Известная певица выпустила новый компакт-диск, создает благотворительный фонд имени Юрия Тимошенко и Ефима Березина и мечтает о памятнике Тарапуньке и Штепселю
-- Простите, а Березин еще жив? -- осторожно спрашиваю Юлию Максимовну.
-- Фимочка… Да, жив. Но, бедный, уже плох. Он живет в Израиле. Он еще до смерти Юры начал болеть. Не всегда узнает родную дочь. Когда мы с Сашей Пономаревым, Колей Мозговым и Наташей Могилевской ездили в Иерусалим, я позвонила Фиме в Тель-Авив.
Он меня, спасибо, узнал, вспомнил, хотел встретиться. Но понять его речь уже было тяжело. 11 ноября ему исполнится 85 лет. Хотелось бы, чтобы при жизни узнал, что будет памятник Тарапуньке и Штепселю -- ведь есть памятники Рыбачке Соне, Проне Прокоповне, Паниковскому…
Несмотря на непростую судьбу, Юлия Пашковская по-прежнему красива, обаятельна, проста в общении. Не унывает, хотя получает обычную пенсию. Оказывается, певица, без которой в 60--80-е годы обходился редко какой «Голубой огонек» или концерт в Кремле, не имеет никаких почетных званий. Недавно Юлия Максимовна вместе с другими звездами советской эстрады участвовала в программе Яна Табачника во Дворце «Украина». Во время ее выступления перегрелась съемочная аппаратура. Пока телекамеры остывали, ведущие вечера -- народные артисты Украины Ян Табачник и Татьяна Цымбал завязали разговор с певицей перед залом. И она, поблагодарив Яна Петровича за то, что не забывает ветеранов сцены, впервые публично высказала мысль о том, что Киев достоин памятника Тарапуньке и Штепселю.
-- Правда, -- уточняет с грустной улыбкой Юлия Пашковская, -- я не стала рассказывать, что мне заявили в одном львовском банке, куда мы обратились с просьбой профинансировать… «Должен быть один Тарапунька -- без Штепселя!» -- сказали мне. «До свидания!» -- ответила я.
-- Представляю, как по этому поводу выразилась бы, будь она жива, Клавдия Ивановна Шульженко, которая очень любила вас и дуэт Тимошенко-Березин…
-- О да! Прекрасная была женщина. Но властная, даже порой капризная. Дураков и нерадивых терпеть не могла. С такими не стеснялась в выражениях.
А мне (извините, что хвастаюсь) говорила: «Юля, вы заслуживаете быть на сцене самостоятельной единицей. Я вам советую готовить сольный концерт». И предложила стать первой ученицей в «школе Шульженко». Некоторое время мы с ней занимались. Но потом Тимошенко отсоветовал. Дескать, одно дело дружить, а другое дело -- вместе работать. Взгляды разойдутся, разругаетесь. Я же не хотела терять нашу с ней дружбу и отказалась от ее лестного предложения.
Мне и организатор ансамбля «Смерiчка» Фалик (не помню имени, его все называли по фамилии), муж знаменитой еврейской певицы Сиди Таль, предлагал у них работать солисткой, это было еще до Софии Ротару. А мы были тогда уже с Юрой женаты, у нас росли два мальчика. И я побоялась. Думаю, карьера карьерой, а у меня семья…
-- С Юрой я обрела настоящее семейное счастье, -- продолжает рассказ Юлия Максимовна. -- И боялась его потерять. Перед глазами был печальный пример моих родителей. Мой отец женился на маме, когда ей было 16, забрал ее из детдома. А через 15 лет бросил маму с двумя детьми. У нее от переживаний помутился рассудок, практически всю оставшуюся жизнь мама провела в больнице. И все надеялась, что папа вернется, не разрешала говорить о нем плохо. Мы с братом (он был на четыре года старше меня) постоянно голодали. Я из-за этого и работать рано пошла, по вечерам пела в кинотеатрах перед сеансами, а по утрам бежала в музыкальное училище.
Первый брак не сложился. Еще там, во Львове, меня заметил молодой кинорежиссер Николай Литус, один из будущих создателей комедии «Королева бензоколонки». И я снялась в одной из главных ролей в его фильме «Обыкновенная история». Потом пробовалась на главные роли в фильмах «Чрезвычайное происшествие» и «Иванна». Но сказали, что надо еще подрасти. Не прошла я по возрасту и на роль графини Эвелины Ганской в знаменитой картине «Ошибка Оноре де Бальзака».
