Известный украинский исполнитель отметил свое 65-летие и 45 лет творческой деятельности
Свой юбилейный вечер Анатолий Нестерович праздновал в Национальной филармонии. В первом акте читал «Зачаровану Десну» Александра Довженко. Во втором -- «Ярмарок» Остапа Вишни.
-- Анатолий Нестерович, вы лично знали Довженко и Вишню?
-- Когда они умерли, я был еще школьником, -- рассказывает Анатолий Паламаренко. -- Правда, посчастливилось пообщаться и с Варварой Алексеевной -- женой Павла Михайловича Губенко (настоящая фамилия Остапа Вишни. -- Авт. ) и с Юлией Солнцевой -- супругой Александра Довженко. Однажды Юлия Владимировна подошла ко мне после концерта в санатории в Конче-Заспе и сказала, что приятно поражена исполнением произведений ее мужа. А Варвара Алексеевна после одного из выступлений даже пригласила к себе в гости. Многие годы мы тесно общались. Помню, когда впервые переступил порог их дома, меня больше всего поразил большой, в полстены портрет Остапа Вишни -- он был в кепке и как-то по-особенному улыбался. Знаете, именно тогда я понял, как… читать Вишню.
-- Что рассказывала вам жена Остапа Вишни?
-- Чувство юмора у нее было не меньше, чем у мужа. Однажды она рассказывала, как Остап Вишня и Максим Рыльский вернулись с охоты -- без добычи, но уже подшофе, так как дело было зимой. Всю ночь сидели, о чем-то беседовали, а наутро Варвара Алексеевна нашла их спящими… в ванне. Прямо в одежде. Разбудила, и все втроем от души посмеялись.
-- Остается только удивляться, где эти люди брали силы для юмора. Их не сломили десять лет лагерей и даже смертный приговор, которого Павел Губенко избежал по чистой случайности…
-- Интересно другое. Его ведь освободили из Печорлага с определенной целью. Перед ним ставилась задача поднимать дух строителей социализма. Он имел в народе такую славу, которой не имел ни один юморист. Произведения Остапа Вишни читали даже в самых глухих селах. В начале 30-х годов тиражи книг Вишни превышали два миллиона. Это невиданная по тем временам цифра для страны, где большинство только училось читать и писать.
-- Вы читали и юморески Павла Глазового. С ним легко было работать?
-- Первую юмореску Павла Прокоповича я нашел еще школьником в одном из альманахов. Называлась она «Гопак з коровою». А встреча с самим Павлом Прокоповичем произошла гораздо позже -- на телевидении. Оно тогда только появилось у нас в стране, и мы, артисты, дрожали перед камерами не меньше, чем председатель колхоза в миниатюре Моисеенко и Данильца «Кролики». В такой нервной обстановке кто-то сказал: «Павло Глазовой». И вот он сам…
-- Вам до того доводилось исполнять его произведения на большой сцене?
-- В том-то и дело, и он меня узнал! Ему, конечно, льстило, что его читают. Павло Прокопович тогда работал главным редактором журнала «Новини кiноекрану». После знакомства я стал захаживать к нему в редакцию на Крещатике, брать на читку что-то свеженькое. А оно было у него всегда!
-- Чем поражал Глазовой? Ведь о нем до сих пор мало что известно. Интервью при жизни не давал, а его сборники выходили без предисловий.
-- Павло Прокопович знал литературу, как настоящий литературовед. А еще он монеты старые собирал и на аккордеоне неплохо играл. В общении был очень простым. Когда я приезжал к нему, мы садились обычно на кухне. Там он чувствовал себя как солдат у костра. Наливали по чуть-чуть. И шли разговоры… Иногда мне казалось, что Павло Глазовой работал круглосуточно.
-- Сын Павла Прокоповича Андрий рассказывал мне, как отец диктовал юморески вам по телефону.
-- Было дело. Он читает -- я слушаю. Смеялись на обоих концах провода. Когда же Павло Прокопович слушал свои юморески в моем исполнении сидя в зале, всегда аж краснел от хохота. Кстати, он ревностно относился к тому, какие авторы включались в репертуар, кроме него. А я ведь читаю Гоголя и Шевченко, Стефаника и Гончара, Стельмаха и Нечуя-Левицкого…
-- Анатолий Нестерович, вы сегодня, пожалуй, единственный чтец на всю Украину…
-- К сожалению, читать классику никто не берется. Это трудоемкий жанр.
-- Слышала, что у Щербицкого вы были одним из любимых артистов.
-- Во всяком случае на одной из первомайских демонстраций Владимир Васильевич меня, идущего в колонне, поприветствовал, помахав рукой -- прямо с трибуны. А мама его каждый раз, когда я выступал в Днепродзержинске, сидела в зале в восьмом-девятом ряду. Я ее запомнил -- в синем пальто с черным каракулевым воротником.
-- Но юмор -- вещь небезопасная. Вы страдали от цензуры?
-- На репетициях государственных концертов всегда присутствовали работники «идеологического фронта». Бывало, от какой-то юморески животы надрывали, а в эфир не пускали. Так было с юмореской о пыжиковой шапке, которая «поддевала» номенклатуру, что поголовно ходила в пыжике. А вторая о том, как пьяный оказался в луже и сказал милиционеру, что он не в луже, а на Луне. Страж порядка отвечает ему: «Зараз тобi, соколику, пришлем лунохода». Совершенно безобидную юмореску запретили -- в то время американцы высадились на Луне, а нам это не удалось.
