40 лет назад на октябрьском пленуме ЦК Никиту Хрущева отправили в отставку
В октябре 1964 года первый секретарь Полтавского промышленного обкома партии Яков Погребняк болел гриппом. Тем не менее руководителю области позвонили домой и доложили: в Москве что-то случилось, из Киева в Полтаву выехал представитель ЦК для проведения экстренного пленума обкома, готовьтесь выступить на нем с докладом. Чуть позже Яков Петрович услышал по радио об освобождении Никиты Хрущева пленумом ЦК от должности первого секретаря ЦК КПСС. С этого момента партию возглавил Леонид Брежнев, а Никита Сергеевич пополнил отряд пенсионеров.
-- Здравый смысл подсказывал мне, что на работу выходить не следует, -- вспоминает бывший секретарь Полтавского обкома, в 1971--1987 годах секретарь ЦК КПУ Яков Погребняк. -- Да и врачи не советовали: у меня держалась высокая температура. Обязанности первого в это время исполнял второй секретарь обкома, в конце концов на посту был первый секретарь сельскохозяйственного обкома… Но чувство долга взяло верх, и я выступил.
-- Не боялись повторения ситуации 1957 года, когда после выступлений Кагановича, Молотова, Маленкова на Политбюро ЦК вроде бы Хрущева сняли, но пленум его поддержал?
-- Интуитивно чувствовал, что первый секретарь сельскохозяйственного обкома опасался выступать в поддержку решений октябрьского пленума 1964 года. Партаппаратчики еще отчетливо помнили, как авторитетные Каганович, Молотов, Маленков, Булганин, Ворошилов высказались за освобождение первого секретаря ЦК КПСС Хрущева, обвинив его в самоличном принятии необдуманных решений, без учета мнений членов Политбюро. Никиту Сергеевича даже отстранили от роли председательствующего на заседании, его место занял Булганин. В поддержку Хрущева высказались только трое из 12 членов Политбюро -- Микоян, Кириченко и Суслов. Главу государства фактически спас кандидат в члены Политбюро министр обороны СССР Жуков, который не подчинился решению большинства. Мало того, по его команде на военных самолетах за один день в Москву доставили всех членов ЦК. При стопроцентной явке участников состоявшийся пленум поддержал Хрущева и осудил так называемую антипартийную группу в составе Кагановича, Молотова, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова.
-- Тогда вы были по какую сторону баррикад?
-- В 1957 году я был секретарем цеховой партийной организации Новокраматорского машиностроительного завода и активно защищал понятную мне политику Хрущева. При нем был разоблачен культ личности, началась реабилитация невинных осужденных, в стране возрождалась законность, попранная при Сталине. Мои выступления в поддержку Хрущева заметили, через некоторое время меня избрали секретарем Краматорского горкома партии, затем я возглавил горком.
-- Вас или ваших близких коснулось сталинское беззаконие?
-- Муж моей старшей сестры Дарьи на войне потерял глаз, после длительного лечения в госпиталях вернулся домой инвалидом, устроился в совхоз водовозом. Проезжая однажды вечером полем, увидел на нем кучку земли с остатками пшеницы. Шел голодный 1947-й, семья сестры бедствовала. Собрав чуть больше полведра зерна, шурин поспешил домой. Встретившийся на дороге объездчик арестовал его и отправил в милицию. Несчастному калеке дали семь лет тюрьмы «за расхищение социалистической собственности». Это окончательно подорвало его здоровье, и вскоре после освобождения шурин умер.
Случаев такой несправедливости по отношению к честным труженикам в те годы было много. В нашем цехе трудились люди, пережившие оккупацию или батрачившие на немцев в Германии. Рабочие, в биографии которых значилось «находился в Германии или оккупации», после войны оказались на второстепенных ролях. Не скажу, что их презирали, но старались никуда не выдвигать, не поощряли премиями, наградами, не принимали в партию. Только в хрущевские времена к людям с «запятнанной биографией» перестали относиться с недоверием. Я знал многих руководителей высокого ранга, в личных делах которых значилось: «отец осужден в 1938-м, в 1957-м -- реабилитирован». Люди получили возможность выдвижения на руководящие посты, доступа к секретным материалам, в том числе по оборонке.
-- Лично с Хрущевым вам приходилось встречаться?
-- Впервые я увидел Никиту Сергеевича на совещании председателей колхозов в киевском Дворце спорта в 1960 году. Он был, если можно так выразиться, непоседливым руководителем -- вертелся туда-сюда за столом президиума, ему не хватало выдержки дослушать выступающих до конца. Никита Хрущев раз 20 перебивал первого секретаря ЦК КПУ Николая Подгорного, председателя Совета министров УССР Никифора Кальченко, которые так и не закончили свои речи. Руководители республики выглядели на трибуне достаточно жалко. Краснея от напряжения и постоянно вытираясь носовыми платками, они вынуждены были сходу отвечать на колкие реплики советского лидера. При этом, естественно, тушевались, путались. Под одобрительный гул зала Хрущев сказал: «Если бы я был руководителем на Украине, такого положения в сельском хозяйстве не было бы».
Зато Никита Хрущев выступал два часа. Между прочим, у него была неважная дикция. Да и откуда она могла взяться? Фундаментального образования Хрущев не имел -- церковно-приходская школа, рабфак Донецкого индустриального института, затем -- Промышленная академия в Москве. Поэтому труднопроизносимые слова типа «космополитизм» и «трансформация» лидер мог пропустить и, махнув на них рукой, читать дальше. Многократно отвлекаясь от текста, он любил пускаться в рассуждения о проблемах села. В этом вопросе Хрущев действительно разбирался.
