В больницу ребенка привезли с банальным пищевым отравлением. Вот уже четыре месяца врачи не признаются его родителям, какое введенное через капельницу лекарство вызвало остановку сердца и отек мозга
Светловолосый мальчик лежит в детской кроватке, металлические прутья которой прикрыты баевыми пеленками.
-- Сын хаотично размахивает ручками, -- говорит мама мальчика Людмила, жительница Хмельницкой области, -- поэтому больно ударяется о поручни кроватки. Пеленки смягчают удары. Видите, у ребенка судорожно поджаты ноги -- со времени клинической смерти он их не может выпрямить. Уже и мышцы начали атрофироваться. Но самое ужасное, что Олежек перестал говорить, он не понимает, когда к нему обращаются. Хотя иногда, читая ему сказки, стихи, я замечаю, что он прислушивается к словам, как будто вспоминает их. Столичные врачи-неврологи, обследовавшие сына, сказали, что в течение года он сможет восстановиться, но это будет зависеть от действия сильных лекарств и наших ежедневных многочасовых реабилитационных занятий. Но сначала нам предстоит пройти еще несколько курсов лечения в неврологическом отделении детской больницы Киева «Охматдет».
… Первые признаки отравления, понос и рвота, появились у Олега в праздничный день -- 8 марта. Врачи «скорой» определили незначительное расстройство желудочно-кишечного тракта. Ночью ребенок жаловался на боль в животике. К утру температура тела поднялась до 37 градусов.
-- Мы снова вызвали медиков, и они, подозревая аппендицит, повезли нас в Хмельницкую городскую больницу, -- вспоминает события того дня Людмила. -- У Олега все-таки было пищевое отравление. Осматривавший его в приемном отделении хирург сказал: «Прокапаем физраствор, ему станет лучше».
Мальчика забрали в манипуляционную медсестры. Мама, оставшаяся в коридоре, первые несколько минут старалась убедить себя, что плач и крики сына скоро прекратятся, но они только нарастали. У ребенка явно началась истерика.
-- Я никогда не допускала, чтобы мой сын так орал, -- говорит Людмила. -- Поэтому, когда его голос начал срываться, я не выдержала и ворвалась в манипуляционную. Оказалось, медсестрички были неопытными: не могли попасть иглой в вену. Олегу искололи руки, несколько ранок прикрыли лейкопластырем, но и из-под него сочилась кровь.
Увидев маму, малыш начал отрывочно произносить слова: «Мамуся, больно, страшно, кровь… » Затем его глаза закатились, он перестал дышать.
-- Медсестры даже не поняли, что у него остановилось сердце, -- продолжает Людмила. -- Выбежав в коридор, я на всю больницу начала кричать: «Спасите моего ребенка, он умирает!» Олега унесли в реанимацию. А меня отругали: «Разве можно так вести себя? У нас тут дети находятся, вы их напугали!» Но ведь у моего сына сердце остановилось, а никого из врачей рядом не было. Мне что, нужно было ждать, когда придут и зафиксируют смерть Олега?
Реанимационные действия шли пятьдесят минут. За это время приехал брат Людмилы. «Я позвонила ему, подумав: если скажут, что сын умер, я этого не выдержу», -- говорит Людмила. Все остальное время женщина мысленно произносила только одну фразу: «Господи, не забирай у меня сына!»
… Олег -- второй сын Людмилы и ее мужа. Они мечтали о его рождении.
-- Старшему, Андрею, сейчас 11 лет, -- говорит Людмила. -- Он появился на свет со множественными пороками развития. У него были опухоли на лице, спине. Врачи одной из Львовских больниц взялись нам помочь. Сделали пять операций, несколько из них были пластическими. Конечно, исправить все полностью не удалось. Но Андрей учится в обычной школе, хорошист. И я бы, наверное, этому радовалась, если бы не одна проблема: мышцы его живота как будто деревянные. И что с ними делать, никто не знает. Мы обращались к генетикам. Они определили, что болезни у старшего сына могли появиться как реакция на радиационное излучение. Ведь муж служил на космодроме Байконур в Казахстане. Пока мы ездили по врачам, и разговора не было о том, чтобы родить еще одного ребенка. Но когда все операции остались позади, я поняла, что из-за постоянной тревоги за здоровье сына, у меня совершенно не было времени радоваться его «жизненным достижениям»: первым шагам, новым словам… И я остро почувствовала: хочу, чтобы в моей жизни все это было.
Когда Людмила поняла, что беременна, сразу же отправилась к генетикам, стала на учет у гинеколога. Все специалисты однозначно говорили: «Вы носите здорового ребенка».
-- Роды были очень тяжелыми, у меня началось сильное кровотечение, -- продолжает Людмила. -- Четыре дня я провела в реанимации, но с малышом было все хорошо. И эти три года мы каждый день ощущали огромную радость, что он у нас есть.
