Свое 80-летие режиссер легендарного советского сериала Татьяна Лиознова отмечает в инвалидной коляске
Пару лет назад Татьяне Лиозновой удалили доброкачественную опухоль, она перенесла инсульт, перелом лодыжки правой ноги. Теперь она прикована к инвалидной коляске.
Свой день рождения Татьяна Михайловна провела в больнице. Правда, несмотря на то, что не любит этот праздник, обычно позволяет себе в этот день бокал грузинского вина -- «Киндзмараули» или «Хванчкары». Год назад самым неожиданным подарком стал… кусочек украинского сала, который привез двоюродный брат Ефим. «Он знает, что я люблю сало, -- улыбается виновница торжества. -- Я же деревенская». «Не знаю, сколько мне лет, -- шутит юбиляр. -- Ни разу не подсчитывала и не буду. Так же, как не знаю, сколько вешу, какой у меня рост. Живу себе и живу!»
Кстати, раньше, когда день рождения Лиозновой выпадал на съемочные дни, послаблений не было ни для кого. Не дай Бог кто-то расслабится или во время работы отправится за подарком для режиссера. После окончания смены персонал уговаривал Татьяну Михайловну задержаться. Сдвигали столы, застилали их газетами и накрывали «поляну». Нарезали вареную колбасу, черный хлеб и непременно покупали много водки. «Только колбаса, черный хлеб и водяра, -- вспоминает Лиознова. -- И все обиды забывались».
Всю свою жизнь Лиознова посвятила кино. Не успела обзавестись семьей, родить детей. Своими чадами она считает снятые картины. На ее счету уже успевшие стать классикой отечественного кино «Три тополя на Плющихе», «Мы, нижеподписавшиеся», «Карнавал». Но, пожалуй, главный фильм Татьяны Михайловны -- «Семнадцать мгновений весны», который на днях тоже отметит день рождения.
То, что режиссером «Семнадцати мгновений весны» стала Татьяна Лиознова, отчасти дело случая. В то время режиссер довольно долго «простаивала», искала интересный сценарий. Как-то в библиотеке Киностудии имени Горького ей в руки попал журнал «Знамя», где была опубликована новая повесть Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны». Лиознова прочла ее взахлеб и сразу увидела, что из нее можно сделать динамичный, острый детектив. Когда режиссер сказала Семенову, что будет снимать «Семнадцать мгновений… », он удивленно посмотрел на нее: «Тань, да ты что, я его продал в Ленинград и даже деньги уже получил… » Лиознова ничего не хотела слушать. «Мне наплевать! Этот фильм буду снимать я!» -- настаивала на своем она.
Тогда Семенов совершил настоящий поступок: послал телеграмму председателю Комитета по телевидению Лапину, сообщив, что отзывает сценарий с «Ленфильма» и передает его на Киностудию имени Горького Татьяне Лиозновой. Причем деньги, полученные за сценарий, он уже отправил в Ленинград переводом.
Татьяна Михайловна была просто поражена, тем более что никогда не была близкой подругой писателя, а он был человеком богатым и достаточно расчетливым. За спиной шептались, что у Семенова, который был тогда на гребне писательской славы, есть престижная квартира в центре Москвы, дачи в Подмосковье и в Крыму. Вообще, он легко писал и всегда старался поскорее продать еще недописанный роман в какое-нибудь издательство и быстро получить деньги.
Когда Лиознова прочитала сценарий, который Юлиан Семенович вернул из Ленинграда, она была в шоке. В книге было много того, что ей импонировало, а в сценарии все совсем не то -- на каждой странице по пять трупов. В общем, Семенов отписался и спокойно уехал в Болгарию охотиться на кабанов, поэтому Лиозновой ничего не оставалось, как засесть за работу -- писать одновременно литературный и режиссерский сценарии. «Катастрофа! -- вспоминает Татьяна Михайловна. -- Я работала по 12 часов в сутки, не помню, спала ли. Но не скажу, что не получала удовольствия, ведь у меня были развязаны руки, к тому же, я не шла против книжного материала, а, наоборот, отстаивала его».
Правда, сцены празднования Штирлицем 23 февраля в книге Юлиана Семенова не было. Впрочем, как и встречи разведчика с женой в кабачке «Элефант». Это Лиознова сама придумала и вставила в сценарий. Кстати, сперва режиссер собиралась показать не только жену Штирлица, приехавшую на встречу, но и маленького сына, которого разведчик еще якобы не видел. Но после кинопроб Лиознова поняла, что ребенок будет отвлекать внимание, и отказалась от этой идеи.
О таком успехе своей картины Лиознова и мечтать не могла. Слишком велик был риск: ведь «Мгновения» -- первый советский сериал. Тогда о съемках телесериалов знали лишь понаслышке. Но в итоге режиссерский расчет оказался верен -- зрители поверили в экранных героев, им понравилась выбранная интонация. Подкупала и иллюзия документальности картины. Чтобы создать ее, Лиозновой пришлось просмотреть десятки километров военной кинохроники -- нашей, немецкой. «Иной раз от увиденного становилось дурно, -- признается Татьяна Михайловна. -- Выбегала из зала, чтобы не упасть в обморок, но все равно заставляла съемочную группу, включая артистов, ездить в Красногорск, в архив кинофотодокументов!»
