Рассказывает боцман судна «Амфитрита», которое, по мнению владельцев корабля, было фактически украдено турецкими правоохранителями
-- Наш сухогруз, загруженный древесиной (более 4 тысяч кубических метров), следовал из российского порта Темрюк в итальянскую Катанию, -- рассказывает боцман «Амфитриты» Алексей Пивоваренко. -- Было уже темно, когда мы вышли из пролива Босфор и следовали на якорную стоянку порта Стамбул. На судне заканчивалось дизельное масло, поэтому мы связались с бункеровщиком (суднозаправщик. -- Авт. ), ожидавшим нас на рейде, и попросили доставить шесть бочек масла. Поскольку бортовые огни корабля сливались с иллюминацией ночного Стамбула, бункеровщик попросил помигать ходовыми огнями, что мы и сделали. Нам пообещали, что через несколько минут заправщик подойдет. Находясь в своей каюте, я услышал глухой стук о правый борт корабля, и решив, что это бункеровщик, направился к борту.
-- Рядом с ним находилось судно, с которого нам бросили концы, -- продолжает Алексей Пивоваренко. -- Капитан в это время по-английски разговаривал с кем-то из команды пришвартовавшегося корабля. Из беседы выяснилось, что это не наш заправщик. Я отдал концы, и бункеровщик стал удаляться. Все это заняло минут пять. Прошла еще пара минут, как вдруг раздались хлопки, похожие на выстрелы. Мы увидели, что отошедшее от нашего борта судно начал преследовать светлый скоростной катер. Через несколько мгновений суда скрылись в темноте. А чуть погодя к левому борту «Амфитриты» подошел такой же скоростной катер, с которого скомандовали: «Остановить машины!» На катере находились турецкие полицейские. Старший из них потребовал спустить трап, и они поднялись на корабль.
После того, как машины остановили, все члены экипажа сухогруза по команде полицейских собрались на палубе перед надстройкой, где мы услышали обвинение в контрабанде топлива: якобы в танки отошедшего от нас турецкого бункеровщика мы перекачали 20 тонн дизельного топлива, для чего и подозвали его к себе, сигналя ходовыми огнями.
В это время подошел наш заправщик. Турецкие полицейские растерялись -- они явно не ожидали такого поворота событий. Капитан спросил у них: можем ли мы взять на борт заказанное масло? Никаких возражений по этому поводу не последовало. Перегрузив на наш борт шесть бочек масла, бункеровщик отошел.
Тогда же примерно в кабельтове (185,2 метра. -- Авт. ) от нашего левого борта встречным курсом прошел турецкий бункеровщик с включенными ходовыми огнями. Один из полицейских подбежал к борту и начал стрелять из пистолета. Бункеровщик развернулся и причалил к нашему правому борту. Все это время экипаж «Амфитриты» находился на палубе перед надстройкой, между матросами похаживали полицейские. Сложилось впечатление, что турецкие правоохранители намеревались во что бы то ни стало вызвать нас на конфликт. Зная немного турецкий язык, мы услышали в свой адрес нецензурную брань и угрозы. На глазах у всего экипажа унижали честь и достоинство капитана. Одному из полицейских, видимо, «понравился» я. Он подошел ко мне -- и ударил по ногам. А затем с помощью жестов «пообещал», что в полицейском участке я получу сполна.
Под открытым небом нас, полураздетых, продержали с 11 часов вечера 9 сентября до полудня 10 сентября. Приблизительно в полдень полицейские объявили капитану, что восемь членов экипажа должны быть отправлены на берег -- для дачи показаний. «Если не будет адвоката и представителя украинского консульства, на берег людей я не пущу!» -- ответил капитан. Его заверили, что они уже ждут на суше. Когда же нас высадили, то ни консула, ни адвоката мы не увидели -- это был обман!
