И грузины, и осетины больше всего на свете хотят мира, кто же мешает?
Сегодня все разговоры с грузинами и осетинами в конце концов сводятся к выяснению вопроса о том, кто раньше поселился на земле, которую первые называют Шида Картли или Самачабло, а вторые -- Южная Осетия. И если грузины утверждают,что осетинам не найти тут ни одной своей могилы старше XIX века, осетины просто-напросто объявляют себя потомками скифов -- аланами, а грузин называют несуществующей нацией. Просвещенные представители и Грузии, и Осетии, конечно, отдают себе отчет, что подобные выяснения отношений -- это удел народов, переживающих неблагополучные времена. В свое время Украину, утверждавшуюся как независимое государство, тоже объявляли и родиной Иисуса Христа, и центром Европы… Сильным государствам все это ни к чему: они живут, не задаваясь вопросом права первородства. А какая, в сущности, разница, кто в общем доме поселился первым, если соседи живут дружно и давным-давно переженились друг с другом?.. Грузия и Украина, разделенные только Черным морем, слава Богу, столетиями живут в добрососедстве. Вот мы и приехали в Тбилиси и в зону грузино-осетинского конфликта, чтобы понять, почему так же не могут жить два кавказских народа. Конечно, вполне осознавая всю амбициозность намерений разобраться в запутанном узле кавказских противоречий.
От Гори до Цхинвали -- пять блок-постов: два грузинских, два и осетинских и один -- под охраной российских миротворцев. Нашу машину с тбилисскими номерами беспрепятственно пропускали на грузинских постах, зато на южноосетинском иммиграционном пункте мы застряли. Хорошо еще, что в Тбилиси, по совету местных журналистов, запаслись номером телефона «всесильной» (как нам ее рекомендовали) в Южной Осетии женщины -- Ирины Гаглоевой, председателя комитета информации и печати Республики Южная Осетия, не признанной официальным Тбилиси. Первый блок-пост мы благополучно миновали благодаря ее звонку, но на втором, охраняемом дорожно-патрульной службой милиции, застряли снова. Пока одни осетинские милиционеры созванивались с Гаглоевой, другие объясняли нам правила поведения в Цхинвале (так называют свою столицу осетины. -- Авт. ): ничего не фотографировать без официального разрешения, ехать только туда, куда мы собрались, то есть к Ирине… В противном случае агенты госбезопасности, которыми-де кишит город, могут нас задержать. На самые невинные наши вопросы -- о численности населения Цхинвали, о ценах на местном рынке -- милиционер отвечал: «Не уполномочен». Зато все, охраняющие этот блок-пост, были единодушны в вопросе войны и мира: воевать с грузинами они не хотят!..
На въезде в Цхинвали и в самом городе нас встретили огромные плакаты «Путин -- наш президент» (интересно, кем тогда здесь считают нынешнего президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты?). Как известно из российской прессы, 90 процентов населения Южной Осетии -- граждане России, мечтающие о переходе самопровозглашенной грузинской автономии в состав Российской Федерации. Сам город окружен горами и утопает в роскошной южной зелени. Многие жилые дома, разрушенные прямыми попаданиями снарядов во время первого грузино-осетинского конфликта 1991--1992 годов, так и остались брошенными. Войдя в здание правительства, заглядываем в полуоткрытую обшарпанную дверь с надписью «Министр иностранных дел». В более чем скромном кабинете двое: немолодой мужчина, сидящий за столом, и парень в белой рубашке. Представившись, просим у сидящего мужчины об интервью. «Министра нет в городе, он в отъезде, -- отвечает он нам. -- Поговорите с его заместителем». И указывает на молодого человека. «Алан Плиев, замминистра иностранных дел Республики Южная Осетия», -- представляется тот и приглашает нас в соседнюю комнатку, свой кабинет, где и вводит в курс дела.
