В Москве нашему знаменитому земляку торжественно присвоили титул «Гранд Маэстро»
На днях в Концертном зале имени П. И. Чайковского в Москве при большом стечении народа прошел заключительный гала-концерт Второго международного фестиваля «Гармоника -- душа России». Отдельным пунктом в программе вечера значилось выступление почетного гостя -- народного артиста Украины, доктора искусствоведения, профессора, лауреата, кавалера и прочая-прочая-прочая Яна Табачника. Собравшиеся бурными и продолжительными аплодисментами встретили известие о присвоении аккордеонных дел мастеру титула «Гранд Маэстро»…
-- Значит, в то время, как все законопослушные граждане Украины выбирали себе нового президента, вы, Ян Петрович, в Москве прохлаждались?
-- Во-первых, я тоже законопослушный. Взял в Киеве открепительный талон, пришел в наше посольство и волеизъявил. Так что с этим все в порядке, не волнуйтесь. Во-вторых, плохо понимаю, что означает слово «прохлаждались». Если могли заметить, я здесь работал. Меня давно и упорно зазывали на фестиваль гармоники, вот и откликнулся…
-- Столь давно и упорно приглашали, что не могли не приехать?
-- Именно! Сегодня со сцены меня впервые назвали профессором. Обычно не разрешаю этого делать. Не люблю, когда начинают перечислять мои многочисленные титулы. Если вспоминать все, длинный список получится. Строго говоря, я профессор двух университетов, академии и консерватории, но зачем рассказывать об этом со сцены или в интервью? Подобное не в моем характере. Жизнь научила меня главному, я понял: нет на свете выше звания, чем фамилия, доставшаяся от предков. Сегодня такое время, что можно купить -- были бы деньги! -- любые почетные регалии, но зрителей, аудиторию обмануть сложно, практически невозможно. Если люди знают имя артиста, все остальное не столь важно. У Фрэнка Синатры или Дюка Эллингтона могло не быть никаких званий, но они все равно остались бы музыкальными легендами. Это же относится, например, к Чарли Чаплину и Мэрилин Монро в кино. Они по-настоящему народные! Конечно, не пытаюсь ставить себя в один ряд с великими, но…
-- … Ян Табачник известен по всему миру?
-- Включая Москву! Концертировал здесь миллион раз, правда, на сцену зала Чайковского вышел впервые.
-- Видел, как публика принимала ваше выступление.
-- Когда тебе из зала кричат: «Браво! Бис!» -- это не может не трогать, даже если слышишь подобное на каждом концерте. Жаль, вас не было за кулисами! После того, как закончил играть, участники и гости фестиваля выстроились в ряд и встретили меня овацией. Народная артистка Валентина Толкунова приехала специально, чтобы послушать мою игру, подарить роскошный букет и сказать пару приветственных слов. Мой старинный друг Иосиф Кобзон тоже оказался среди собравшихся. Оценка коллег приятна вдвойне… Впрочем, хотел рассказать вам не только об этом, но и о том, почему именно сейчас приехал в Россию. Меня позвал Альфред Мирек, человек, перед которым преклоняюсь. Альфред Мартинович заслуживает отдельной главы в нашей беседе. Уникальная личность, величина мирового масштаба! Ученый, искусствовед, писатель, подвижник… Он собрал фантастическую коллекцию аккордеонов, баянов, гармоник, внесенную в реестр культурного наследия ЮНЕСКО. Сегодня эта коллекция составляет основу единственного в своем роде музея русской гармоники в Москве. Мы знакомы с Миреком почти тридцать лет, хотя сначала общались заочно.
-- Это как?
-- В 1976 году Альфред Мартинович опубликовал статью под названием «Сто пятьдесят лет аккордеону». В числе выдающихся исполнителей была названа и моя фамилия. К тому моменту мы ни разу не встречались, Мирек писал обо мне на основании прослушанных концертных записей. Позже представилась возможность познакомиться. Постепенно отношения переросли в большую дружбу.
-- Слышал, хобби вышло боком Альфреду Мартиновичу?
-- Это не хобби, а жизнь, ее смысл! А «боком» вы, очевидно, называете год, проведенный Миреком на нарах в питерских «Крестах»? Да, такое приключилось с человеком. А что вы хотите? Это же были советские времена! Спрашивается: за что сидел?! В конце 70-х Мирек продал часть коллекции за тридцать тысяч Ленинградскому музею истории музыкальных инструментов…
-- Тридцать тысяч чего? Рублей?
