92-летний бывший спортсмен, 30 лет проживший отшельником на безлюдном острове, потерял зрение, что заставило его вернуться на «большую землю»
Если бы не чудачества Ивана Сотникова, о нем давно забыли бы. Только сумасбродное решение одного из сильнейших гребцов планеты середины прошлого столетия удалиться от людей, чтобы вести примитивную жизнь, и олимпийский ореол вокруг именитого отшельника постоянно подогревают интерес журналистов к бывшему спортсмену. «Зачем старое ворошить, ведь это известность со знаком минус», -- удивляются дети и внуки бывшего пятикратного чемпиона СССР по гребле и представителя Украины на ХV Олимпийских играх. В 1952 году в Хельсинки советские спортсмены впервые участвовали в таких соревнованиях.
Журналисты, любившие бывать у деда Ивана на одном из островов в днепровских плавнях, окрестили легендарного спортсмена «самым заслуженным Робинзоном Украины». Оборванный рыбак тоже обожал гостей. В жару доставал из погребка, вырытого в холодном ручье, крынку молока, и охотно потчевал им визитеров, рассказывая олимпийские байки. Правда, за полстолетия драматизм событий Олимпиады в Хельсинки подзабылся, но умением выживать в настоящее время и вести хозяйство в экстремальных условиях старик явно гордился. «Я в этом деле дам сто очков вперед любому», -- говорил он. Четыре года назад, сразу после Олимпиады в Сиднее, с предложением обменять хлеб и чай на воспоминания молодости к первому в истории Херсона мастеру спорта и участнику Олимпийских игр отправился и корреспондент «ФАКТОВ». Адрес у нас был тот еще: речка Конка за Днепром, один из островов!.. Если бы не коллеги Ивана Николаевича -- нынешнее поколение херсонских гребцов -- искать дедушку пришлось бы долго.
В домике на сваях, который соорудил среди воды и леса Сотников, хозяин первым делом показал мне… домовую книгу с пропиской.
-- Я не только первый здешний олимпиец, -- прихвастнул он, -- но и первый человек, который официально прописан на необитаемом острове.
Это и в самом деле так. Хотя право на владение островом никем никогда не оспаривалось (территория плавней -- заповедная), местные власти, учитывая заслуги Сотникова, в порядке исключения разрешили легендарному спортсмену, так сказать, приватизировать кусочек национального достояния без права наследования.
-- На тот свет я с собой ничего ведь не возьму, -- оправдывался собеседник.
Запись в две строчки в домовой книге и рыжие от солнца плавни, и лилии вдоль высоких камышей, и участок Днепра сделала законным владением деда Ивана. Хотя это ничуть не облегчило первобытное существование олимпийца и не спасало его хозяйство от грабителей, отшельник своей экзотической пропиской доволен не меньше, чем спортивными наградами. Во всем, считает он, нужен порядок! Медалей, впрочем, давно нет -- старик все до одной пустил на блесны.
-- Здесь только и проверил настоящую их цену, -- говорил хозяин острова. -- Рыбе мое «золото» пришлось не по вкусу, зато на «бронзу» клюет, как сумасшедшая!
Вот только на рыбалку мало времени остается. Нуждалась в ремонте изба на сваях, а еще дед Иван копал канаву, которая должна отрезать его владения от остального острова, затем спешно мастерил через нее мостик на «материк».
-- Это чтобы спастись от пожаров, -- объяснял бывший спортсмен. -- Когда охотники начнут жечь плавни, выгоняя кабана, огонь до моей хаты доставать не будет.
В свободное от первостепенных дел время 88-летний дедушка строил ветряк: керосин в здешнем захолустье на вес золота, а ветер зря пропадает, заодно и мельницу планировал соорудить. Копал пруд, мечтая развести в нем рыбу. С большой рыбалкой возникали проблемы: то ли река обнищала, то ли сноровка у Сотникова с возрастом пропала.
-- Хотя не должна бы, -- с сомнением пожимал плечами собеседник. -- В нашем роду испокон веков все рыбаки. Рыбачили с шести лет до ста! Чем я хуже?
Но через секунду все же соглашался: а таки хуже, потому как слепну и поплавка уже почти не вижу.
-- Что поплавок, -- горестно вздыхал, -- если весной вывез 500 тачек земли, сделал грядки, посеял помидоры, а потом сам же их и уничтожил. Перепутал с диким пасленом! Видеть стал слабо, беда прямо!
А вот в байдарку херсонец, добывающий первобытным способом еду, все еще садился. И свою спортивную форму демонстрировал с явным удовольствием.
-- Тут поблизости молодые гребцы тренируются, -- объяснял. -- Тягаться с ними дело зряшное, но совет дельный дать еще могу. Они любят заглянуть ко мне просто так, на огонек. Хлеба подбросят, мыла, соли. Им мелочь, а мне подспорье.
Запомнилось тогда, как, вылезая из байдарки, дед Иван опустил руку в воду и как-то испуганно ее отдернул.
-- Дело к холодам, -- грустно сказал.
