Ровно пять лет назад в зале житомирского Дворца правосудия был оглашен приговор серийному убийце Анатолию Оноприенко, лишившему жизни 52 человека, и его подельнику Сергею Рогозину, принимавшему участие в убийстве первых девятерых жертв
Процесс длился четыре месяца. Текст вердикта пришлось читать два дня. 400 человек, собравшихся в зале, слушали его стоя. У председателя судебной коллегии, читавшего двенадцать часов, разболелось горло, у многих пожилых людей отекли ноги. Но никто не роптал (закон есть закон!), кроме зарубежных журналистов, которые возмущались: «Подсудимые до сих пор не пообедали! Это нарушение прав человека!» Суд приговорил Оноприенко к смертной казни, а Рогозина — к 13 годам заключения в колонии усиленного режима.
Зимой
23 декабря 1995 года в Малине Житомирской области преступник, ворвавшись в частный дом, расстрелял из обреза семью Зайченко: мать, отца и трехлетнего сынишку. Уходя, зверь придушил подушкой закричавшего в кроватке трехмесячного младенца и поджег дом.
Через неделю, 30 декабря, Оноприенко напал на семью Кричевских в Братковичах Городокского района Львовской области.
За вечер и ночь с 5 на 6 января 1996 года на территории Запорожской области Оноприенко расправился еще с семью жертвами — водителями частного автотранспорта и пешеходами. А 16 января душегуба снова понесло в Братковичи
На допросах Оноприенко объяснил следователю Генеральной прокуратуры Ивану Довбищуку, что совершал убийства в местах, которые географически образовали бы крест. С севера (Овруч, Малин) на юг (Одесса), с запада (Братковичи, Буськ) на восток (Днепропетровская область). Эту идею ему якобы подсказали «силы небесные».
Когда показания убийцы зачитывали в зале суда (подсудимый отказался давать показания во время процесса), по публике пробегала волна содрогания.
«Выбежав во двор и перезарядив обрез, я снова вбежал в дом и на этот раз выстрелил в молодую женщину, которая рыдала над трупом мужа. (Оноприенко описывает убийство семьи Пилатов в Братковичах. — Авт. ). Потом я выстрелил в мальчика. Меня удивило, что после выстрела — ему выбило левый глаз — он продолжал стоять и кричать: «Мама, мама!» Мне самому стало муторно от его вида. Я поскорее выбежал во двор, перезарядил обрез и вернулся. Мальчик продолжал кричать. Я выстрелил в упор и убил его. Потом я пошел по дому, отыскал под кроватью в дальней комнате бабку, вытащил ее. Еще раз спросил, где деньги. Старуха повела меня к шкафу и достала замотанные в целлофан два или три миллиона мелкими купюрами. Взяв деньги, я выстрелил и в нее. Потом собрал кое-какие вещи: мужские сорочки, детскую куртку, снял обручальные кольца с мужчины и женщины. Уходя из дому, вытащил из кровати соломенный матрас и поджег его.
Возвращался в Городок я по полю. Хотел, чтобы милиция заметила мои следы и поняла, что я работаю один. Еще я хотел, чтобы они поняли, что преступник ездит на электричке, и искали там. Но меня никогда не проверяли. Паспорта у меня не было, зато я постоянно носил с собой обрез. Он был у меня вместо паспорта. Если бы кто попросил предъявить паспорт, я бы достал обрез, я бы стрелял.
Идя вдоль шоссе, я заметил вдалеке впереди себя мужчину и женщину. Ветер доносил их разговор. Они говорили о каких-то домашних делах. Не знаю, зачем мне понадобилось их убивать. Я видел, что они колхозники, и идут на работу. Наверняка у них ничего не было. Также мне не нужно было их убивать как свидетелей — ведь они меня не видели. И все-таки я догнал их. Я хотел побыстрее выполнить форму креста, и в мае уехать за границу. Подбежав к ним на расстояние
В начале 1996 года на ноги была поднята
До сих пор на слуху история о трагической гибели
«Моя фотография (не фоторобот!) висела на всех вокзалах, постах ГАИ, отделениях милиции. Пресса и ТВ, демонстрируя мою фотографию, на 100 процентов уверяли, что я и есть маньяк-убийца, которого необходимо задержать. На протяжении десяти дней у моих родных и друзей на квартирах сидели вооруженные до зубов засады. Был приказ — или взять меня живьем, или, при необходимости, уничтожить на месте. Взяли меня в Днепропетровской области, в гостях у крестника. Следующие десять дней были хуже ада! Я перенес то же самое, что и несчастный Юрий Мозола, только его забили насмерть, а я остался в живых, но искалечен. А как избивали, унижали и мучили моих родных! Уважаемую женщину, мать троих детей — якобы мою подельницу в совершенных убийствах — две недели продержали в застенках ИВС. В итоге, когда настоящего убийцу поймали, против меня быстро сфабриковали несколько фиктивных дел и на 10 лет определили в колонию особого режима — подальше и поглубже».