-- Да, Южная Осетия -- не субъект международного права. Вековой мечтой и конечной целью южноосетин является слияние с Северной Осетией и обретение независимости вновь созданного единого государства. Пока окончательно не урегулирован конфликт с Грузией, Южная Осетия руководствуется соглашениями, принятыми в рамках этого урегулирования, хоть де-факто мы уже 14 лет как независимое государство. У нас тут действуют рублевая зона, российское делопроизводство и законодательство. По международным нормам мы действительно находимся в составе Грузии, нынешние границы которой признаны и Россией. Но до 70 процентов нашей экономики интегрировано в российскую.
-- Господин Плиев, сейчас на территорию Южной Осетии, в частности, в Джавский район, прибыли боевики из Абхазии и Приднестровья, терские казаки, то есть люди, имеющие опыт боевых действий. Есть ли правовые основания для их пребывания здесь и кто это пребывание финансирует?
-- Это добровольцы, а не наемники, -- считает Алан. -- Хотя бы потому, что боевые действия пока не ведутся. У нас есть двусторонние соглашения военного характера с Абхазией и Приднестровьем, согласно которым мы помогаем друг другу в случае агрессии по отношению к кому-то из сторон. События 1989--1992-го годов -- это геноцид осетинского народа, который не должен повториться.
Вялая и немного сонная жизнь провинциального городка кажется абсолютно мирной. Но все, с кем мы заговариваем, настороженно нас оглядывая, уверяют, что все было так же и накануне первого конфликта, унесшего жизни… осетин. По центральной улице Цхинвали -- улице Сталина -- едем к школе N 5, где учился Эдуард Кокойты. Но не этим знаменита в мире школа N 5! Бывшее футбольное поле, где раньше играли ученики, с недавних пор отгорожено от остальной территории стеной, за которой -- кладбище. Над входом в него -- высеченная в камне надпись «Мемориальное кладбище жертв грузинской агрессии».
По погосту нас водит Элеонора Бедоева, для местных -- Лолита. Дочь осетина и украинки, она родилась и жила в Лениногорском районе, председателем исполкома которого был ее отец, умерший до первого конфликта. В 1989 году, когда началось массовое изгнание осетин из Грузии, дом в Лениногори забрали, а мать из него выгнали, поэтому военные действия она пережила в Цхинвали, в доме свекрови Лолиты -- старейшины древнего осетинского рода Савлоховых (Борис Савлохов, имя которого хорошо известно многим киевлянам, тоже из этого рода). Потом уехала в Харьков, где приняла украинское гражданство. Там же, в Харькове, живет сейчас и семья Лолиты, ее муж возглавляет осетинское общество, сын и дочь учатся в вузах. Но каждое лето альпинистка Лола приезжает в Цхинвали. «Чтобы пережить зиму, я обязательно должна увидеть горы, подняться на них… «, -- объясняет она.
-- Первая могила на этом кладбище появилась в январе 1991 года. 6 января, прямо под Рождество, в 4 часа утра в Цхинвал вошли шесть тысяч человек в грузинской милицейской форме. Среди них были и настоящие милиционеры, и переодетые уголовники, которых Гамсахурдиа выпустил из тюрем. Они заняли весь город. А наш милиционер Гриша, как обычно, вышел утром, чтобы идти к месту службы. Когда он пытался пройти в здание милиции, его и застрелили. Здесь лежит столько моих учеников, моих мальчиков!.. -- продолжает Лолита. -- Вот Сашенька, мы его называли «солнечный зайчик». Он такой был красивый, такой франт, его так девушки любили! А это могила братьев Остаевых, их убили в один день. Отец, потеряв сыновей, сразу умер от горя, а мать до сих пор живет. Слава богу, из моей семьи никто не погиб. Но моего мужа брали в заложники. Однажды утром к нам в дом ворвались вооруженные грузины. Мужа увели в одной майке и брюках, которые он успел натянуть на ходу. А нашего