Сегодня исполняется ровно 110 лет со дня рождения нашего соотечественника, уроженца Сумской области, одного из знаменитых маршалов Великой Отечественной войны, танки которого первыми вошли в освобожденный Киев 6 ноября 1943 года
Наверное, не каждый полководец Второй мировой войны, самой жестокой в истории человечества, может похвастаться фронтовым прозвищем Батька. Так любя называли солдаты 3-й гвардейской танковой армии своего командующего Павла Семеновича Рыбалко. Несмотря на то что свою танковую карьеру он начал позже других известных танкистов, таких как Ротмистров, Катуков и Богданов, к концу войны Рыбалко был не менее знаменит и уважаем, чем его соратники. И две звезды Героя Советского Союза тому подтверждение. Кстати, первую почетную награду он получил именно за освобождение столицы Украины от немецких войск в 1943 году. В честь легендарного маршала названа одна из киевских улиц, рядом со стадионом «Старт».
Судьба распорядилась так, что будущему маршалу бронетанковых войск Павлу Рыбалко пришлось испить ту же горькую чашу, что и Иосифу Сталину и Никите Хрущеву. Напомним, что старший сын Сталина Яков попал в плен и был застрелен при попытке бегства из лагеря в 1943 году, а сын Хрущева, военный летчик, погиб в одном из воздушных боев. В начале лета 1942 года Павлу Рыбалко сообщили, что его единственный сын Вилен, тоже танкист, без вести пропал. Это произошло после тяжелых сражений под Харьковом, где после неудачного наступления части Красной Армии попали в окружение. Несмотря на тяжелые душевные страдания, Рыбалко никому из боевых товарищей и словом не обмолвился о трагедии. Написал лишь письмо жене Надежде, чтобы та сделала повторный запрос. Ответ был тот же.
И только тогда Рыбалко проговорился своему комиссару Семену Мельникову, который уже после смерти маршала написал книгу воспоминаний о нем. Вот что он вспоминал: «Однажды, сидя в блиндаже после совещания командиров, Павел Семенович заговорил: «Беда у меня с сыном, Семен, беда… Пропал без вести. » «Где?» -- переспросил комиссар. «Не знаешь, где пропадают сыновья? На войне», -- резко ответил Рыбалко. И потом, уже смягчившись, произнес: «Под Харьковом… Моя Надежда не раз просила, мол, Павлуша, возьми Вилю к себе. Но я говорил: сколько сыновей вдали от отцов воюют, а ты хочешь, чтобы хлопец по отцу шел, как генеральский сынок. Как я после этого другим батькам в глаза смотреть буду? Вот и досмотрелся… »
После разговора Рыбалко снова замкнулся в себе. Комиссар Мельников, не говоря ни слова своему командиру, лично начал расследовать обстоятельства гибели лейтенанта Вилена Рыбалко. Комиссар вел поиски более года. И когда советские войска снова заняли Харьков, стал вместе с Рыбалко ездить по селам, опрашивать местных жителей, бывших окруженцев и пленных, которых немцы содержали в лагере возле города. Только тогда картина прояснилась и выяснилось, что лейтенант Рыбалко сгорел в танке. Когда это стало известно, Павел Семенович смог произнести только одно слово: «Спасибо» -- и по-дружески обнял комиссара.
Весть о гибели сына подкосила здоровье командующего -- обострилась старая болезнь почек, начали отекать ноги. Всю войну Рыбалко проходил, опираясь на палку, брал ее даже в свой командирский танк. Суровый и скупой на эмоции, маршал стал очень чутко и бережно обходиться с молодыми ребятами из пополнения, которые прибывали в армию. Интересный эпизод вспоминал герой публикаций «ФАКТОВ» полковник в отставке Муса Гайсин: «В сентябре нас, 117 молодых 17-18-летних бойцов, прибывших в 3-ю танковую на пополнение, готовили к форсированию Днепра. Но оказалось, что большинство ребят не умеют плавать. Видно, это дошло до Рыбалко. Вдруг видим, к командиру роты подходит низенький плотный человек и начинает его отчитывать: «Вы собираетесь утопить этих красивых мальчиков!? Немедленно отправляйтесь во второй эшелон и учите бойцов плавать!»
