О секретаре ЦК ВКП(б) Андрее Жданове, 70 лет назад возглавившем Ленинградскую парторганизацию, вспоминает его сын, член-корреспондент Российской академии наук Юрий Жданов
Рукопожатие 85-летнего председателя Совета Северо-Кавказского научного центра высшей школы Юрия Жданова оказалось неожиданно энергичным. «Ого! -- вырвалось у меня. -- Наверное, серьезно занимаетесь своим здоровьем?» «А как же! -- открыто улыбнулся Юрий Андреевич. -- Ежедневная 20-минутная физзарядка и постоянный труд» (мой собеседник -- доктор химических и кандидат философских наук, автор 850 научных работ, научного открытия в области химии и еще 33 изобретений).
Из досье «ФАКТОВ»
Андрей Жданов, один из ближайших соратников Сталина, родился в Мариуполе в семье высланного из Москвы за передовые взгляды магистра богословия Александра Жданова. Участник Октябрьской революции и гражданской войны, Андрей Жданов долгие годы возглавлял Горьковский крайком партии, Ленинградскую парторганизацию, а после войны был главным идеологом ВКП(б). После смерти видного партийного и государственного деятеля в 1948 году его родной город переименовали в Жданов.
-- В одном из интервью вы рассказывали, что сразу после XX съезда отправились предупредить свою бывшую жену Светлану Аллилуеву, дочь Сталина, о грозящей ей опасности. За себя не боялись? Ведь началась критика культа личности.
-- В 1956 году я был делегатом XX съезда КПСС, -- рассказывает Юрий Андреевич. -- После закрытого заседания, на котором Никита Хрущев выступил с докладом о культе личности, сразу же решил предупредить Светлану, чтобы это известие не обрушилось на нее, как снег на голову.
Светлана Аллилуева жила в Доме правительства на набережной Москва-реки, куда я и пошел прямо из Кремля. Правда, она сама о многом догадывалась, да и министр внешней торговли Анастас Микоян уже успел переговорить с ней. Никакого чувства страха я не испытывал. В жизни ничего не боялся -- видимо, у меня атрофированы органы, отвечающие за это чувство.
-- Теперь понятно, почему вы отважились спорить со Сталиным по поводу сомнительных идей академика Лысенко.
-- За это генеральный секретарь на меня обрушился с критикой, сказал, что надо уметь признавать свои ошибки. Что-то я признал, что-то не признал, а спустя год Иосиф Виссарионович уже сам рекомендовал ликвидировать монополию Лысенко в биологической науке. Всего-то знать невозможно даже первому лицу государства, когда у него тысячи международных дел на контроле, а тут какой-то Лысенко. Немудрено ошибиться.
-- В своей книге «Дети Арбата» Анатолий Рыбаков описывает встречу Сталина, Кирова и Жданова в Сочи. Вам отец о ней не рассказывал?
-- Да я же сам там был! В августе 1934 года отец получил отпуск и взял меня с собой в Сочи. Дача Сталина, куда мы были приглашены, располагалась в долине Мацесты. Небольшой домик с просторными балконами и видом на море находился в лесу. На веранде стоял стол. Взрослые удалились в кабинет, где обсуждали проекты учебников по истории. Я был с ними только во время обеда. Помню, когда речь зашла о Петре I, Сталин заметил: «Крут он был, но народ любит, когда им хорошо управляют»…
После обеда Сергей Миронович Киров предложил мне собирать ежевику. Мы взяли кружки и пошли на склон. Собираем ягоды, а Сталин обращается ко всем: «Пойдем к дубу мамрийскому». Речь шла об отроге, где под сенью огромного дуба стояла беседка. Тогда мальчишкой я еще не знал, что в дубраве Мамре собирались самые верные ученики Христа -- читайте Евангелие! Сталин прекрасно знал это гениальное произведение.