девятилетнего сына четыре вооруженных автоматами боевика зажали в угол, время от времени передергивая затвор. Он поседел тогда на моих глазах и с тех пор заикается. Мужу и еще двоим осетинам, которых взяли одновременно с ним, повезло -- их в тбилисской тюрьме продержали только три недели, а потом наши ребята взяли в заложники грузинского пожарного и выменяли его на них. Майку, в которой взяли моего мужа, после его возвращения разрезали по бокам и поставили на пол -- она вся «зацементировалась»… От крови. Их в тюрьме били, пытали, а когда вывели на обмен, они думали, что ведут на расстрел -- из их камеры многих осетин расстреляли. Все это время я искала мужа, была в обеих тбилисских тюрьмах, но там не признавались, что он у них. Вернуться в блокадный Цхинвал, раз вырвавшись из него, возможности не было… В один из дней дошла из Гори пешком до верхней дороги над Цхинвалом, где увидела грузинских полицейских. Они пили вино. Плохо соображая, я подошла к ним… Завязался разговор. Узнав, что у меня муж осетин, они, было, посочувствовали: «Такая красивая, не повезло тебе. «А узнав, что и я осетинка, предложили выпить. Я пила вместе с ними вино и повторяла: «Помогите попасть к сыну и свекрови». И они мне помогли -- отвезли в Тбилиси, к заместителю министра внутренних дел Грузии. Он принял меня, выслушал и приказал проводить в город. К счастью, и сын, и свекровь были живы.
Пока Лолита рассказывает, на кладбище заходят трое ребят 16--17-ти лет. Они прибирают на могилах.
-- Кто тут у тебя лежит? -- спрашиваем одного из них.
-- Не у меня… Это дядя моего очень близкого друга. А во-о-он могила моего брата, -- показывает он в другой конец школьного двора-кладбища. В глазах у него -- черно, в них готовность мстить и умереть за это.
-- Возможно ли перелистнуть эту страшную страницу, чтобы жить дальше, в мире с грузинами? -- спрашиваем у Лолиты, ощущая тревогу от этого взгляда и всего, что он предвещает.
-- Летом мы с дочерью, отдыхая на море, познакомились с грузинскими ребятами, -- отвечает она. -- Узнав, что мы из Цхинвала, они, совершенно неожиданно для нас, извинились… за всех грузин. Мы их простили -- зачем множить это зло! Мы ведь хотим объединения с Северной Осетией потому, что это вопрос нашего выживания. Разве мы не понимаем, что 40-тысячный южноосетинский народ -- только разменная карта в руках политиков -- российских, грузинских, американских… Мы боимся: сейчас ситуация так похожа на ту, что была в конце 80-х, начале 90-х годов. Цхинвал в блокаде, мы боимся выезжать из него, грузины закрыли рынок в Эргнети, а ведь с него кормились все осетины. Здесь ведь нет никакой промышленности, ничего не работает -- только торговлей и жили. Говорят, это борьба с контрабандой. Ерунда! С народом Осетии это борьба, вот что! Все так напряженно, в горах каждый день стреляют, нервы не выдерживают… В прошлый раз все началось с простой газетной статьи, с призыва Гамсахурдиа «Грузия -- для грузин» и слов о том, что осетины -- люди второго сорта. Это кладбище возникло потому, что городское тогда находилось в зоне оккупации. И сюда, на простреливаемый школьный двор, везли -- под пулями, на санках! -- хоронить погибших. А сколько могил появилось во дворах! Всех трагедий не счесть. Грузия должна извиниться за все, вернуть всех беженцев. Прежде чем затевать очередное присоединение Осетии, лучше было бы поднять экономику и покончить с коррупцией в самой Грузии!
… Во дворе у Эсмы Григорьевны Абаевой, осетинки, возглавляющей армянское общество «Арарат», многолюдно. Здесь идет стройка. Среди прочих хозяевам помогает на стройке отец Кахи Кахиашивили -- трехкратного олимпийского чемпиона по тяжелой атлетике. Он вспоминает времена первого конфликта 1991 года, когда его сын жил в Цхинвали.