Так я вскоре оказалась в Укрконцерте, в коллективе Тимошенко и Березина. Там сначала пела под аккомпанемент пианиста Матвея Басова. Потом организовала ВИА «Граймо», которым руководил ныне известный певец Олег Слободенко.
Любая женщина мечтает о счастье. Но Юрий Александрович как мужчина на меня вначале… Как бы поточнее выразиться… Да, он был красавцем. Но, понимаете, человек, которого раньше ты только по радио слышала, уже становится божеством. Плюс солидная разница в возрасте. К тому же он был женат на народной артистке СССР Ольге Кусенко! И на меня не обращал внимания. Мы все очень много выступали, гастролировали, изматывались.
Однажды в Ялте в театре имени Чехова мы работали по очереди с народным артистом СССР Иваном Семеновичем Козловским. Ему тогда было 50 лет, а мне казалось, что все сто. И он предложил мне стать его… вдовой. Дескать, потом мне его шикарная квартира на Горького в Москве останется, и все прочее. Я, конечно, поблагодарила, и вежливо отказалась. Но после этого заметила, что Тимошенко начал на меня внимательно поглядывать.
А где-то через пару месяцев в Ленинграде пришел к нам Паша Луспекаев (помните, «Белое солнце пустыни» и другие фильмы?). И говорит Юре: «Слушай, у тебя такая красивая баба работает в коллективе, а ты смотришь на каких-то … !»
Фактически это Павел нас свел. Но все равно, когда Юра сделал мне предложение, испугалась. Я была верующей, а Юра ведь женатый человек! Звоню Осе Слободянскому, старому приятелю. Встретились с ним в артистическом кафе на улице Карла Маркса. Так мол и так, говорю. Что делать?
«Юлечка, -- отвечает Ося. -- Я дружу с этой семьей уже 15 лет, бываю у них дома. Юра и Оля -- прекрасные люди. Но они давно уже не муж и жена, три года как спят в разных комнатах! Оля себе, а Юра себе на стороне кого-то имеют. Ты эту семью не разбиваешь. Там давно все разбито. Твоя совесть будет чиста и перед людьми, и перед Богом… »
А с Козловским мы потом часто встречались на гастролях. И он говорил: «Ну Юрка, перешел мне дорогу!»
-- Нелегко, наверное, быть красивой женщиной. Поклонники, особенно если высокопоставленные… Вам ведь приходилось участвовать в праздничных московских концертах?
-- О да! Однажды даже с Никитой Сергеевичем вальс танцевала! Мы встречали Новый год в Георгиевском зале Кремля. Столы накрытые стояли, выступали Юра и Фима, я выступала. А потом стали праздновать. Мы сидели рядом со Славой Тихоновым и Нонной Мордюковой. Тихонов -- такой интеллигентный, спокойный. Нонна же -- она от земли женщина, очень талантливая, прекрасный человек, юмористка, что-то как скажет -- все обхохатываются. Изумительно пела казацкие народные песни.
Словом, сидели, выпивали, потом заиграла музыка. И вдруг меня пригласил на вальс сам Хрущев! Танцевал он прекрасно. Хохмил, рассказывал смешные байки. Нет, каких-то пошлостей он себе не позволял. Веселый, интересный человек. Ну, и другие большие начальники со мной всегда вели вполне… Возможно, все боялись Юры. А он никого не боялся. Нет, напролом не лез. Каждую свою новую программу они с Фимой перед премьерой показывали секретарю ЦК по идеологии. Особенно интермедии, посвященные политическим праздникам. Так какие-то особо острые места во время прослушивания они замалчивали. Или в Киеве что-то запрещенное со сцены не произносили. Зато на гастролях отрывались на всю катушку! И потом на ковер в высокие кабинеты ходили. Но ребятам никто ничего не мог сделать. Так, мелко пакостили. А когда мою фамилию чиновники в шестой раз вычеркнули из списка представленных к почетному званию, Юра вскипел: «Это они не тебе, а мне мстят… » Я пыталась его успокоить: не они делают артиста заслуженным или народным. Главное, чтобы народ любил.