А сколько мыкалось по изоляторам родственников убитых, которых без счета задерживали и «прессинговали», пытаясь получить признательные показания!
Тем временем самому Оноприенко удавалось выскальзывать сухим из воды. Один раз его даже задержали — во время проверки на вокзале. Но никто не догадался заглянуть в полиэтиленовый кулек, в котором преступник таскал обрез, и через некоторое время убийцу отпустили с миром.
На суде свидетели рассказывали, как, сидя с семьей старшего брата Валентина перед телевизором, Анатолий смотрел сюжеты о своих бесчинствах в криминальных новостях и возмущался вместе со всеми: «Как это можно — убивать таких маленьких детишек! За что?» В гостях у своей любовницы Анны оборотень предупреждал ее сыновей: «Детки, будьте осторожнее, по округе ходит маньяк».
Раз за разом убеждаясь в своей неуловимости, Оноприенко зачислил себя в круг «избранных слуг дьявола». Он постоянно намекал родным на свои необычные способности: ясновидение, связь с летающими тарелками и потусторонними силами. Один раз объявил брату о возможной скорой смерти его сына. И что же — не прошло и двух месяцев, как
14 апреля, как раз на Пасху, Оноприенко наконец-то задержали в Яворове, на квартире у любовницы. Произошло это за день до того, как «слуга дьявола» планировал убить братковичского священника. В квартире нашли полиэтиленовый пакет с обрезом и кучу вещей, принадлежащих убитым.
Запираться на допросах Оноприенко не стал. Уже на следующий день он подробно рассказал следователю о 42 убийствах, совершенных им в течение зимы
Судом было доказано, что преступники, владея общим автомобилем, колесили по дорогам под видом «продажи черешни». На самом деле они подстерегали незадачливых автолюбителей. Один убивал, второй ждал его у машины, предупреждал об опасности, искал место для уничтожения следов преступления. Оноприенко говорил на предварительном следствии: «Хотя Рогозин сам не убивал, но делал все, что я скажу. Он знал, что я буду убивать. После убийства мы делились краденым».
Прокурор попросил у суда смертную казнь для Оноприенко, и 15 лет заключения для Рогозина. Но суд, благодаря блестящей защите адвоката Юрия Туркинова, снизил для бывшего «афганца» срок до 13 лет. Спустя год вышла поблажка и для Оноприенко — смертную казнь ему заменили пожизненным заключением.
Два года назад, когда я побывала в житомирской тюрьме, мне рассказали, что пожизненно заключенный Анатолий Оноприенко попросил у руководства учреждения не подселять к нему соседа (мол, привяжешься к кому-нибудь, а потом трудно будет отвыкать), поэтому сидел один в стандартной небольшой камере, «меблированной» столом, кроватью и дырой-парашей в углу. Он отказывался от прогулок («ноги болят»), отверг предложение встретиться со священником. Наотрез отказался работать (тогда вся тюрьма дружно распарывала сумки от противогазов). В день моего визита он, удобно устроившись у себя в камере, читал «Анжелику в Новом свете», доставленную ему из тюремной библиотеки. Беседовать с журналисткой он также отказался, письменно уведомив об этом начальника тюрьмы. Поэтому в этот раз мы не стали навязываться Анатолию Юрьевичу, ограничившись телефонным звонком в Житомирское управление Департамента по вопросам исполнения наказаний.
— Не могу сообщить вам ничего примечательного о жизни Анатолия Оноприенко, — сказал по телефону заместитель начальника по социально-психологической работе Бронислав Иваницкий. — Отбывает наказание согласно действующему законодательству. Жив, здоров, на самочувствие не жалуется, на прогулки ходит. В камере находится уже не один — подселили к нему сокамерника.
Оноприенко по-прежнему не работает — но уже не потому, что не хочет. Просто по новому Исправительно-трудовому кодексу работа в жилых камерах запрещена, и теперь узники житомирской тюрьмы бездельничают в ожидании, когда им оборудуют новые рабочие помещения.
Подельник Оноприенко Сергей Рогозин отбывает наказание в колонии усиленного режима в Николаевской области. «ФАКТЫ» связались с его мамой, Зинаидой Александровной. Пожилая женщина, едва услышав вопросы о сыне, расплакалась. «Еще четыре года Сереже осталось. Хоть бы поскорее домой вернулся. Ездить к нему так далеко, дорога гривен сто стоит! Мы с дедом уже из сил выбиваемся. Племянники живут с нами. Одному уже 17, второму — 15. Разве прокормишься на две пенсии? Хоть бы сына дождаться »
Возможно, матери придется ждать не так долго. По новому Исправительно-трудовому кодексу, заключенный может рассчитывать на условно-досрочное освобождение по прошествии трех четвертей срока. То есть Рогозин, арестованный в 1996 году, при хорошем поведении имеет возможность выйти на свободу в 2006 году. А сам Оноприенко спустя 17 лет может подать на имя Президента прошение о помиловании.