-- Ведь Кахе нужно было по два килограмма мяса в день съедать, а тут стрельба, экономическая блокада. Доставал. Вся семья бульон ела, а Кахе его два килограмма обеспечивали. В 1992 году он уже выехал в Санкт-Петербург, а сейчас выступает за Грецию. Вот собираюсь на Олимпиаду, скоро с ним увижусь.
-- А почему вы не уехали из Цхинвали, когда накануне вооруженного конфликта выехали многие грузины?
-- А я придерживаюсь той мысли, что умные люди нужны здесь. Как я брошу свой дом, свою землю? Я вообще считаю, что если бы власти Грузии не обеспечивали беженцев пособиями, квартирами, работой, это было бы правильно -- они вернулись бы сюда и отстраивали свои дома.
Эсма Григорьевна -- старейшина своего рода. Вспоминая вооруженный конфликт, она считает, что и тогда люди имели возможность оставаться людьми, и сейчас имеют.
-- Раньше, когда вокруг все кричали, что нужно присоединяться к России, я говорила, что грузины -- наши братья, мы вместе с ними живем. Уж лучше мы умрем под ногами грузин, чем под Россией. Но теперь я не знаю -- после того, что мы пережили. Единственное, за что спасибо грузинам -- это за то, что мы, осетины, опять полюбили друг друга. Народ и правительство едины, никакой оппозиции президенту здесь нет.
-- А есть ли у людей оружие на руках?
-- Есть. Это в 91-м мы с кольями шли на вооруженных уголовников, зверствовавших в форме грузинской милиции. А сейчас есть. Русские миротворцы, получая новое оружие, старое, не работающее, бросают здесь.
В Цхинвали пекут самые вкусные в мире осетинские пироги -- круглые, как солнце, любят гостей и хотят мира. Здесь слышат ежедневные выстрелы в горах и говорят, что это стреляют грузинские солдаты. По мнению Алана Плиева, их в зоне конфликта сейчас около двух тысяч. Ирина Гаглоева вполне официально заявила, что по грузинским селам, расположенным вокруг Цхинвали вперемежку с осетинскими -- в шахматном порядке! -- «растворилось» 5 тысяч военнослужащих Грузии…
На обратном пути из Цхинвали мы видим, как 12 российских миротворцев «с пристрастием» осматривают обычный рейсовый грузинский автобус, следующий по направлению к Гори, пустующий рынок в Эргнети, на котором еще полтора месяца назад в день собиралось до 5--6 тысяч человек -- грузин, русских, осетин… Ирина Гаглоева назвала эту торговлю «народной дипломатией». По ее мнению, здесь, на рынке, в процессе торговли, грузины и осетины забывали о своем конфликте.
Село Эредви, расположенное у подножья горы, на которой добывают пемзу, считается грузинским. Со всех сторон его окружают осетинские села, и половина мужчин имеет жен-осетинок.
Со всех сторон к нам спешат люди, они без оружия, но напряжены. С автоматом только один -- он оказался заместителем начальника местного отделения милиции Нико. Узнав, что мы из Украины, все искренне радуются и просят написать в газете, что ждут помощи от украинских братьев:
-- Несколько дней назад по направлению к соседнему селу Ванати проехали несколько бронетранспортеров с надписью «Алания». Они окружили в Ванати отделение милиции, взяли всех, кто там был, в заложники и увезли их в Цхинвали. 13 человек убежали по пути, остальных показали по телевидению стоящими на коленях на центральной площади города. Сейчас в заложниках остаются еще четверо грузинских полицейских.
-- Как же вы их пропустили?
-- А что мы можем? Здесь зона влияния миротворческого контингента. Мы же полиция! Разве мы можем остановить бронетранспортеры? А находящиеся рядом российские миротворцы почему-то не заметили колонну бронетранспортеров на дороге. Хотя они никогда не замечают, когда на нас нападают! Такая у них особенность. Нас обстреливают с гор почти каждый день.
-- Вы стреляли в ответ?
-- Конечно. Не исключено, что какого-нибудь терского казака подстрелили. Но осетины еще ни разу не сообщали о своих потерях.
