В первом же подобном рейсе в Сирию команда его «торгового судна» потеряла… восемь боевых вертолетов
«ФАКТЫ» подробно рассказывали о судьбе украинских моряков панамского танкера «Навстар-1» Николая Мазуренко и Ивана Сощенко, которые были осуждены Центральным криминальным судом Ирака к семи годам лишения свободы за контрабанду нефтепродуктов и провели десять месяцев в печально знаменитой тюрьме «Абу-Грейб». Этим летом, благодаря усилиям Министерства иностранных дел Украины и правозащитных организаций, бывшие капитан судна и его старший помощник были экстрадированы на родину, где их ожидали новые испытания. Прямо из аэропорта «Борисполь» Николая Мазуренко и Ивана Сощенко доставили в следственный изолятор на Лукьяновке, а потом в августе этого года Апелляционный суд Киева подтвердил законность иракского приговора. 67-летнему капитану и его 48-летнему помощнику предстояло отсидеть оставшихся шесть лет в одной из украинских тюрем.
И все же адвокаты не теряли надежды доказать, что Мазуренко и Сощенко в Ираке всего-навсего выполняли приказ своего работодателя, который в конечном итоге вышел сухим из воды. И их усилия увенчались успехом. В ноябре Верховный суд Украины сократил срок наказания украинским морякам с семи лет до одного года двух месяцев и 25 дней (тот промежуток времени, который они уже отсидели в «Абу-Грейбе» и на Лукьяновке) и освободил Николая Мазуренко и Ивана Сощенко из-под стражи.
Капитана танкера «Навстар-1» и его старшего помощника освободили из-под стражи прямо в зале суда. И хотя настроение у обоих было приподнятое, со здоровьем наблюдались явные проблемы. Мазуренко из зала заседаний вывели под руки. Невольно вспомнилась фраза, сказанная Николаем Дмитриевичем во время интервью «ФАКТАМ» в СИЗО — 13, о том, что врачи отвели ему от силы года три жизни, если он не обретет свободу. Поэтому я ограничился поздравлением с окончанием срока отсидки и напомнил о данном мне обещании. За два месяца до описываемых событий Мазуренко пообещал рассказать, как в семидесятые годы прошлого века он, капитан торгового судна, под видом коммерческих грузов возил по заданию партии и правительства оружие в горячие точки планеты. Николай Дмитриевич от своего обещания не отказался, попросил лишь дать ему время немного поправить здоровье. Встретились мы спустя месяц.
- Как вы понимаете, я был не единственным капитаном торгового флота в Советском Союзе, кто перевозил оружие, — рассказал Николай Мазуренко. И тут же шокировал цифрой. — В начале семидесятых годов этим занимались 359 судов Черноморского и Прибалтийского флота, что составляло примерно половину его численности! Наши маршруты пролегали на Кубу, в ряд арабских государств и в Африку.
- Как капитаны торговых судов становились перевозчиками оружия?
- С самого начала трудовой деятельности за нами пристально следили «люди в штатском». Их включали в состав команды судна, и мы могли только догадываться, кто именно собирает информацию об экипаже. Узнавали, когда сходили на берег. На суше нас уже встречали кураторы из КГБ и задавали каверзные вопросы. Однажды меня пожурили за то, что в Мадагаскаре на судно прямо через люки иллюминаторов проникали местные проститутки. Слышал, отвечаю, будто бы такое происходило, но никто из моряков денег не тратил, рассчитывались с местными путанами мылом. Там оно было в большом дефиците.
В период с 1972 по 1973 год я заметил, что обо мне собирают различную информацию, и подумал, что это неспроста. К тому времени я только начинал свою трудовую деятельность в качестве капитана торгового флота, хотя был уже достаточно известным в СССР. Я в свое время был самым молодым капитаном. Обо мне даже книжку написали.
- А как происходила вербовка?
- Не люблю я этого слова. Это не вербовка. Мне предлагали выполнить ответственное задание. Сначала была беседа с местным представителем КГБ. Там меня и готовили морально к предстоящей деятельности. А утверждать мою кандидатуру должны были в ЦК КПСС.
- Вы могли отказаться? Ведь, насколько я понимаю, после беседы с представителем КГБ у вас не было обратного пути.
- Отказаться я бы смог. Только зачем? Из знакомых мне капитанов торгового флота только один отказался перевозить оружие. Он объяснил это обычным страхом. Ничего, его отпустили с миром, но взяли подписку о неразглашении. Встретив меня, он бросился мне на шею и начал рыдать: «Николай, меня хотели заставить возить оружие! Я испугался. Там ракеты. А вдруг они взорвутся!» «Ты же подписку давал, — говорю в ответ. — Что ж ты каждому встречному теперь рассказываешь секреты?» О том, что на торговых судах перевозится оружие в горячие точки, знало ограниченное число людей. Мне вручили 17 правительственных наград, но советовали их никогда не носить. Чтобы не возникало лишних вопросов о том, где и за что я их заработал.
- А как происходило утверждение вашей кандидатуры в ЦК КПСС?
- Сначала мне сообщили, что мое судно будет отобрано для перевозки спецгруза. Правда, к тому времени я уже знал, о чем идет речь. Потом члены комиссии, одним из которых, кстати, был Гейдар Алиев, спросили: «Аварии у вас были? Какие убытки?» А вторым был вопрос о том, какая у меня квартира.
- Наверное, хотели улучшить вашу жилплощадь?
