Катюша Бондаренко осталась в живых благодаря самоотверженности днепропетровских медиков и мужеству своей бабушки, не отходившей от нее почти 100 дней и ночей
Ее время словно остановилось в мае этого года… Кажется, что вот-вот будет последний звонок в их втором классе, она выйдет на школьную сцену в новом, купленном мамой, платье. Катя никак не может поверить, что уже прошло лето, наступила осень и ее подружки сели за парты уже в третьем классе. «А где мама и папа?» -- часто спрашивает она у бабушки, прислушиваясь к необычной тишине, царящей в квартире. «Они не могут приехать», -- прячет глаза бабушка. И Катя, лежа на диване и листая тоненькими, словно прутики, руками альбомы с фотографиями, побыстрее переворачивает те, на которых они вместе: папа Андрей, мама Женя и она, Катюша, -- нарядная, веселая. «Обиделась на родителей, что не приходят, -- украдкой плачет Алла Зиновьевна, -- ну как ей сказать, что их уже никогда не будет?!»
Алла Зиновьевна вместе с мужем ждали детей и внучку в субботу, 24 мая, на даче. Около 16 часов Николай Михайлович позвонил зятю на мобильный. «Часов в восемь вечера будем», -- ответил Андрей. Но в тот день в небольшом домике у поселка Первомайское Синельниковского района гостей так и не дождались. А утром, оставив на всякий случай ключи соседке, хозяева вернулись на электричке в Днепропетровск. Ни квартирный, ни мобильный телефон детей не отвечал, тогда Алла Зиновьевна набрала номер аптеки «Витамин», где ее Женечка работала заведующей. Пожилая провизорша, услышав знакомый голос, заплакала:
-- Разве вы не знаете? Катюша в реанимации…
-- А дети?
-- Их нет… Они погибли…
Когда хоронили семью Бондаренко, лицо 33-летней Евгении было закрыто: его изувечило так, что даже золотая сережка, возвращенная родителям, превратилась в бесформенный слиточек металла. Поэтому умницу и красавицу Женю все запомнили такой, какой она была при жизни, -- всегда элегантная, улыбчивая, с пышной шапочкой рыжих волос. Алла Зиновьевна так и не узнала подробностей страшной аварии -- не до того было все эти месяцы.
По рассказу водителя КРАЗа, принадлежавшего одному из частных предприятий города Синельниково, «Жигуленок» внезапно вылетел ему навстречу из--за крутого поворота, по-видимому, не вписавшись в свою полосу. Пытаясь избежать столкновения, КРАЗ резко вильнул вправо к обочине и начал тормозить. Но легковушку уже невозможно было остановить: через мгновенье она буквально вмялась в бок тяжелого грузовика, вся передняя часть машины вдавилась в салон, не оставив пассажирам шансов на спасение. До родительской дачи не доехали каких-то 800 метров…
Приехавшие на место аварии сотрудники Синельниковского ГАИ вначале подумали: в машине было двое. И только начав извлекать с передних сидений изуродованные тела, услышали слабый стон сзади. Зажатая между спинками на полу лежала девочка. Головка ее была раздавлена, из рваных ран торчали переломанные кости.
В условиях районной больницы о спасении девочки нечего было и думать -- здесь не имелось необходимого для этого оборудования. И врачи, поминутно консультируясь со специалистами по телефону и всеми средствами поддерживая в ребенке жизнь, вызвали реанимационную бригаду из специализированной службы «Медицина катастроф». Опытный врач-анестезиолог Ирина Белогуб, прибывшая на «скорой», ужаснулась, увидев пострадавшую: у Кати были открытые смещенные переломы рук, ног и тазобедренных суставов, перелом ключицы, челюсти и носа, но самое страшное -- осколками лобной кости были разрушены мозговые оболочки и серое вещество проступало через зияющие раны, как сквозь решето.