-- Разглядываю фотографии, где вы за границей, и удивляюсь, как вас, такого острого на слово, выпускали за рубеж…
-- Впервые я поехал в США и Канаду в 1969 году в составе правительственной делегации. Там выступал перед диаспорой, но не с юморесками. Читал Шевченко, Нечуя-Левицкого, Вишню. Помню, многое поразило: стриженые газоны, туалеты -- как у нас зубопротезные кабинеты, и клубника по 60 центов за упаковочку в разгар зимы. Мы безнадежно отставали…
-- Что привезли из поездки?
-- Жене Неле -- шубу «под цигейку» модного покроя и все аксессуары к ней -- шарфик, берет, перчатки. Одел ее, как куклу. Сыну привез робота с иллюминацией. В Киеве, несмотря на то, что у меня была неплохая зарплата, доступа к таким товарам я не имел.
-- Какая машина была у вас в то время?
-- «Запорожец»! Кремового цвета. Мне предлагали «Москвич», но денег не хватило. А еще, так как я выступал на милицейских мероприятиях, милиция преподнесла мне талон «Беспрепятственный проезд». Гаишники не имели права меня останавливать. Но юмор вот в чем: такие талоны обычно давались владельцам как минимум «Волги». И стражи дорог останавливали меня с широко раскрытыми глазами: «Кто вы?»
-- И что вы отвечали?
-- Только правду. К примеру, однажды еду выступать в правительственный санаторий в Пущу-Водицу, тороплюсь страшно. Вдруг откуда ни возьмись милиционер. Останавливает: «Ви куди?» -- «На урядовий концерт». -- «Так, а хто ви?» -- «Артист. Хлопцi, ну їй Богу, запiзнююсь». И вдруг милиционера осеняет: «А! Так я вас впiзнав. Це ви виступаєте по телевiзору пiд псевдонiмом Павло Глазовий!»
-- Обижаетесь, когда не узнают?
-- Нисколько! Иногда человек смотрит, напрягается. «Скажiть, де я вас бачив?» -- бывало, спрашивает. «На стовпi -- у листку «Їх розшукує мiлiцiя», -- отвечаю. Наблюдать за реакцией в тот момент -- одно удовольствие!
-- И долго вы на «Запорожце» милицию пугали?
-- Два года. Потом пересел на черную «Волгу». Продал «Запорожец», подсобрал денег. А купить ее без очереди мне помог Владимир Ефимович Семичастный -- заместитель председателя Совета Министров Украины. Было это в 1971 году.
-- Он вам сам предложил?
-- Нет, я набрался решимости и записался к нему на прием. Помню, дрожал, как осиновый лист. Семичастный, увидев, что я такой деликатный, стал меня смешить. Потом накрутил «сотку» -- и слышу, как обращается к министру торговли: «Тут на тебе байка є. Знаєш такого артиста, як Паламаренко?» Тогда для меня черная «Волга» была все равно, что шестисотый «Мерседес». Сейчас, кстати, езжу на «Шкоде-Октавия».
-- Наблюдала, с каким удовольствием слушал на концерте «Ярмарок» ваш друг Дмитро Гнатюк. У Дмитра Михайловича такая выразительная мимика!
-- У него анекдоты и бывальщины на каждый случай находятся по любому поводу. А как пародирует окружающих -- это нужно видеть! Когда что-то отмечаем в компании, любим с Дмитром Михайловичем копировать Миколу Яковченко -- народного артиста Украины, памятник которому с собачкой установлен в скверике около театра имени Франко. Я с Николаем Федоровичем был очень дружен. Он такие байки сочинял! Однажды говорит: «Толя, у меня такой розумный пес!.. Однажды я с ним пошел на охоту. Зашел в камыши. Увидел уток. «Фонфаня, утки!» А он стал, подлец, на задние лапы и говорит: «И где?»
-- О самом Яковченко уже давно ходят легенды…
-- Вот одна из них. Два кореша возле гастронома пьют и приговаривают: «Вип'ємо, щоб наш Коля здав на п'ять!» Выпили. «Оп'ять же вип'ємо, щоб наш Коля здав на п'ять». Выпили. Вдруг из-за угла -- Николай Федорович Яковченко. Кореша спрашивают: «Коля, здав на п'ять?» «Нєт, на 4,80. Одна пляшка була щербата».
-- Слышала, вы были дружны и со Степаном Олийныком -- известным украинским сатириком.
-- Какие истории он рассказывал! Например, председатель колхоза приехал в санаторий. Мордатый: голова, «як гарбуз». Повели его на гидромассаж. Он начал было принимать процедуру, а потом говорит медсестре: «Сестричко, можете трошки пiдкрутити краник, бо не встигаю ковтати».
-- Вашего острого взгляда боялись в жэках и гастрономах?
-- Моего -- не очень (улыбается), а вот Глазового побаивались.
-- Что ощущали вы, будучи в зените славы?
-- По этому поводу расскажу непридуманную историю. В начале 80-х еду с женой в троллейбусе, держусь за поручень. Рядом за тот же поручень держится «дядько» -- и зырк на меня, зырк. Я думаю: наверное, человек пытается вспомнить, где меня видел. Место рядом с ним освобождается, он -- бух на сиденье. И вдруг изрекает: «Я думаю: де я тебе бачив? Так це ж через тебе у мене самогонка пiдгорiла!» Вот такая она, слава…