«Трижды диссидент», «американский и английский шпион» физик Петр Трохимчук, чьи работы публикуются в престижных журналах Запада, вынужден ютиться… в изоляторе университетского общежития
Петр Трохимчук -- ученый с мировым именем, работы которого в свое время по достоинству оценил сам Андрей Сахаров. 16 лет проработавший на благо украинской науки, он сегодня «бомж» поневоле, человек без гражданства и паспорта. До сих пор его преследует карательная советская система.
Из досье «ФАКТОВ»
Петр Трохимчук -- украинский физик, автор шести книг и более ста научных статей, опубликованных в Украине, России и на Западе. В 1993 году Петр Трохимчук опубликовал две монографии по совершенно новому направлению в науке -- «Полиметрическому анализу», которым в мире занимаются считанные ученые. Теория Трохимчука родилась на стыке математики, физики, кибернетики, экономики, археологии, философии и даже искусства.
-- В 1976 году, закончив физический факультет Львовского университета, я поехал работать на оборонный завод в Ростовскую область, -- рассказывает Петр Трохимчук. -- Работал инженером в отделе главного конструктора, а параллельно -- младшим научным сотрудником в лаборатории нелинейной гидродинамики Института прикладной математики и механики при Ростовском госуниверситете. Затем была аспирантура НИИ прикладной физики. Диссертацию защитил в феврале 1983-го. Тогда и началась моя, как говорят, диссидентская деятельность. Сразу же после защиты кандидатской диссертации меня заподозрили в шпионаже в пользу американцев. А причиной этому послужил американский патент, в котором авторы сослались на мой доклад, опубликованный в печати. Этого было достаточно, чтобы больше года держать меня, молодого физика, без работы под унизительным подозрением.
В 1983-м ко мне пришли андроповские ребята. В то время я жил в московской коммуналке, а моими соседками были две старушки сталинской закваски, любившие строчить доносы. Вот они и насочиняли, что я пьяница и бабник. Потом, убедившись, что спиртного в рот не беру, нафантазировали, что я американский шпион. Кагэбэшники взялись проверять информацию. Кому-то из них очень хотелось получить внеочередное звание, и я быстро стал подозреваемым в шпионаже в пользу США. В отдел кадров института, где я работал, пришло соответствующее письмо. Кадровики поставили меня перед выбором: или увольняйся, или не утвердим диссертацию. Я написал заявление об увольнении по собственному желанию. Восемь месяцев провел в поисках работы -- меня никуда не брали. После проверок выяснилось, что я не шпион. Примерно через год после защиты диссертации мне, наконец, присвоили степень кандидата физико-математических наук. И снова поставили перед выбором: более закрытая организация в Москве или научный институт на Урале. Я поехал в Ижевск, в недавно открывшийся физико-технический институт.
Все было нормально, пока я не сослался на научные работы Сахарова. Меня снова заставили засекречиваться. Когда же стали особенно наседать, написал заявление: в связи с пацифистскими убеждениями отказываюсь от работ закрытого плана. После этого полтора года меня вообще никуда не допускали, даже пытались отправить в психушку -- направили на медосмотр, хотя я ни на что не жаловался. Психиатр начала уговаривать меня лечь в стационар с диагнозом депрессия. Я отказался. «Вы не знаете, с кем воюете! Что вы хотите, чтобы я вам написала?» -- разволновалась врач. Я спросил доктора: «Что вы окончили: высшую школу КГБ или мединститут?» -- «Институт». -- «Вы давали клятву Гиппократа или на верность Феликсу Эдмундовичу?» -- «Гиппократа». -- «В таком случае прошу судить обо мне по клятве Гиппократа». Она стушевалась. Я снова спрашиваю: «Вы действительно считаете меня психом? В психушке мне введут серу или инсулин, и я на самом деле сойду с ума. Если я там загнусь, вас замучает совесть». Она не выдержала и крикнула: «Я считаю вас здоровее всех вместе взятых, но вы же знаете, с кем боретесь!» -- и дала заключение о том, что я здоров.
-- В январе 1986 года вышло постановление для служебного пользования: на выборные должности в Академии наук СССР могут претендовать лишь те, кто правильно понимает политику партии и правительства, -- продолжает Петр Трохимчук. -- Грянула аттестация. И вот тогда мой начальник обратился к комиссии: «Вы знаете, кого мы пригрели? Он трижды диссидент! Американский и английский шпион! Во время такого тяжелого международного положения Трохимчук отказался от работ закрытого плана! Его нужно в вуз отправить! Ему не место в Академии наук!»
Меня не аттестовали, и я отправился разбираться в президиум Академии наук СССР, в отделение общей физики и астрономии. В итоге понял, что институт ученых секретарей, куда меня направили -- это, в большинстве своем, кагэбэшники. Мое дело рассматривалось полгода. Когда один из чиновников читал мою характеристику политически неблагонадежного пацифиста и просьбу помочь устроиться на работу, у него задрожали руки. Первый вопрос, который он мне задал, звучал так: «Вы еврей?» «Согласно советской конституции, мы построили новую общность -- советский народ», -- ответил я.