-- Ну конечно! В СССР за доллары могли посадить не на год, а на гораздо дольше. Это называлось валютными махинациями… Короче говоря, Альфред Мартинович по закону оформил сделку, а добрые люди из числа коллег «настучали» на него, настрочили донос в органы, будто бы цена коллекции значительно завышена. Полный бред! Сейчас чуть ли не любой экспонат из предложенных Миреком стоит дороже тридцати тысяч. На этот раз долларов… Как бы там ни было, но подметного письма оказалось тогда достаточно для возбуждения уголовного дела. Вы же знаете: всегда найдутся люди, которым плохо, если другим хорошо. Пока продолжалось разбирательство, Альфред Мартинович сидел в «Крестах». Помню, меня следователь тоже вызывал в качестве свидетеля и эксперта. Главная претензия к Миреку заключалась в том, что на проданных им инструментах нельзя играть. Мол, они такие старые. Я говорю: «А зачем тогда в музеях хранят ржавые рыцарские мечи и пистоли XVIII века? На них же давно невозможно сражаться. Выкиньте все на свалку, сдайте в металлолом!»
-- Чем все закончилось?
-- Дело, конечно, закрыли из-за отсутствия состава преступления, перед уважаемым человеком извинились, коллекцию вернули, но нервы и здоровье ему попортили изрядно…
Словом, вы понимаете: у нас с Миреком совершенно особенные отношения. Если бы не принял сейчас приглашение и не приехал на фестиваль, нанес бы человеку смертельную обиду. Зачем? Тем более, что через год жду Альфреда Мартиновича с ответным визитом в Украину.
-- Будет подходящий повод?
-- Для меня -- да. В следующем году мне исполнится шестьдесят лет, хочу по такому случаю закатить в Киеве огромный бенефис. Сперва думал ограничиться рамками телепрограммы «Честь имею пригласить», но потом понял: так будет неправильно. Это же праздник не для меня одного. Дворец «Украина» -- иной масштаб, он лучше соответствует событию. Приглашу друзей со всего мира, а среди них, поверьте, есть выдающиеся музыканты, исполнители, композиторы. Никакого пафоса не будет! Постараюсь устроить веселый капустник. Единственное мое условие: в этот вечер должны звучать произведения, так или иначе связанные с аккордеоном и баяном. Я отдал этому жанру жизнь и вправе просить, чтобы уважение оказали не мне лично, а делу, которому служу…
Откровенно скажу: мне уже тяжело играть. Точнее, не играть, а выдерживать физическую нагрузку. Аккордеонист должен быть атлетом, постоянно поддерживать отменную форму. Сейчас обычно концертирую с облегченным инструментом, который весит килограммов шестнадцать. А полновесный аккордеон потянет кило на двадцать с гаком. Попробуйте простоять час с таким грузом на груди… А я ведь не стою -- играю. Внешне все должно смотреться легко, непринужденно. Ты же не спортивный снаряд толкаешь, а держишь в руках музыкальный инструмент. Зритель ни в коем случае не должен заметить, будто тебе трудно. У настоящего маэстро музыка словно сама льется, а пальцы становятся продолжением клавиш. Извините за каламбур, но играть надо играючи.
-- К чему ведете, Ян Петрович? Или после шестидесятилетия решили завязать с музыкой, положить аккордеон на полку?
-- Разве можно перестать дышать? Без музыки не выживу, помру. Другое дело, что уже сегодня выступаю очень избирательно, принимаю далеко не все приглашения, поскольку не хочу заниматься чесом, жилы рвать, тужиться и напрягаться на сцене. Давно уже не зарабатываю себе на жизнь концертами, могу позволить роскошь брать аккордеон в руки в компании хороших друзей. Это и есть высочайшее удовольствие для музыканта.
-- Любопытно, сколько стоит хороший инструмент?
-- Такой, как у меня, около десяти тысяч долларов. Но не все ведь определяется ценой. Например, в последнее время играю на аккордеоне, сделанном по специальному заказу и подаренном мне Людмилой и Леонидом Кучмой. На нем даже есть специальная памятная табличка. Разумеется, такая вещь для меня дороже любых денег. Надо ли это объяснять? Вы же меня, надеюсь, понимаете…