-- На каком основании захватили полицейских, объяснили хотя бы?
-- Якобы за незаконное ношение оружия. Но оно табельное, мы все сейчас ходим с автоматами… Вот мой документ на оружие. Это территория Грузии, и мы обязаны охранять людей на ней.
Когда мы уезжали, крестьяне посоветовали нам быть поосторожней на дороге:
-- Недавно арестовали одного осетина, члена преступной группировки, убившего в Гори несколько человек. Дудаев его фамилия. Так сейчас его братья рыщут, чтобы взять кого-нибудь в заложники -- для обмена.
В конфликтах всегда виноваты обе стороны. Простые осетины требуют, чтобы грузинская сторона признала события 1989--1994 годов геноцидом и предоставила им гарантии безопасности -- пока такой гарантией, да и то не стопроцентной, по их мнению, является только присутствие российских миротворцев. У грузин свой счет, о котором -- позднее. Но и одна, и вторая стороны точкой отсчета нового напряжения в отношениях называют закрытие рынка в Эргнети. Сюда из Северной Осетии, отделенной от Южной непроходимым Кавказским хребтом, по Рокскому туннелю шли грузы. Грузия считает их контрабандными, а сам рынок, как и Цхинвали, «черной дырой», из которой по всей стране расползались дешевые контрабандные товары, наркотики, оружие.
-- Мы и раньше пытались бороться с этим злом, -- рассказывает Алико Сухиташвили, начальник Главного Управления Шидакартского края, включающего пять районов, в том числе 15-километровую территорию от центра Цхинвали -- зону конфликта. Но только с избранием президентом Михаила Саакашвили наши действия стали столь эффективными. Мы закрыли рынок в Эргнети, на 100 процентов контрабандный. Но это не значит, что запрещен легальный ввоз товаров из России -- плати пошлину и вези, куда хочешь. На блок-постах мы проверяем только законность груза. Ни о какой блокаде речь не идет, но ни одно государство не будет бездействовать, когда подрывается его экономика. И что интересно: если раньше по дороге от Рокского туннеля машины шли сплошной колонной, теперь вы видите -- их почти нет. Кроме того, 99 процентов машин, на которых ездят цхинвальцы, числятся в угоне. Даже Эдуард Кокойты ездит на «Хаммере», угнанном в России. Грузия -- небогатая страна. Насколько я знаю, до недавнего времени здесь было всего два «Хаммера» -- на втором ездил бывший аджарский президент Абашидзе. Из Цхинвали же поступало 30-40 процентов наркотиков -- героин, Т-3, маковая соломка. До недавнего времени руководство Южной Осетии, которое покрывает наркобизнес, имело до 200-300 тысяч долларов дохода в день. Может ли это сравниться с любыми легальными доходами?
-- В прессе появляются сообщения о том, что в последнее время в Осетию ввозится оружие, в Джавский район, контролируемый только осетинами, приезжают боевики…
-- Почти каждый вечер на грузинских полицейских нападают, но ни разу не удалось задержать никого из нападавшими. В этом смысле позиция российских миротворцев не совсем понятна. Четыре дня назад мы задержали осетина, который вез в микроавтобусе под кучей веников три снаряда и установку «Фагот». Такое оружие на рынке стоит около 70 тысяч долларов, между прочим. Вез он его в одно из осетинских сел в Джавском районе, чтобы обстреливать расположенное ниже по склону горы грузинское селение.
-- А какой приказ, если не секрет, вы получили от своего начальства? Как вы должны вести себя в сложившейся обстановке?
-- Не поддаваться на провокации, но отвечать, если начинают по нам стрелять. За последние полтора месяца ранили уже семерых грузинских полицейских.
-- Батоно Алико, а вам лично не стыдно за то, что грузины совершили против осетинского народа в начале 90-х годов?