Это был все тот же 1986 год. Меня несколько раз пытались сделать уголовником -- шили кражу бытовой видеотехники, которую я не совершал. Не получилось. В 1987-м участковый пятого отделения милиции Москвы сказал: «Успокойтесь. Вы политический, а не уголовник» -- и поставил в паспорте штамп, говорящий о том, что я должен платить алименты.
Не имея средств к существованию, я полтора месяца ночевал на вокзалах, пока один хороший человек из московской милиции не помог устроиться на физический факультет в МГУ. Я поселился в общежитии. Мои милицейские друзья помогли с документами, в которые вписали другую фамилию. Но один бдительный сержант (как я позже узнал, активно сотрудничавший с КГБ), меня все-таки вычислил. Бегал за мной долго. В конце концов мне это надоело, я подошел к нему и сказал: «Давай, Шерлок Холмс, веди меня в отделение, будем разбираться». Мне хотелось поскорее покончить с неопределенностью, чтобы снова не оказаться на вокзале.
В отделении офицер с капитанскими погонами предложил мне работать у них. Жаловался, что не хватает толковых кадров. Обещал сразу присвоить звание майора. Естественно, я отказался. Сержант, который меня привел, сказал, что теперь меня посадят. Я спросил: «Цекушники, что ли?» Но, как вскоре выяснилось, даже в этом грозном ведомстве (цекушниками называли сотрудников отдела административных органов ЦК КПСС) у меня нашлись доброжелатели.
Через некоторое время состоялась встреча с заведующим сектором отдела административных органов (одним из цекушников). Я положил руки на стол и спрашиваю: «Где ваши наручники?» Он удивился: «Какие наручники? Что с вами стряслось?» Я рассказал, как меня уволили и гоняют по кругу. Изучив мой паспорт, он поинтересовался девичьей фамилией моей жены. Я ответил, что она казачка, да еще и старообрядка. Короче говоря, он отправил меня в Ижевск устраиваться на работу. Это был 1988 год.
-- Той же весной я встретился с Андреем Сахаровым, -- вспоминает Петр Трохимчук. -- Его адрес мне дали друзья. Недели три бродил вокруг дома, не решаясь побеспокоить знаменитого ученого. Наконец, осмелел. Мне открыл дверь сгорбленный немолодой мужчина в синих джинсах и длинном, почти до колен, белом свитере. Спрашиваю: «Сахаровы здесь живут?» «Здесь», -- отвечает. -- «Андрей Дмитриевич, здравствуйте! Это, кажется, вы?» -- «Я». -- «Я Петр Трохимчук. На меня кагэбэшники насели». -- «Знаю. У вас очень интересный подход, продолжайте это научное направление. А давят на вас цекушники. Кагэбэшники -- лишь исполнители… «
В общем, вернулся я в Ижевск. Через полтора месяца меня вызвал замминистра высшего и среднего специального образования России и сказал: «Ты что, думал, что я тебе работу дам? Да никогда в жизни! Мы специально так сделали, чтобы ты не мог ни жить, ни уехать, ни работать». На улице минус двадцать, а я в одних летних босоножках с тремя рублями в кармане. Пришлось одолжить у друзей 50 рублей и отправляться обратно в Москву. В столице один умный человек сказал прямо: в России на работу мне нечего рассчитывать, и я решил ехать в Украину. Так я оказался в Винницком политехническом институте, с 1988 года моя трудовая книжка находится в Виннице. Но уже через год мне предложили написать заявление по собственному желанию. Пришлось подрабатывать в Институте кибернетики в Киеве, поступил в докторантуру, в 1994-м закончил докторскую диссертацию, но защититься не смог -- зарубили. Вскоре для меня нашлось место в Луцке. Работаю здесь и живу один… в медицинском изоляторе общежития. В России осталась моя жена, мы не живем вместе с 1983 года, но по известным причинам не можем развестись. Сын тоже в России.
Недавно меня уволили с работы в связи с тем, что мой паспорт недействителен. Я так и не стал формально гражданином Украины, хотя живу здесь уже 16 лет, опубликовал шесть книг на украинском языке, мои научные работы хорошо знают на Западе. Хочу получить украинский паспорт, а мне говорят: сначала следует выписаться в Ижевске. Но паспорт, выписанный в Москве в 1980 году, уже давно недействителен ни в России, ни в Украине. Его легче просто поменять. Юристы, к которым я обращался за консультацией, сказали, что у меня есть все основания для получения украинского гражданства и вовсе необязательно ехать в Россию выписываться. Кстати, в военном билете с 1992 года стоит штамп, подтверждающий мою клятву на верность народу Украины.
-- Петр Трохимчук в 1995 году был принят на работу в наш вуз в полном соответствии с законодательством, -- говорит бывший ректор Волынского государственного университета, ныне заведующий кафедрой теоретической математической физики ВГУ профессор Анатолий Свидзинский. -- Он родился в Украине, жил и работал здесь в день провозглашения независимости. Имеет трудовой стаж 16 лет. Из-за психологической травмы, нанесенной ему в советское время, не смог оформить необходимые документы. Его базовым документом является трудовая книжка. Считаю, что Трохимчук должен быть восстановлен на работе, а также ему обязаны оформить паспорт гражданина Украины. Тем более что существует Закон Украины о правовом статусе иностранца. Я предложил ему написать заявление с просьбой о восстановлении на работе. Надеюсь, ректор его подпишет…