-- До убийства секретаря Ленинградского обкома и горкома партии Кирова в декабре 1934 года оставалось несколько месяцев…
-- Отец не раз возвращался к этой трагедии и всегда говорил: «Это провокация НКВД!» После гибели Кирова обстановка в стране резко изменилась. Как безоблачное прошлое вспоминался наш с отцом недавний отъезд из Мацесты. Сталин решил проводить нас, пригласив в свой черный «Паккард» с брезентовым верхом. Никаких сопровождающих машин не было. На шоссе за Мацестой на фоне темной горы показались две фигурки в светлых платьицах, которые пытались остановить машину. «Притормози», -- сказал шоферу Сталин. Девушки попросили довезти их до Сочи. Я сидел рядом с водителем и слышал шепот одной из них: «Сталин… »
-- Как вы думаете, почему именно Андрей Жданов в декабре 1934 года возглавил парторганизацию Ленинграда и области?
-- До этого он в течение десяти лет руководил одной из крупнейших промышленных областей страны -- Горьковской. Почему-то отчетливо запомнилось: настоящая русская зима, папа в коричневой дохе и меховой шапке возле саней готовится к поездке по краю. Тогда шоссейных дорог не было, как и автомобилей. По инициативе секретаря ЦК Андрея Жданова Горьковский край стал первой областью автомобилизма и дорожного строительства. Решение о совместном строительстве с американской компанией «Форд» Горьковского автомобильного завода было принято в 1929 году, и уже через 18 месяцев оно завершилось. В 1932 году с конвейера сошел первый грузовик ГАЗ-АА, известный в народе как полуторка. До снятия его с производства в 1949 году было выпущено более миллиона машин. Вот такие бы темпы осилить нашим странам сегодня!
-- Какие увлечения были у секретаря ЦК Андрея Жданова?
-- Мой отец унаследовал музыкальные способности от своей матери. Она блестяще музицировала, да и отец хорошо играл, но не смог учиться музыке: его отец рано умер, мать осталась с четырьмя детьми на руках. Моя бабка вынуждена была выехать из Мариуполя к своим родственникам в Тверскую губернию. Я тоже, кстати, не смог получить музыкального образования, хотя педагоги говорили, что у меня абсолютный слух.
Еще папа увлекался метеорологией и климатологией. Поэтому в 1916 году 20-летним юношей поступил в Петровско-Разумовскую сельхозакадемию (сейчас Тимирязевская. -- Авт. ) на отделение метеорологии. Всю жизнь каждый день папа обязательно 5--7 минут посвящал метеокарте: где какая погода, откуда приближается циклон. В моей памяти сохранились долгосрочные прогнозы по Мультановскому, которые я слышал от отца.
-- Да у вас не только абсолютный слух, но и уникальная память!
-- Боюсь, что нет, но кое-что я помню. В том числе песни в исполнении отца. Тогда появился особый пласт песни, именуемой русско-кавказской. «Ах, скажите, ради Бога, вай-вай, где железная дорога, вай-вай. Мне сказали: на базаре, вай-вай, оказалось -- на вокзале, вай-вай». Эти песни отец привез с Кавказа. Так случилось, что из-за продолжавшейся империалистической войны папа проучился в сельхозакадемии только год, и его призвали в армию. Молодой Андрей Жданов оказался в школе прапорщиков в Тифлисе. Когда офицеры собирались вместе, звучали песни: «Алаверды, готовься к бою! Алаверды, наш пробил час! Кипит военною грозою войной взволнованный Кавказ!»
-- А как же наши, украинские, песни?
-- Отец выехал из Мариуполя, по-моему, в 1910 году, когда ему было 14 лет. Любовь к украинской песне он сохранил на всю жизнь и передал эту верность нам. Чтобы не быть голословным, я специально принес из дома книгу, выпущенную издательством «Київ» в 1936 году «Українська пiсня». Папа садился к пианино и с удовольствием пел: «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю», «Гуде вiтер вельми в полi», «Закувала та сива зозуля»…
-- Мне кажется символичным, что ленинградцев в годы блокады вывозили по Дороге жизни именно на полуторках, инициатором выпуска которых в свое время был секретарь Горьковского крайкома партии Андрей Жданов.