Начались съемки 11 апреля 1971 года в Берлине. В течение двух лет съемочной группе пришлось поколесить по свету, ведь снимали в Германии, Прибалтике, Грузии. Актеров пытались подбирать по сходству с их героями. Пожалуй, лишь Мюллер совершенно не похож на Броневого. Леонид… был лет на десять старше своего прототипа. Зато Шелленберг очень походил на Табакова, а Гиммлер -- на Прокоповича.
На главную роль с одинаковым успехом пробовались Олег Стриженов, Арчил Гомиашвили… Кандидатуру последнего, только-только прославившегося на всю страну как Остап Бендер в фильме Леонида Гайдая «12 стульев», лично отстаивал Юлиан Семенов. Многие уже играли нечто подобное. А для Вячеслава Тихонова такой персонаж был чем-то новым, тем более, что он был свободен от других съемок. Кинопробы Лиознова не любила, больше доверяя фото. Особой дружбы с актерами никогда не водила и после «Мгновений» общалась с Тихоновым преимущественно по делу -- когда надо было ехать куда-нибудь с творческим вечером. На бесплатные выступления его не приглашала, обычно звала Броневого, тот не отказывал, наверное, в благодарность за первую большую роль в кино. После премьеры Леонид Броневой звонил Татьяне Михайловне и жаловался, что не может с женой выйти из дома: у подъезда его постоянно ожидает целая толпа поклонников. А через какое-то время сокрушался, что люди на улице перестали его узнавать… Кстати, вместо него в роли Мюллера мог появиться Всеволод Санаев. Но тот наотрез отказался: «Как я, секретарь партийной организации «Мосфильма», буду играть фашиста?!» Долго не могли найти актера на роль Гитлера. Пробовался даже Леонид Куравлев. Получалось неубедительно. В конце концов Адольфа Гитлера сыграл немецкий актер, а Куравлеву досталась роль одноглазого эсэсовца Айсмана.
Главной конкуренткой Екатерины Градовой, сыгравшей русскую радистку Кэт, была Ирина Алферова. На роль жены Штирлица пробовались и ленинградская певица Мария Пахоменко, и Светлана Светличная, которую позже утвердили на роль Габи, влюбленной в главного героя. Ну а женой советского разведчика было суждено стать актрисе Театра Вахтангова Элеоноре Шашковой, которую привели на площадку за день до съемок.
В фильме могла появиться и великая Фаина Раневская. Чтобы как-то очеловечить образ разведчика, «утеплить», смягчить слишком уж серьезного героя, режиссер решила ввести еще одного персонажа, которого не было ни в книге, ни в сценарии, -- фрау Заурих. Лиознова попросила Юлиана Семенова написать пару сцен с участием старой немки, надеясь, что ее сыграет Фаина Георгиевна. Семенов нехотя что-то сочинил -- получилась жуткая ахинея. Татьяна Михайловна сразу решила, что в процессе съемок все сделает по-своему. Когда Лиознова и Семенов пришли к Раневской домой и показали ей сценарий, Фаина Георгиевна, прочтя его, ужаснулась. «Это что за идиотство? -- воскликнула она. -- Разве это можно сыграть?» И наотрез отказалась.
Во время съемок актеры, мягко говоря, побаивались режиссера. Характер у Татьяны Михайловны жесткий, она вполне могла «приложить» кого-нибудь крепким словцом. Но только по делу. Все эти «плохие дети», как называет актеров Лиознова, обязаны железной леди советского кинематографа славой, которая обрушилась на них после выхода фильма на экраны и бремя которой они несут по сей день. Для многих роли в «Семнадцати мгновениях… » стали лучшими. Пришел звездный час и Инны Ульяновой. До этого она снималась много, но только в эпизодах. Роль пьяной дамы с лисой, которая приставала к Штирлицу в ресторане, стала настоящим прорывом, а брошенная ею фраза «Когда о нас, математиках, говорят, как о сухарях, это ложь -- в любви я Эйнштейн!» стала буквально крылатой. «Я снималась всего один-два дня, -- вспоминает Ульянова. -- Это было в кафе «Лира» на улице Горького, ныне Тверской, сейчас там «МакДоналдз» находится. Работали ночью, когда кафе было свободно. Нагнали дикое количество «Мерседесов», кучу массовки».
Особые сложности были со съемками сцен с младенцами, особенно когда Кэт пряталась в подвале с двумя новорожденными. Сперва снимали актрису с запеленутыми куклами. Но от подмены решили отказаться -- в кадре было заметно, что дети неживые. Сцену пытки Кэт, когда ее ребенка выставляли на холод, снимали в закрытом павильоне. Было очень жарко, так что здоровью грудничка ничего не угрожало. Кстати, для съемок понадобилось аж шесть младенцев. Снимали долго, а дети растут быстро…
Были на площадке и забавные истории, которые со временем стали байками. К примеру, когда Штирлиц раскладывал из спичек различные фигурки или рисовал картинки, в кадре крупным планом появлялись чужие руки. Дело в том, что у актера на руке красуется юношеская шалость… наколка «СЛАВА».