-- Я в те годы работал в прокуратуре. Знаю и о грузинских зверствах, и об осетинских. В 1999 году, например, здесь, в Гори, был осужден на 15 лет заключения некто Окроперидзе -- грузин, убивший 12 осетин. А сейчас мы знаем, что в Цхинвали государственный пост занимает убийца целой семьи из села Тамарашени и еще двоих человек, но нам его никто не выдаст. Мы знаем одно: нам нужно разговаривать, чтобы был мир.
О готовности извиниться, признать свои ошибки и договариваться сколько понадобится заявил «ФАКТАМ» и госминистр Грузии по урегулированию конфликта Георгий Хайндрава:
-- Мы не уходим от ответственности за то, что произошло в 1991-м году. Львиная доля этой ответственности лежит на Грузии, несмотря на то, что первый шаг на этом пути сделала Южная Осетия, объявив о своей независимости. Сейчас мы однозначно заявляем о том, что готовы предоставить ей столько суверенитета, сколько есть у Северной Осетии в составе России. В Северной Осетии живут 800 тысяч осетин, а в Южной -- 40 тысяч, они разделены Кавказским хребтом, и общего государства у них никогда не было. В то время как в Грузии осетины живут веками. И всегда мирно жили -- до тех пор, пока Россия не начала свое завоевание Кавказа. Если у осетин есть какие-то сомнения, пусть международные наблюдатели, ОБСЕ находятся там сколько угодно. Войны никто не хочет, даже на протяжении этого полуторамесячного противостояния не произошло ни одного бытового конфликта между грузинами и осетинами. Правда, криминалитет, взявший власть в Цхинвали, никак не может распрощаться с прошлым.
Как рассказал заместитель госминистра Георгий Вольский, Евросоюз выделил на экономическое возрождение Южной Осетии 2,5 миллиона долларов, но представитель южноосетинской администрации Леонид Тибилов, который вместе с Вольским должен способствовать реализации данной программы, почему-то всячески препятствует этому.
-- Но мы все равно в ближайшее время распределим эти средства по осетинским селам, -- говорит замминистра. -- Еще 3,5 миллиона евро иностранные инвесторы выделили для развития туризма в Осетии -- на строительство комплекса близ Бакуриани, известного горнолыжного курорта. И все это -- будущие рабочие места для жителей Южной Осетии, беженцев. Деньги уже пошли, строительство начато.
P. S. Заложниками сложившейся в Южной Осетии ситуации оказались не только десятки тысяч осетин и грузин, проживающих в зоне конфликта, но и будущее Грузии, получившей сейчас шанс обеспечить своим гражданам достойную жизнь. Кавказ исторически входит, как теперь говорится, в сферу стратегических интересов супердержав, но в конце концов все всегда определяется мудростью народов. В горном Эредви крестьянин сказал нам: «Мы не можем оставить нашим детям землю, на которой столько проблем. Мы должны решить их сами».
Какие бы застарелые обиды не накопила историческая память двух народов, в рамках бывшего СССР они уживались мирно, проблемы появились с его распадом. Как и в большинстве этнотерриториальных конфликтов, все началось с провокации и появления у руководства страной национал-патриота Звияда Гамсахурдиа, объявившего осетин нацией второго сорта. При нем осетин массово выгоняли с работы, вытесняли на окраины, за границу Грузии. В 1990 году Южная Осетия объявила о своей независимости, после чего 10 декабря парламент республики под руководством Гамсахурдиа принял решение о ликвидации автономии Южной Осетии. Прямая война началась в январе 1991 года и продолжалась фактически до 1992 года, то есть и после свержения режима и прихода к власти Эдуарда Шеварднадзе. Боевые действия прекратились в один день, когда 14 июля 1992 года в Южную Осетию вошли смешанные российско-грузино-осетинские миротворческие батальоны. По ряду договоров (в частности, владикавказскому) Южной Осетией сейчас управляет СКК -- совместная комиссия по руководству конфликтной зоной. По данным Осетии, в 1989--1992 годах погибло более трех тысяч мирных осетин, около 33 пропали без вести, свыше четырех тысяч стали беженцами.