Одним из первых во всей Красной Армии Рыбалко ввел в своей армии правило, когда за каждым молодым бойцом был закреплен опытный солдат, который и помогал постигать юнцу военную науку. Надо сказать, что новации командующего спасли не одну жизнь. Чего стоит только его знаменитая ночная атака под Киевом, в результате которой были освобождены Пуща-Водица, Святошино и перерезано стратегическое Житомирское шоссе. Тогда танки Рыбалко пошли в атаку с зажженными прожекторами и включенными сиренами, что произвело на немцев ошеломляющий психологический эффект.
Комиссар Мельников вспоминал и такой случай. Уже после освобождения Киева Рыбалко с комиссаром объезжали передислоцированные на новое место части. В одном из разрушенных сел командующий увидел картину: двое пацанят лет десяти-двенадцати, закутанные в лохмотья, ковыряли ржавыми лопатами землю на выгоревшем дотла дворе. Опираясь на палку, Павел Рыбалко подошел к детям, спросил, что они копают. Ребята рассказали, что решили вырыть землянку для себя и матери, которая заболела, а то скоро зима, жить-то где-то надо. Расчувствовавшись, Рыбалко прижал худеньких грязных ребятишек к себе. Потом позвал адъютанта и приказал взводу саперов разобрать сруб, где располагался его штаб, перевезти бревна сюда и построить дом заново для этих детишек. Необычный приказ командира солдаты выполнили менее чем за сутки. И когда Рыбалко на второй день возвращался из частей, дом уже стоял.
Простые солдаты любили Рыбалко. Он не панибратствовал, но мог запросто зайти в землянку к бойцам, раскурить самокруточку, потолковать по душам, за что ему дали прозвище Батька. Для новичков в армии такое общение с командующим было в диковинку. Как-то после такого душевного разговора с бойцами на следующий день Рыбалко вновь встретил их. Увидев командующего, солдаты вытянулись по стойке смирно с серьезными лицами. Командующий отдал честь и уже было двинулся дальше, но на мгновение задержался, уловив необычные нотки в поведении солдат. Когда поинтересовался, в чем дело, оказалось, что командир роты, молодой лейтенант, три дня назад прибывший в часть, отчитал бойцов за столь «вульгарное и непристойное» поведение с командующим. Рыбалко в ответ рассмеялся и велел «старикам-командирам» просветить молоденького лейтенантика о манере общения с Батькой.
Но вот товарищ Сталин, хоть и ценил командирский талант Рыбалко, относился к нему настороженно за строптивый и прямолинейный характер. Впервые прямолинейность Павла Семеновича Иосиф Виссарионович почувствовал весной 1943 года. Тогда, после успешного завершения Сталинградской операции и тяжелых боев под Харьковом, танковое соединение Рыбалко решили расформировать. Существовала такая практика: танковые армии создавали для конкретной операции, а по ее завершении танки снова растаскивали по дивизиям и бригадам. Естественно, Рыбалко как командующий был против такого решения, поэтому вместе с комиссаром поехал в Ставку и добился встречи со Сталиным.
Вождь приготовился к встрече по-своему. На столе у него лежало уже несколько секретных рапортов о том, что в танковой армии Павла Рыбалко бойцов еврейской национальности, награжденных боевыми орденами, больше, чем в других соединениях. К тому же после тяжелых боев командующий 3-й гвардейской танковой успел раньше, чем другие, пополнить армию новобранцами… за счет призыва людей с оккупированной территории, бывших пленных и окруженцев. А, как известно, к этой категории людей Сталин относился очень негативно. Уже за одно это при желании можно было Рыбалко не то что не принимать в Ставке, а, дав ход материалам, уличить во всех смертных грехах против советской власти. Но все произошло наоборот.