Мастера экстремального выживания каждая новая зима пугала пуще самой страшной напасти.
-- Перезимовать одному в плавнях, признаюсь вам, потяжелее будет, чем победить на Олимпийских играх, -- утверждал со знанием дела бывший спортсмен.
Однако менять обратно прописку на городскую категорически не соглашался. Сотников не уставал повторять, что после 26 лет, прожитых на приволье, чувствует себя в квартире так, будто его в клетку водворили.
В Древней Греции к Олимпийским играм не допускали воинов и представителей рабочих профессий. Считалось, что они выносливее и сильнее, поэтому остальным джентльменам соревноваться с ними будет трудно.
Сотников с такими жесткими правилами согласен. Хотя, родись он в то время, состязаться и сам по этой же причине не смог бы: его, простого работягу, на Олимпиаду 1952 года взяли, что называется, с улицы.
В армии Иван не служил из-за порока сердца. А когда началась Великая Отечественная, ему было уже под тридцать. Пулеметчик 4-го Украинского фронта, санитар роты автоматчиков, затем линейный смотритель телефонной связи -- так складывалась военная биография Сотникова. К жене и троим детям он вернулся только в 1946-м, после окончания войны с Японией. Его дом разбомбили, семья голодала. Распродав последнее, что осталось в хозяйстве, вчерашний фронтовик смастерил грузопассажирскую «фуру» и занялся извозом. Через Днепр доставлял из Цюрупинска в Херсон хозяек с фруктами, овощами, рыбой. Говорят, загружал свою громадную посудину по самые борта, тонн по 5--6 брал, да еще и гонял ее со скоростью моторки туда-сюда до десяти раз за день. За пару лет от порока сердца не осталось и следа.
Как-то во время очередного рейса Иван сравнялся с байдарочниками, которые неслись по Днепру, и ради шутки решил посоревноваться с ними. К финишу он пришел первым и был страшно удивлен, что победители гонки получили ценные награды. «Новехонькие ботинки за баловство?! Сколько мне народу нужно перевезти, чтобы заработать на такие же!» -- не мог успокоиться он. В его рабоче-крестьянской голове подобная несправедливость никак не укладывалась. Зачем ишачить за копейки, если можно жить легко, а зарабатывать гораздо больше?! Уже после первых соревнований Иван смог позволить себе костюм от портного на свой высокий рост и пальто с мягкой шляпой вместо шинели и фуражки. Штатское ему очень шло и делало похожим на героев любимых всеми послевоенных фильмов. Соседи недоумевали от таких перемен, друзья завидовали и изумлялись, но он не торопился полностью уходить в спорт, продолжая гонять через Днепр груженую «фуру». Целых три года совмещал Иван «основную профессию» с поездками на различные соревнования. И только после победы на первенстве СССР и получения звания мастера спорта окончательно поменял занятие. Вскоре он дебютировал в составе сборной команды Союза на ХV Олимпийских играх. Призером в Хельсинки Сотников не стал, зато вошел в семерку сильнейших гребцов мира, пройдя дистанцию 10 тысяч метров за 48 минут. Тогда ему было без малого сорок лет.
-- Советские спортсмены впервые попали на Олимпийские игры, -- рассказывал Сотников. -- Никто не ожидал, что наша страна будет участвовать в соревнованиях по всем видам спорта, предусмотренным программой Игр. Исключение составлял лишь хоккей на траве, но он у нас тогда не практиковался. А уж о том, что мы составим конкуренцию американцам, речь вообще не шла. Тем не менее вскоре все зарубежные газеты пестрели заголовками: «Советы показали себя на Олимпийских играх как наилучшая нация в мире». Мы завоевали 106 медалей, 38 из них золотые, а по количеству очков, набранных в общекомандном зачете по всем видам спорта, сравнялись с Америкой. К нам менялось отношение прямо на глазах: СССР стали признавать как великую державу. О гребле скажу отдельно. Этот вид считался классическим англо-американским спортом, и вдруг крестьянин из какого-то Цюрупинска на байдарке-одиночке гоняется наравне с сильнейшими стайерами мира! Все были в шоке!
-- Мы жили тогда за «железным занавесом» и понимали, что и в Отаниеми, где остановилась наша команда, этот занавес никто не посмеет приподнять. И вдруг без ведома руководства к нам на огонек нагрянули американские гребцы. Я тогда придумал оригинальное весло: снял дома гардину, закрепил на ней лопасть под углом 90 градусов, и эта вывернутая конструкция перестала резать воздух. У американцев мое изобретение вызвало огромнейший интерес, они вертели весло, цокали языками, одобрительно похлопывали меня по плечу, зарисовывали конструкцию. Мы с ребятами почти не сомневались, что после этого визита нас всех в наручниках отправят в Сибирь. Надолго запомнишь свою чертову гардину, невесело шутили спортсмены. Слава Богу, все обошлось. Признаться, меня это обрадовало больше, чем спортивные результаты.
Почему жизнь превратила человека с олимпийским значком на груди в Робинзона, разговор отдельный. Кстати, нынешней осенью исполнилось бы ровно тридцать лет его отшельничества.