-- Будучи секретарем Ленинградского обкома и горкома партии, Андрей Жданов пережил все 900 дней блокады. Именно ему принадлежит идея Дороги жизни через Ладогу. Как хорошо я относился к Даниилу Гранину! А оказалось, все-таки сволочь, интеллектуал. Это ж надо было такое написать: «Жданов даже на фронте не был!.. » Так Смольный стоял почти у линии фронта, а отец всю блокаду находился на посту! На какой фронт еще ехать? Именно блокада подорвала здоровье отца. Ежедневные артналеты, сводки о количестве погибших, раненых, недостающих продуктах и медикаментах… Андрей Жданов умер в 1948 году в 52-летнем возрасте.
По линии Политуправления Красной Армии мне приходилось бывать в блокадном Ленинграде. Однажды я стал свидетелем такого эпизода. Наши поймали группу диверсантов, среди которых затесался один русский. Секретарь ЦК Жданов спрашивает его: «Ты откуда?» -- «Из-под Новгорода». «Вы что же, не понимаете, что город гибнет, люди умирают? А вы хотите прервать последнюю ниточку, которая питает Ленинград!» -- возмутился отец. На что диверсант ответил: «А я незде-е-шний». Отец утомленно заметил: «У человека абсолютно отсутствует чувство Родины».
-- Как вы познакомились с дочерью Сталина Светланой?
-- На подмосковной даче Сталина в Зубалово, на Рублевском шоссе, куда летом 1934 года была приглашена семья секретаря Горьковского крайкома партии Андрея Жданова. Тогда мне шел 15-й год, Светлане было всего восемь. Затем долгое время не виделись. А в 1948 году встретились на вечеринке у балерины Ольги Лепешинской, которая тоже жила в Доме правительства. К тому времени, после развода с Григорием Морозовым, Светлана осталась с трехлетним сыном Осей, а я был холостым демобилизованным майором, ассистентом МГУ.
-- Помните реакцию Сталина на ваше предложение руки и сердца его дочери?
-- Ничего я Иосифу Виссарионовичу не говорил. О предстоящей свадьбе Сталин узнал от дочери. Событие отметили скромно: на ужин в нашей кремлевской квартире собрались ближайшие родственники. Сталин не смог прийти. Моего отца в 1949 году уже не было в живых, поэтому фразочки типа «секретарь ЦК Жданов был сватом Сталина» -- полная чушь!
-- Из-за чего вам пришлось расстаться?
-- В таких вопросах мужчина должен брать вину на себя. Я недооценил тягу Светланы к литературному творчеству. Тогда я работал над диссертацией по философии, готовил к изданию научные статьи, поэтому и засадил жену за выписывание цитат из Маркса, Энгельса. И совершенно проглядел, что для нее это скучное дело. Постепенно разница в наших интересах стала очевидной, и осенью 1952 года мы расстались, но сохранили добрые отношения.
Я уж не говорю о нашей дочери Кате, 21-летней внучке Анюте и четырехлетней правнучке Вике, которые живут на Камчатке. Катя по профессии вулканолог, кандидат наук. Я неоднократно звал дочь переехать в Ростов, но она неизменно отвечает: «У вас там нет вулканов».
-- Ваш переезд из Москвы в Ростов в 1953 году был как-то связан со смертью Сталина?
-- После смерти Сталина меня пригласил секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов и сказал: позвольте вам выйти вон. Что я и сделал. Кстати, очень этому рад! Во-первых, жил раньше в Ростове, во-вторых, город находится рядом с моими любимыми горами, а Кавказ еще мой отец любил.