Зато… Недавно генерал-хорунжий Украинского казачества, он же герольдмейстер рыцарского ордена Архистратига Михаила граф Анатолий Фенев передал мне документ, свидетельствующий, что еще в XVI веке король Польши Сигизмунд II Август пожаловал шляхтичам Пашковским престижные родовые гербы «Radwan» и «Zadora». Так что я теперь -- ясновельможная пани!.. (Смеется… )
Главное то, что с Юрой мы прожили душа в душу 26 лет, пока он не умер. За все время друг другу не сказали ни одного грубого слова. Никто в семье не пытался главенствовать. Зарабатывали деньги, клали в шкаф. И когда надо было -- каждый брал, сколько нужно. Купили небольшой -- три сотки -- участочек под дачу в селе Осокорки. Построили близ Днепра крошечный, похожий на теремок, деревянный домик без отопления, сад лелеяли. Сыновей хороших вырастили. Правда, старшенький потом трагически погиб, это моя вечная боль. Но радует младший сын Юра, он юрист-международник, моя опора. Старший внук -- уже студент. Младшему пять лет.
Машина у нас была. Муж захотел престижную. Купил в Москве иномарку огромную -- бронированный «Додж Крайслер». Ездил Юра, правда, плохо. Однажды ворота чугунные разбил. В другой раз с трамваем столкнулся -- так трамвай перевернулся. Так что машину в основном водила я. В молодости курсы водителей окончила, грузовик умела водить. Правда, после смерти Юры «Крайслер» пришлось продать. Уж больно много бензина жрет. Позже я купила более экономичную «Мицубиси». Вон, красненькая во дворе стоит.
Друзья у нас были хорошие. Часто встречались с Леонидом Осиповичем Утесовым, Йосей Кобзоном. Однажды Иосиф Давыдович пришел к нам домой на обед. Увидев наших мальчишек, говорит: «Ой, Юлечка, какая ты молодчинка, нашла время двоих родить. А у меня до сих пор нет детей… » -- «Будут, будут, Йосечка, только постарайтесь!»
Оказалось, что в тот день Кобзон был именинником. Боже, что же подарить? Я нашла в доме хорошее кожаное портмоне, вложила туда какую-то денежку, и так мы с Юрой вышли из положения. А уж гульнули! Юра так наклюкался, что концерт во Дворце «Украина» чуть не сорвал. Первое отделение, считай, провалил: слова не мог вспомнить, Фиме пришлось его выручать -- самому говорить. А Юра только односложно отвечал. Слава Богу, в зале никто не догадался. Но такое было лишь единственный раз. Обычно Юра и в праздники, и в дни рождения выпивал три стопки -- и все. Даже если потом звучали всякие провокационные тосты за детей и т. п. -- дальше пил только воду. Но две рюмочки за обедом выпивал каждый день. Говорил, что даже сам Александр Петрович Довженко выпивал по две стопки перед обедом под борщ.
Зато курил Юра безбожно -- по полторы пачки в день, сигареты «Кэмел» любил. Как я с ним ни ругалась -- все бесполезно. Он и кодировался от курения, и таблетки принимал. Но когда не курил месяц -- становился раздражительным. И опять начинал курить.
Во время съемок кинокомедии «Їхали ми, їхали… » в Киев приехали, чтобы написать для фильма песню, композитор Оскар Сандлер и поэт Михаил Светлов. Миша к тому времени бросил пить: раньше у него были проблемы. И за обедом с грустью признался: «Вот не пью теперь, и чувствую, что становлюсь творческим импотентом -- ничего в голову не лезет… » Но песню они с Оскаром подарили тогда нам замечательную.
До сих пор не верится, что нет уже ни мужа, ни многих друзей, ни былой счастливой жизни. Я участвовала в 15 новогодних «Голубых огоньках» в Москве. Часто выступала с Юрой Гуляевым. Многие даже принимали нас за мужа и жену. А мы с ним и его женой Ларисой очень дружили. Мой старший сын дружил с их мальчиком.
Нас с Юрой и Фимой тоже приглашали в Белокаменную работать. Но, будучи и так всесоюзно популярными, они отказывались. Да и как Тимошенко оторвать от Украины?