-- Два года не дотянул отец в своей добровольной ссылке до круглой даты, -- говорит его старшая дочь Полина.
-- Но не так давно Иван Николаевич сам говорил мне, что на острове он 10 лет, -- пробую возразить.
-- У него просто склероз! -- сердится 69-летняя женщина. -- Я отлично помню, когда он удалился от всех. Это был 1974 год!
Полина Ивановна не любит вторжения журналистов в свою тихую жизнь.
-- Разворовали все папины фотографии из семейного альбома, -- ворчит она. -- И что толку с той Олимпиады нашей семье? Кроме грамот и медалей, ничего у отца не было, а мама трудилась одинаково тяжко и до Игр, и после них.
У Полины свой счет обид на отца. Закончив спортивную карьеру, он стал тренером, хотя имел всего два класса образования. Дочь стала одной из самых перспективных учениц известного спортсмена. Участник первенства Украины, первый призер Всесоюзного юношеского первенства по гребле, девочка уверенно поднималась вверх, готовясь повторить родительский успех. «Доча, давай, -- загорался он теперь уже ее победами, с нетерпением наблюдая блестящие взмахи весла. -- Скорее! Скорее!»
-- Как-то я почувствовала сильные боли в животе и пожаловалась папе, -- вспоминает Полина. -- Но он счел это ленью, еще и огрел меня веслом по спине. Опомнясь от боли, я убежала. Меня забрали в больницу с перитонитом: лопнул аппендицит. Больше недели находилась между жизнью и смертью. Спасли меня чудом. Папины друзья по всему Союзу доставали антибиотики, тогда это был страшный дефицит. Из спорта пришлось уйти.
Запомнили горячность деда и внучки олимпийца -- Татьяна и Аня. По их спинам тоже гуляло дедушкино весло.
-- Он нас таким способом к гребле приучал, -- смеются женщины. -- Правда, давно это было. Вспыльчивость деда граничила с бешенством! Нынче и слава, и тренерские амбиции остались на другом берегу. Семья в свое время не простила Сотникову романа с молодой женщиной, ему пришлось уйти из дома.
-- Любовная история длилась недолго, -- рассказывают родные Ивана Николаевича. Да и неудивительно: ему под шестьдесят, а новой пассии двадцать пять. Но дорогу обратно, в свой цюрупинский дом, он себе отрезал, развелся с женой. Правда, к тому времени получил в Херсоне однокомнатную квартирку на десятом этаже. Посидев в ней какое-то время, как в скворечне, один-одинешенек, продал свое жилье, приняв решение поселиться в плавнях. Так треть жизни и провел на острове. Отшельник не горел желанием встречаться с детьми и внуками, да и нам не до него было.
А два года назад, в разгар январской стужи, в мой дом в Цюрупинске постучали рыбаки, -- вспоминает внучка Сотникова Анна. -- То, что они принесли, мало походило на человека: из сплошной седой копны торчал только синий нос. Ходить дед не мог. Оказалось, он однажды проснулся и понял, что совсем не видит. Не мог найти печку, только кутался в какие-то тряпки и сидел голодный, ждал смерти. Если бы не случайные гости, он бы замерз на своем острове -- зима в том году стояла лютая.
-- Вызвали врача, который диагностировал истощение крайней степени, -- присоединяется к разговору сестра Ани Татьяна. -- Мы поинтересовались, не готовиться ли к худшему, ведь все-таки девятый десяток. Но доктор сказал, что пульс, давление у деда, как у настоящего чемпиона СССР. И мы его выходили. Только придать дедушке человеческий облик оказалось труднее. Его бороду и шевелюру чистили стиральным порошком «Тайд», полоскали раз сто, но в результате все пришлось сбрить. Во рту у нашего Робинзона остался единственный зуб, который причинял ему страшную боль. Дед стонал днем и ночью, но разговоры о стоматологе приводили его в бешенство! Он боится медиков, как огня! Пришлось тихонько подкрасться к упрямцу с плоскогубцами и выдернуть больной зуб. «Кто это был? Врач?» -- испуганно вскрикнул дедушка.
-- В памяти деда четко сохранилось только военное время, -- говорит Татьяна. -- Он может поддерживать разговор лишь на эту тему. Чтобы развлечь его, мой муж однажды представился однополчанином. Они долго беседовали, а мы радовались, что хитрость удалась. Но теперь, стоит мне повысить голос на супруга, как дед кричит: «Не смейте обижать моего однополчанина!» А перечить ему, знаете ли, и сейчас еще опасно.
Дед Иван с утра до вечера лежит на диване, слушает телевизор. Полина Ивановна не пропускает репортажи из Греции, следит за выступлениями нашей сборной на Играх, а старик и себе настраивается на олимпийскую волну.
-- Если бы не спорт, что бы он видел в жизни?! -- говорит дочь бывшего спортсмена. -- А так полмира объездил, есть что вспомнить.
К сожалению, рассказать что-либо Сотников уже не в состоянии. Недавно он потерял речь, и только близкие понимают его жесты.