Катю везли на специальном щите, поддерживая дыхание и проводя противошоковую терапию. Томограмма, сделанная ребенку в областной клинической больнице, показала массивное кровоизлияние под мозговую оболочку. После таких травм люди, если и выживают, то к активной жизни вернуться уже не могут. «Шансов практически нет», -- сошлись во мнении специалисты компьютерной диагностики. Но «скорая», завывая сиреной, уже мчалась по ночной Набережной в сторону областной детской больницы. Здесь, в отделении реанимации, к операции готовились две бригады врачей: реаниматологи, анестезиологи, нейрохирурги, травматологи. Кроме них подняли по тревоге специалиста ультразвуковой диагностики: нужно было выяснить, насколько пострадали внутренние органы.
-- Если бы девочку привезли хоть на полчаса позже, -- сказал заведующий реанимационным отделением Евгений Варун, -- спасти ее было бы невозможно. -- Конечно, немаловажно, что отделение оснащено самым современным оборудованием. Такого во всей Украине -- единицы. И мы имели в тот момент возможность приобрести любые необходимые препараты.
Нужно сказать, что отделение реанимации Днепропетровской областной детской больницы, действительно, уникальное лечебное подразделение даже в масштабах страны. Каждый день со всей области привозят сюда ребятишек с тяжелейшими, часто несовместимыми с жизнью, травмами, и врачи вытаскивают их буквально с того света. «ФАКТЫ» уже писали о мальчике Рокасе, через сердце которого прошел разряд молнии. «После такого, -- прокомментировал тогда этот случай Евгений Прокофьевич, -- в больницу уже не попадают, это не совместимо с жизнью». Но, пробыв в коме почти два месяца, Рокас пришел в себя и сегодня находится на реабилитации в обычной больнице.
Для того, чтобы сделать лечение детей еще более успешным и эффективным, здесь создали Реанимационно-консультативный центр и «Фонд помощи детям в критических состояниях». Теперь телефонную, мобильную и пейджинговую связь со специалистами-реаниматологами можно получить буквально в первые минуты после несчастья, минуты, которые зачастую стоят всей жизни.
Вот и в этот раз синельниковские врачи постоянно были на связи со специалистами областной реанимации еще до приезда бригады скорой помощи, а фонд обеспечил осиротевшую девочку всеми необходимыми, кстати, очень дефицитными и дорогостоящими, препаратами.
Катю оперировали одновременно две бригады лучших специалистов. Областной детский нейрохирург, заведующий отделением нейрохирургии, Сергей Щипицин и лечащий врач Эдуард Резунов словно мозаику из кусочков черепа заново складывали Катину головку, лорврачи восстанавливали разрушенный внутренний нос.
-- Осколки кости буквально взрезали мозг ребенка, -- рассказывает Эдуард Резунов. -- Мы насчитали четыре больших фрагмента диаметром более 3 сантиметров и почти десяток маленьких. Самые мелкие кусочки вообще пришлось удалить. Девочка находилась в критическом состоянии, она сама не дышала, и работу легких поддерживала специальная аппаратура.
Самое ужасное, что эта сложнейшая операция была лишь малой толикой того, что Кате предстояло пережить. Но одновременно делать операции на руках, ногах, суставах нельзя -- может не выдержать сердце. И только через три дня медики зашинировали Кате сломанную челюсть, потом, уже в начале июня, поэтапно стали сращивать сломанные кости и суставы.
-- Отек мозга был просто катастрофический, -- вспоминает Эдуард Владимирович. -- Я не помню случая, чтобы после такой травмы ребенок выжил. Но у этой хрупкой крошечной девчушки оказалась просто невероятная воля к жизни. И хотя никто не мог предугадать, какими последствиями обернется для Кати тяжелейшая травма, по сути разрушение мозга, мы делали все возможное…
Похоронив дочку и зятя, Алла Зиновьевна в тот же день была под дверью реанимации, где за жизнь ее внучки боролись врачи. Две недели, пока Катя находилась здесь, она приезжала каждый день. И хотя к ребенку никого не пускали, бабушке казалось, что внучка чувствует ее присутствие, и это ей помогает.
Первый раз она увидела Катюшу 4 июня, когда ее везли на очередную операцию, -- и не узнала девочку. Не было пушистых светлых волос, а большие серые глаза внучки, обведенные черными кругами, смотрели безжизненно и пусто. Она никак не отреагировала на бабушку. И страх, что ее любимая шалунья, отличница и умница никогда с нею не заговорит и не станет прежней Катенькой, поселился в сердце Аллы Зиновьевны.