После этих слов женщина замолкает на несколько минут. За последние месяцы у нее не осталось сил плакать. Даже вспоминая о совсем недавнем прошлом, она не улыбается. «Знаете, после рождения Олега врачи мне сказали: «Больше вы не сможете иметь детей», -- от этих слов, произнесенных молодой женщиной у кроватки ребенка, появившегося на свет здоровым, любому человеку стало бы не по себе…
-- Я никак не могу понять, за что мы с мужем так сильно наказаны? -- задает она вопрос. -- Мы мечтали о здоровом ребенке, а теперь у нас на руках два инвалида. Знаете, когда из реанимации вышел врач и сказал, что Олег пережил клиническую смерть, я еще не понимала, насколько это серьезно. Через несколько дней, когда он все еще не мог сам дышать, у него не работали почки, обнаружили отек мозга и поражение нервной системы, я начала осознавать -- беда!
На консультацию вызвали специалистов из Киева. Те сказали, что ситуация очень серьезная и они не думали, что ребенок выживет.
-- Заведующий реанимацией каждый день давал мне списки необходимых лекарств, которые нужно купить, -- продолжает Людмила. -- За три дня мы потратили 2000 гривен. И совершенно случайно выяснилось, что все необходимые лекарства у врачей были! Причем это мне сказал главврач больницы, посмотрев списки, выдаваемые мне в реанимации. «Всем этим детей снабжают бесплатно» -- это его слова. При нашей следующей встрече заведующий реанимацией, явно обозленный вызовом в кабинет главного врача, заявил: «Ваш ребенок останется инвалидом. Чудес не бывает!» После этого мы решили записывать все, что нам говорят, и постараться перевести сына в другую больницу. Муж купил диктофон, и мы носили его в кармане на все встречи.
Людмила добилась, чтобы ее сына перевели в неврологическое отделение киевской детской больницы «Охматдет».
-- Честно говоря, я уже сомневалась, помогают ли моему ребенку врачи Хмельницкой больницы, -- продолжает Людмила. -- Меня к нему не пускали, а свое негативное отношение ко мне не стеснялись показывать. Даже выписку из больницы сначала оформили заведомо неправильно. Написали, что ребенок поступил в больницу города Хмельницкой после недельного самолечения дома, температуру его тела завысили на несколько градусов. Когда я возмутилась, что это неправильные данные, выписку переоформили в соответствии с историей болезни. Причем они дважды меняли причину клинической смерти Олега -- это состояние вызвал то ли физиологический раствор, то ли димедрол. Думаю, у каждой мамы в такой ситуации возникли бы подозрения, что от нее что-то скрывают.
О профессионализме врача мы судим по тому, как быстро и точно определяет он причину болезни и насколько эффективное лечение назначает. Но ни один специалист не может спрогнозировать реакцию организма даже на самое невинное медицинское средство. Особенно в стрессовой ситуации, особенно у маленького ребенка. Но неужели доктора, объясняющие свой цинизм маленькими зарплатами, уже не способны на добрые слова утешения? А ведь они иногда могут придать силы даже в самой, казалось бы, безысходной ситуации. В нашей газете часто появляются статьи о милосердных врачах, умеющих помогать, забывая о себе и своих бедах. Но есть и другие, которые, прекрасно понимая, что родители больного ребенка готовы отдать все ради его выздоровления, тянут из них средства, не стесняясь. Так неужели нам всем, прежде чем идти к врачу, нужно затаить в кармане диктофон, чтобы в случае хамского отношения и циничного безразличия хоть как-то защитить себя в суде?
-- Я отдаю себе отчет, что случившееся с Олегом могло быть как халатностью врачей, так и трагическим стечением обстоятельств, -- говорит Людмила. -- Но это должен выяснить суд. Мы уже подготовили все необходимые документы, приложим и первый вариант выписки из больницы, и диктофонные записи. Нам с мужем не нужны извинения врачей. Если суд решит, что врачи виновны, то пусть они помогают нам оплачивать дальнейшее лечение Олега, которое, судя по всему, растянется надолго.
Об этой семье уже рассказывали газеты Хмельницкой области. Людмиле передали письма от людей, которые прониклись ее бедой.
-- Однажды, сидя над кроваткой сына, я подумала: наверное, я не заслужила, чтобы мои молитвы были услышаны, -- говорит женщина. -- Господь вернул мне сына после его клинической смерти, но в таком состоянии, что жизнью это трудно назвать. Так, может, есть на свете человек настолько светлый, что сможет отмолить моего маленького сыночка? Наверное, только на это теперь и остается полагаться.
Людмила достает из тумбочки письмо, пришедшее от женщины, подписавшейся «Раба Божия София»: «Божьего Вам благословения, -- пишет она. -- И еще одно. Вы должны знать, что материнская молитва детей достает даже со дна моря». Теперь страничка из школьной тетрадки с этими словами всегда вместе с Людмилой. Именно они и придают ей уверенность в том, что ее терпение и упорство, помноженное на постоянные молитвы: вернут ее сыну сознание и движение.