыток. Через некоторое время анонимные революционеры взяли на себя ответственность за убийство, совершенное в наказание за провокаторскую деятельность.
Что выведывали, чего добивались? Проработав массу источников, полковник милиции Эдуард Хлысталов понял: какие-то документы, которые Георгий Гапон прятал у доверенных лиц. Но какие? И кого они должны были скомпрометировать — самого Гапона или его врагов? Но эти вопросы остаются пока без ответа.
Некоторые, и даже очень известные, исследователи утверждают, что, ведя народ к батюшке-царю, Георгий Гапон знал: выйди Николай II навстречу — его бы убили. Из этого следует, что священник был заодно со сторонниками террора. Однако, если бы это было так, разве постигла бы его такая судьба? При советской власти цареубийц считали героями, а тут…
И по части связей с царской охранкой есть вопросы. Как сказал Эдуард Александрович, он работал в архивах много лет, попадались документы о предательстве вождей революции, чьи портреты и скульптуры тиражировались десятками миллионов экземпляров. Он видел счета с перечислением на их имя крупных денежных сумм от иностранных миллионеров. Но фамилии Гапона среди тайных агентов царской охранки или иностранных государств не встречал. Кроме того, в 1908 году на сторону революционеров переметнулся ответственный сотрудник полиции Леонид Меньшиков, который вывез за границу копию картотеки тайных агентов полиции — среди них также не было фамилии Гапона.
Хоронили Георгия Гапона на Успенском городском кладбище. Близкие ему рабочие-активисты говорили, что Гапон пал жертвой зловещей руки, и требовали отмщения. На могиле поставили большой деревянный крест с надписью: «Герой 9 января 1905 года Георгий Гапон». Но вскоре могилу Гапона сровняли с землей, а имя его предали анафеме.
Несмотря на это, и сегодня в селе Билыки однофамильцы Георгия Гапона говорят, что не отказались бы от такого родственника…