После перевода девочки в отделение нейрохирургии бабушка буквально умолила врачей поставить ей кровать рядом с Катей и теперь уже не отходила от нее ни на шаг.
-- Катюша долго была на вытяжке, появились пролежни, а это такая боль, -- вспоминает Алла Зиновьевна. -- Кормили ее со шприца, чтобы хоть как-то жизнь поддержать. Но девочка не говорила, только слезы текли по впалым щечкам.
Врачам срочно понадобился дорогостоящий препарат «Кортексин», которого и в Украине-то не было. «Фонд помощи детям в критических состояниях», на беду, в этот момент закрыли (кому-то не понравилось, что врачи купили на его средства несколько мобильников и пейджеров -- не по назначению, мол, средства тратят). Куда бежать? Из всех, к кому обращалась в эти дни Алла Зиновьевна, откликнулась только еврейская община: в Москве Кате Бондаренко заказали 20 ампул «Кортексина», купили противопролежневый матрасик, детское питание.
Когда медики начали курс лечения этим препаратом, Алла Зиновьевна сразу почувствовала во внучке какие-то перемены. Взгляд девочки стал осмысленнее, она уже узнавала бабушку и улыбалась ей. А в один из дней, который Алла Зиновьевна не забудет никогда, кто-то из посетителей палаты, где лежало еще несколько детей, обратился к внучке: «Тебя как зовут?» И она вдруг тихо сказала: «Катя… »
Схватив плюшевые игрушки, лежащие на кровати, бабушка стала по очереди их показывать: «Это кто?» И Катюша заговорила: «Мишка. Зайчик. Кошечка… » А потом, словно вспомнив что-то, спросила: «А где Мася?»
Масей звали персидскую кошечку Кати, подаренную родителями дочке ко дню рождения. Кошка умерла через десять дней после гибели хозяев -- наверное, от тоски. Но воспоминание о домашней любимице словно разбудило Катину память. «А где мама с папой?» -- спросила девочка. «Они пока не могут прийти», -- ответила Алла Зиновьевна. И по сей день она не в силах сказать внучке, что родителей уже нет в живых…
-- Если б не бабушка, вряд ли в Катином здоровье были бы такие положительные сдвиги, -- говорит Эдуард Владимирович. -- Молодые родители такого напряжения, как правило, не выдерживают. Почти 100 дней и ночей не отходить от постели ребенка -- это настоящий подвиг.
На днях Катя вернулась домой -- в ту квартиру, где они жили с мамой и папой. И бабушка переселилась к ней. Врачи считают, что привычная обстановка должна быстрее вернуть девочку к реальности и восстановить ее память. Действительно, дома Катюша начала кушать, хотя пока что кормит ее с ложечки бабушка. Алла Зиновьевна читает внучке книги, поставила рядом с ее диваном телевизор. И однажды, зайдя в комнату, увидела, как Катя сама перелистывает страницы книжки. «Почитай, Катюша», -- попросила тихо. И девочка стала медленно складывать слова.
Вспомнила Катя английский алфавит, которому ее учили, решает уже простые примеры по математике, рисует, пишет.
-- Внучка в школе была круглой отличницей, -- рассказывает бабушка. -- Родители уделяли ей очень много внимания. Три последних года она посещала бассейн, занятия танцевального коллектива. Возможно, Катенька и выжила благодаря тому, что легкие и сердечко у нее крепкие.
Девочке еще очень много предстоит пережить: ей необходимы пластические операции, длительные сеансы массажа, дорогостоящие препараты, улучшающие мозговое кровообращение, хорошее питание. И хотя заметно, что достаток в семье очень скромный, веришь, что бабушка сделает для Кати все возможное и даже невозможное.
Осторожно спускаясь по лестнице с 4 этажа (лифта в доме нет), Алла Зиновьевна ненадолго выносит почти невесомую Катю во двор на прогулку. И радуется вместе с ней, когда девчушка узнает дворовых ребятишек, берет в ослабевшие руки пучок желтых листьев и улыбается теплому осеннему солнцу. Ведь это значит, что она возвращается к жизни.