До него руководство страны, в первую очередь Сталин, Молотов, Маленков, на предприятия и в области практически не ездили. О жизни государства узнавали из докладных записок и отчетов. Может быть, поэтому налоги крестьян при Сталине были непомерными, а первый зампредседателя Совета министров СССР Вячеслав Молотов предлагал их увеличить еще. Мол, у колхозников есть все: куры, мясо, овощи, фрукты. На что Хрущев возражал: «Ты, Слава, наверное, не был ни на одной птицефабрике и даже не знаешь, как куры несутся!» Во всяком случае, это Никита Сергеевич рассказывал нам на совещании.
Сам же Хрущев регулярно посещал заводы и колхозы, спускался в забои, беседовал с людьми, заглядывал в каждую дыру, знал наперечет породы коров, сорта пшеницы, которые следует выращивать. Поэтому о жизни простого народа Хрущев говорил весьма убедительно. Именно он реанимировал село, работавшее за крестики-нолики трудодней и платившее налоги за каждое дерево. При поддержке Никиты Сергеевича подняли закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, увеличили выпуск минеральных удобрений и комбайнов, крестьян приравняли к горожанам, выдав им паспорта.
-- Известно, что Хрущев вошел в историю разоблачением культа личности.
-- Сталин стал пунктиком Никиты Сергеевича. Он говорил о культе личности где надо и не надо. Начинал разговор о кукурузе или горохе и вдруг ни с того ни с сего перескакивал на культ личности. Мол, Сталин то-то и то-то делал неправильно. Так же, будучи за границей, мог вдруг прервать переговоры и заговорить на… любимую тему.
Даже в поездке по Грузии в 1959 году в одном из монастырей Никита Хрущев, присмотревшись к старинной иконе, в лике святого увидел черты… Иосифа Виссарионовича. «Вот до чего дожили, -- рассказывал нам Никита Сергеевич, -- культ личности проник даже на иконы!»
Между прочим, после выноса тела Сталина из мавзолея в 1961 году Хрущев больше в Грузию не ездил. Грузины были не согласны с таким решением XXII съезда КПСС. Председателя Совета министров Грузии, выступившего на партийном форуме в поддержку выноса тела Сталина из мавзолея, в республике игнорировали. Грузия была наводнена антихрущевскими листовками. Во избежание провокаций Никите Сергеевичу рекомендовали не посещать республику.
-- На этом же XXII съезде Хрущев провозгласил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»
-- Как первый секретарь Краматорского горкома партии, я был делегатом этого съезда. Форум проходил в новом Дворце съездов, на месте которого раньше стояли небольшие постройки. После их сноса в ансамбле Кремля появился дворец-стиляга, как тогда его называли делегаты. До этого съезды партии проводились в Свердловском зале Кремля либо в Большом Кремлевском дворце, в которых помещались максимум 1500 делегатов. В новом Дворце съездов были места для шести тысяч человек, что для нас в то время казалось невероятным.
На XXII съезде Хрущев выступал дважды: с отчетным докладом, который продолжался более четырех часов, и после перерыва на обед -- с Программой Коммунистической партии Советского Союза. Именно в ней и были записаны хорошо известные людям старшего возраста слова: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». 67-летний Никита Сергеевич имел бодрый вид, ничего не могу сказать. Выступал почти восемь часов. Отчетный доклад был очень большой. Исходя из практики собственных выступлений, могу предположить, что его текст занял около 400 страниц. Естественно, ни в какую папку он не помещался. Когда Хрущеву предоставили слово, он взял кипу бумаг подмышку и решительным шагом направился к трибуне. Я даже переживал, что при такой энергичной ходьбе некоторые страницы могут выпасть.
-- Спустя три года оппозиции все-таки удалось свергнуть Хрущева. Как вспоминали об этом перевороте наши земляки Петр Шелест и Владимир Семичастный?
-- В 1964 году председатель КГБ СССР Владимир Семичастный и первый секретарь ЦК КПУ Петр Шелест активно поддерживали Леонида Брежнева. Через несколько лет, уже в мою бытность первым секретарем Ивано-Франковского обкома партии, Петр Ефимович приезжал к нам на охоту и под сто грамм рассказывал, каково ему было первым выступать на Политбюро против Хрущева. Ведь первый секретарь ЦК обращался к Шелесту на ты, с симпатией называл его «Петро». Никита бывал в Украине чаще, чем в других регионах. Когда же Хрущев услышал критику в свой адрес из уст Шелеста, у него глаза на лоб полезли. Но остальные члены Политбюро, как и условились, говорили то же самое.
В этот же день прилетевшего из Пицунды на пленум Хрущева встречал в аэропорту председатель КГБ СССР. Владимир Семичастный не раз рассказывал, как ему было неудобно встречать главу государства одному. Ведь провожали в отпуск все члены Политбюро, обнимали-целовали: «Дорогой Никита Сергеевич, счастливо отдохнуть, поскорее возвращайтесь!». Через две недели они же поставили вопрос о неправильных методах руководства Хрущева.
Мнение о Брежневе у Семичастного и Шелеста изменилось позже, когда у них начали портиться отношения. В результате председателя КГБ Семичастного в 1967 году сослали в Киев, где приняли на работу первым заместителем председателя Совмина республики. Опустевший кабинет на Лубянке занял Юрий Андропов. Спустя пять лет после этого в правительстве СССР появился заместитель председателя Петр Шелест, который вскоре был освобожден от этой должности, а парторганизацию Украины возглавил Владимир Щербицкий.