Нас доставили в участок на микроавтобусе, завели в помещение и выстроили у стенки. Мне и еще нескольким морякам приказали повернуться лицом к стене. Сколько времени мы так простояли, я не знаю. Полицейские пресекали любые попытки общаться друг с другом. Затем изъяли все личные вещи, заставили снять брючные ремни и шнурки и развели по камерам. Меня разместили вместе с двумя турецкими гражданами. Камера была очень маленькая, без кроватей, поэтому спать приходилось на голом полу, тесно прижавшись друг к другу. Первую ночь спали даже без одеял. Раз в день заключенным давали четверть турецкого батона с маслинами. Конечно, если есть деньги, то и из ресторана могут принести еду… На постоянные мои требования перевести меня к соотечественникам отвечали отказом.
-- Вечером первого дня моряков стали вызывать на допрос, -- продолжает боцман. -- Переводчиками были наши барышни, ожидавшие в том же участке депортации на родину. Можете себе представить качество перевода! А адвоката все не было! Нас спрашивали, где мы родились, наши фамилии, имя-отчество матери и отца, какой вуз оканчивали, где служили, состав семьи… Когда меня второй раз вели на допрос, то сопровождавший полицейский оказался «старым знакомым», угрожавшим мне на корабле. Он с видимым удовольствием толкал меня, пинал, а перед тем, как усадить на стул, несколько раз хорошо тряхнул. Я сказал присутствующим, что такие граждане Турции подобным отношением к людям создают негативное мнение о своем народе. После этого, не допрашивая, меня отправили обратно в камеру. По дороге полицейский несколько раз ударил меня по затылку, а возле камеры изо всей силы ткнул лицом о решетку на окне, улыбнулся и ушел. Спустя некоторое время меня снова вызвали на допрос, но на этот раз меня сопровождал совсем другой человек.
В этот же день в полицейский участок были доставлены и остальные члены экипажа во главе с капитаном. На корабль отправили двух турецких моряков -- присматривать за ставшим бесхозным судном.
12 сентября весь экипаж отвезли в здание суда. При выходе из участка и при входе в здание суда нас постоянно фотографировали и снимали на видеокамеры. Мы нервничали, не зная, что можно ожидать от турецких властей. Как выяснилось впоследствии, решением суда десять членов нашего экипажа, в том числе и я, должны быть депортированы, а капитан, старший помощник и старший механик -- задержаны. Из здания суда нас перевезли в отдел депортации того же полицейского участка, где мы и провели два тяжелых дня до отъезда. В небольшом помещении уже находились почти 200 человек. Жара, грязь, вонь просто убивали нас! Правда, здесь был душ, но мы им не пользовались: учитывая контингент «обезьянника», боялись подцепить какую-нибудь экзотическую заразу.
Владелец «Амфитриты» заплатил тысячу долларов, чтобы десять членов экипажа корабля смогли вернуться на родину на украинском теплоходе «Виктория», который отбывал из Стамбула в Херсон 14 октября. Перед их отбытием турецкие власти смилостивились и разрешили четырем морякам, в том числе и мне, забрать на судне личные вещи экипажа. На это турки дали нам всего лишь час, да и то постоянно подгоняли: быстрей, быстрей… В два часа ночи мы, десять счастливчиков, поднялись на «Викторию». Долго не могли прийти в себя после пережитого, не верилось, что уже на свободе. Больше всего хотелось скорее смыть с себя многодневную грязь. Но на борту оказались и другие депортанты из Турции, к душу подступиться было сложно. Зато впервые после турецкой неволи мы по-человечески -- вкусно и сытно -- поели. И выспались…
Откровенно скажу, что за всю свою морскую практику я не сталкивался с таким безобразным, унизительным, оскорбительным отношением к человеку, какое мы испытали в Турции!
Руководство киевской фирмы «Амфитрита», которой принадлежит одноименный корабль, квалифицирует ситуацию с сухогрузом как демонстрацию «новой турецкой технологии кражи суден под украинским флагом». В письме в адрес Службы безопасности Украины председатель правления заявляет, что заинтересованные в пополнении своего морского флота турецкие предприниматели, сговорившись с местной полицией, снимают с транзитного украинского судна, загруженного дефицитным для турецкой экономики сырьем, весь состав экипажа. После этого корабль оказывается фактически разграбленным, а потом по решению местного суда он за мизерную сумму продается этим же турецким предпринимателям.