- Да нет, что вы. Квартир они не давали. Но если оказывалось, что у капитана однокомнатная квартира, да еще нет телефона, его кандидатура попросту не утверждалась. Объясняли это так: капитану в будущем придется принимать у себя иностранных гостей, а какое же впечатление у них сложится о Советском Союзе, если их приведут в однокомнатную квартиру. Так что тех, у кого была маленькая жилплощадь, отправляли улучшать свое положение, а потом могли вызвать снова. Мне повезло: у меня была двухкомнатная квартира.
Первый рейс в Сирию запомнился мне на всю жизнь. Я тогда потерял… восемь боевых вертолетов Ми-24. В те годы в СССР существовал приказ министра обороны, запрещающий зимнюю погрузку на палубу. А тут сразу восемь вертолетов! Я начал отказываться, но получил телеграмму от заместителя министра обороны. Пришлось согласиться на погрузку.
И вот идем мы по Средиземному морю, начался шторм. Впереди шло судно Дунайского пароходства. И вдруг оно исчезает! Мы подумали, что не видим его из-за тумана, а позже узнали: корабль затонул, погибли шестнадцать членов экипажа. А потом настала наша очередь. Правда, мой корабль остался невредим, но поднявшаяся огромная волна смыла с палубы все восемь вертолетов.
В Сирии меня спрашивают: «Технику привез?» «Нет, — отвечаю, — утонула». «Да как ты мог?! — кричат. — Ты хоть понимаешь, какие могут быть для тебя последствия?» Выручил приказ министра обороны и телеграмма его заместителя.
- Американцам вряд ли нравились такие рейсы…
- Конечно. Мы ведь вооружали их потенциальных противников. Поэтому американцы были готовы обыскивать любое советское торговое судно. Один раз их катера взяли мой корабль «Самуил Маршак», что называется, «в коробочку» и приказали остановиться. «Что везешь?» — спрашивают. Сельхозтехнику, отвечаю. А мы следовали в Кувейт и под завязку были забиты боевыми вертолетами и снарядами. Когда американцы уже хотели подняться на борт, их аппаратура обнаружила сопровождающую нас подводную лодку, и они вынуждены были отступить. В этот момент произошло невероятное: я услышал по рации, как с американского катера на русском языке кто-то произнес: «Вы мужественный человек, капитан. Вы все делаете правильно». Кто был автором этого сообщения, я так никогда и не узнал.
А иногда вместе с танками и вертолетами приходилось возить своеобразные сувениры для местных режимов. Однажды мне довелось доставить в Эфиопию 12-метровый памятник Ленину. «Смотри, будь осторожен, — инструктировали меня, — не отбей ему голову». Памятник берегли даже больше, чем оружие.
- Ваша жена знала, что вы перевозите?
- Разумеется, нет. Правда, когда она пришла меня встречать и попыталась подняться на борт, а ее не пустили, начала о чем-то догадываться.
- А как относились к вам в странах, которые вы вооружали?
- С показным уважением. Приведу случай, который очень ярко характеризует эти отношения. В Пакистане нас пригласили на товарищеский матч по хоккею на траве между местной сборной и командой Советского Союза. В перерыве, пока игроки еще не ушли в раздевалку, на поле появились несколько молодых ребят с антисоветскими плакатами. Тогда, чтобы продемонстрировать свою лояльность к СССР, игрок сборной Пакистана подбежал к одному из парнишек и ударил его клюшкой по голове. Примчавшиеся тут же полицейские начали избивать ребят в кровь прямо на наших глазах.
А в Южном Йемене мы оказались в эпицентре государственного переворота. На борту нашего корабля шесть суток скрывались члены действующего правительства. Когда все утихло, они сошли на берег. Благодарны нам были, конечно, безмерно. Подарили свои портреты.
Кстати, в Южном Йемене я познакомился с летчиком-космонавтом Василием Лазаревым. Он был гостем нашего корабля. Меня предупредили, чтобы я ни в коем случае не давал космонавту ничего спиртного. И вот в разгар застолья он вызвал меня в капитанскую каюту и спрашивает: «Почему мне только минералку наливают?» «Так вам же скоро в космос», — отвечаю. «Не валяй дурака, — говорит Лазарев. — Неси водку и какой-нибудь стаканчик». Мы выпили с ним по чуть-чуть из стакана, где я хранил зубную щетку.
К столу космонавт вернулся уже навеселе. И тут его понесло. «Я привез три памятных значка от советских покорителей космоса, — сказал он. — Один должен передать в подарок президенту Южного Йемена, другой — министру обороны, а третий — министру иностранных дел. Но я считаю, что министр иностранных дел по рангу ниже, чем капитан этого судна, и поэтому значок отдаю капитану». Интересно, что члены йеменского правительства тоже сидели за столом. Как только мне вручили значок, подошел кто-то из ответственных лиц и шепнул: «Завтра же оставишь значок нашему послу в Йемене, а то будет скандал». Но я это указание не выполнил и оставил сувенир себе на память о знакомстве с Василием Лазаревым.
Оружие в горячие точки планеты Николай Дмитриевич возил шесть лет. А когда в мире несколько спала напряженность, вновь перешел в торговый флот.
- Не тянет в море?
- Хотелось бы еще выйти. Но мне уже 67 лет. Да и как-то в разговоре мне посоветовали не приближаться к арабским странам. Мол, американцы очень недовольны тем, что нас так быстро выпустили. Если арестуют, то упрячут за решетку надолго. А мой десятилетний внучек, услышав этот разговор, заплакал: «Дедушка, родненький, тебя там убьют!» Поэтому пока привыкаю жить на суше.