Сталин принял Рыбалко и дал ему первому высказать свои соображения по поводу сохранения армии. Люди, знавшие сурового и скупого на слова командующего, удивлялись его красноречию. Он кратко, но так живописно и прямо обрисовал боевые успехи и неудачи армии, что вопрос о ее расформировании даже не поднимался. После этого Сталин задал лишь один вопрос: «Если мы вас правильно поняли, то армия уже укомплектована по штатам. Откуда же у вас люди?» Рыбалко вопрос не смутил: «Одних выручили из плена, другие пришли к нам сами с оккупированной территории… » Тут же последовал настороженный вопрос: «А вы уверены в этих людях? Уверены, что они будут хорошо воевать?» За Павла Семеновича вступился его боевой комиссар Мельков: «Уверены! Они на себе испытали все ужасы фашистов и люто их ненавидят. К тому же в армии две тысячи коммунистов и столько же комсомольцев, так что с пополнением ведется соответствующая работа». Возразить было нечего, и вопрос закрыли. Более того, с барского плеча Сталин вернул армии все изъятые части, отдал приказ о пополнении соединения раньше других новыми танками и вместо обычного стрелкового корпуса придал армии моторизованный -- большая по тем временам редкость.
Еще раз схлестнуться Рыбалко и Сталину пришлось после Курской битвы, когда в Ставке проходило совещание, подводившее итоги этого сражения. Сталин поднял вопрос о малой живучести наших танков: «Почему наши танки ходят в атаку не более трех раз, в то время как немецкие пять-десять? Что, у нас танки хуже?» Никто из командиров-танкистов не решался ответить, все видели, что вождь не в настроении. Огонь на себя принял Рыбалко. Кроме ряда причин, он назвал, пожалуй, главную: «До сих пор действует приказ наркома обороны об экономии моторесурса танков. В результате механики-водители идут в бой, имея всего десять часов вождения, в то время как у немцев норматив 120-150 часов!» Сталину ответ не понравился, и он быстро сменил тему, но все же вскоре бездарный наркомовский приказ был отменен.
Третьей армии Павла Рыбалко довелось дойти до Берлина, но свой боевой путь она закончила в Праге. Как известно, в этом городе немцы сопротивлялись дольше, чем в Берлине, -- бои шли аж до 9 мая. Когда город был освобожден, маршал Рыбалко въехал в него не на белом коне и не на своем командирском танке, а на роскошном американском «Бьюике». История этой машины удивительна.
По одной из версий, американский «Бьюик Специаль» попал в Германию из оккупированной Франции. По другой, машина досталась немцам в качестве трофея после столкновений с американскими войсками на Западном фронте. Как бы там ни было, ее обнаружили разведчики 3-й танковой в окрестностях Берлина. Машина была не в лучшем состоянии, но ее быстро привели в порядок и решили подарить командующему как трофей за взятие столицы Германии. Уже тогда среди советских военачальников стало модным ездить на трофейных автомобилях.
Подарок Рыбалко понравился, и он проехался в «Бьюике» по улицам освобожденной Праги. Автомобиль был очень красивый и большой. Бойцы назвали его «самым легким танком Третьей танковой». После войны эта машина еще три года служила Павлу Семеновичу верой и правдой, напоминая о боевых товарищах. Но незадолго до своей кончины, в начале 1948-го, Рыбалко подарил машину своему другу. Тот владел ею почти тридцать лет, а в 1979-м продал московскому автоколлекционеру за 4500 рублей. К тому времени машина была в плачевном состоянии, и реставраторам потребовалось десять лет, чтобы восстановить ее. В начале 90-х годов автомобиль арендовали киношники, и он засветился в таких лентах, как «Сталин» и «Коул -- бешеный пес», где его изрядно потрепали. Сегодня машина находится в надежных руках частных коллекционеров автораритетов и понемногу восстанавливается. В последний раз «Бьюик Специаль», принадлежавший легендарному маршалу Рыбалко, выставлялся на фестивале ретроавтомобилей в Москве в 2003 году.