Особая тема -- музыкальное оформление фильма. Мало кто знает, что Микаэл Таривердиев написал для фильма 18 мелодий, но в картину вошли только две. Правда, сразу после выхода картины пошли разговоры, что мелодия «Не думай о секундах свысока» очень похожа на «Историю любви» Мишеля Леграна. Лиознова старалась защитить Таривердиева. Может, потому, что сама настояла, чтобы именно Таривердиев писал музыку к «Мгновениям». Он был тогда весьма популярен и востребован, и ей пришлось его уговаривать. Композитор отказывался, приводя весьма своеобразный довод: мол, он не пишет для фильмов, в которых снимают Сталина. В итоге все же договорились…
Целая эпопея была с исполнителями песен. Прослушали всех лучших певцов Советского Союза -- Трошина, Мулермана, Лещенко, Ободзинского, Магомаева, подумывали о Толкуновой…
Особенно нравился Лиозновой Магомаев. Она не сомневалась, что песни в «Мгновениях» должен исполнять именно он. Когда они встретились, Лиознова рассказала, что ей нужна не демонстрация голосовых данных, а внутренняя энергия, нерв. Словом, добивалась вполне определенного звучания. «Наверное, не справлюсь», -- сказал Магомаев, но все-таки решили попробовать. Первый дубль, второй, третий… И тут Муслиму пришло приглашение из Италии -- стажировка в «Ла Скала». Вылет -- через сутки. Что делать? Решили работать до конца! И действительно: Магомаев последнюю пробу записал блестяще, но… перепутал слова заключительного куплета. Бросились искать свободную студию, умоляли руководство Дома звукозаписи дать еще хоть четверть смены, но все было забито… На следующий день Магомаев улетел в Милан, прося обязательно его дождаться. Однако производство фильма -- конвейер, разве можно его остановить? Тогда-то то и появился Иосиф Кобзон. Кстати, Иосиф Давыдович -- единственный, против кого категорически возражал Таривердиев: они из-за чего-то поссорились накануне. Когда записывался Кобзон, режиссеру приходилось расставлять на лестничных клетках кордоны, которые извещали ее о приближении Микаэла. Кобзона попросту прятали от Таривердиева! Кстати одна из легенд, в свое время витавших вокруг картины, гласила, что кандидатуру Кобзона «зарубили» сверху, именно поэтому он не попал в титры картины. На самом же деле все было намного прозаичнее. Когда заказывали титры, фамилия исполнителя песен еще не была известна.
Когда съемки близились к концу, оказалось, что выход ленты на экраны под большим вопросом: закончились деньги. Картина получилась настолько дорогой, что не хватило средств на 12-ю, заключительную, серию. Еще бы, столько актеров, декораций, нарядов… Кстати, ни одного костюма не выпускали без утверждения консультанта полковника Брауна, который в свое время служил в разведке. Уточнялось все -- от маленьких значков до петлиц и погон. Костюмы шили мастера из генеральских ателье. Когда группа приехала на съемки в Германию, немцы так безграмотно одели массовку, что у режиссера испортилось настроение. Спасла ситуацию художник по костюмам. Дело в том, что из Союза она привезла шестьдесят ящиков костюмов. Только для Тихонова заготовили сто рубашек -- их негде было стирать, к тому же, не было костюмера, которого из экономии не зачислили в группу. На следующий день статистов одели так, что немцы были просто потрясены.
Сериал показали почти сразу после окончания монтажа. Первую серию -- 11 августа 1973 года в 19. 30 по первому каналу ЦТ. Успех был ошеломляющий. Говорят, Брежнев каждый вечер неотрывно сидел у телевизора, не пропуская ни одной серии, после чего звонил председателю Гостелерадио Лапину. Очень переживал из-за происходящего на экране.
Говорят, генсек хотел присвоить полковнику Исаеву звание Героя Советского Союза, но в списках органов такой разведчик не значился. Штирлиц действительно стал героем. Правда, Социалистического труда. А через год Тихонову присвоили звание народного артиста СССР. Лиозновой достался лишь орден Октябрьской революции с издевательской формулировкой «За активное участие в создании картины». Для Татьяны Михайловны это был удар, о котором она предпочитает не вспоминать.
Что же касается тогдашнего главы КГБ Андропова, то он просил изменить в фильме две детали -- убрать из титров фамилии реальных консультантов с Лубянки, поскольку это были действующие офицеры разведки, и добавить эпизод о рабочем движении в Германии. Мол, в сериале слабо отражена роль немецкого пролетариата. Первое пожелание выполнили легко, а над вторым пришлось голову поломать. К счастью, Лиознова вспомнила, что у нее есть кадры хроники с Эрнстом Тельманом. Их ловко вмонтировали в уже готовую серию.