Технический директор фирмы Олег Моляр заявил «ФАКТАМ», что при взятии турецкими правоохранителями с украинского сухогруза и турецкого судна-заправщика проб топлива на экспертизу были допущены существенные нарушения.
-- А если говорить прямо, то эта процедура отсутствовала напрочь! -- говорит Олег Моляр. -- Пробы должны брать в присутствии понятых, представителя консульства. Забор производится в специальные емкости с надписью. На них также проставляются время, число, месяц, год. И, самое главное, емкости опечатываются. Ничего из этого в данном случае сделано не было! Судя по докладным членов экипажа, из резервуара дизельное топливо для проб полицейский набирал в обычные пластиковые бутылки. Когда же он посмотрел на цвет жидкости, то громко выругался. Наше топливо было явно темнее турецкого! Тогда, вылив горючее обратно, подошел к другому резервуару. Но и в нем оказалось такое же темное топливо! Махнув рукой, полицейский все-таки набрал его в посуду…
Турки обвиняют нас в контрабанде и незаконной продаже 20 тонн дизельного топлива… Это абсурд! Турецкое судно стояло пришвартованным к нашему кораблю всего лишь пять минут. За столь короткий промежуток времени перекачать такое количество жидкости просто невозможно! К тому же мной был составлен топливный отчет с момента принятия судном горючего в порту Таганрог (Россия) до момента захода его в пролив Босфор. Произведенные расчеты позволяют легко определить сколько топлива было на борту нашего сухогруза на момент задержания его турецкими полицейскими. Порядка 47--49 тонн!
Видимо, чтобы судно «не снялось с якоря», турецкие власти облегчили его, по нашей информации, на 33,3 тонны. После откачки старший помощник капитана провел контрольные замеры: осталось 16,2 тонны топлива. Несложные подсчеты так и наталкивают на вопрос: где же размещались проданные 20 тонн?! К сожалению, мы не можем юридически полноценно защитить наших людей. Дело в том, что, согласно морским правилам, в подобных случаях капитан должен был бы в течение 24 часов(!) подать так называемое «Заявление морского протеста», которое подписывается в присутствии нотариуса, двух свидетелей и членов судового экипажа. Если нотариус по какой-либо причине отсутствует, заверить это заявление должен консул. Однако представитель нашего консульства на борту судна не появился. Капитан же не смог посетить украинское диппредставительство, так как турецкие полицейские не позволили ему сойти на берег. Когда утром наш агент сообщил консулу о случившемся, тот ответил, что сейчас заниматься этим делом не может. Таким образом время для подачи «Морского протеста» было потеряно.
Действия наших дипломатов, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Судя по всему, им безразлична судьба соотечественников-моряков. Невольно завидуешь России, суда которой также страдают от произвола в Босфоре. Недавно российский президент потребовал от соответствующих ведомств предпринять всевозможные действия на дипломатическом уровне, чтобы положить конец участившимся случаям незаконных задержаний их судов. По словам же наших ребят, украинский вице-консул на просьбу о помощи ответил: «Я здесь должен следить, чтобы вас не обижали, а вытягивать вас из тюрьмы я не буду!»
«ФАКТЫ» связались с вице-консулом Консульства Украины в Стамбуле Богданом Сергийчуком. На нашу просьбу рассказать, как обстоят дела с капитаном корабля, его старшим помощником и старшим механиком, которые до сих пор находятся в турецкой тюрьме, а также с украинским судном, тот ответил, что нам следует обратиться в пресс-службу МИД в Киеве. Когда же господин Сергийчук услышал, что члены экипажа обвиняют его в бездеятельности, он объяснил: «Мы не имеем права вмешиваться в следствие. На стадии судебного расследования доступ ко всем документам имеет только адвокат. Что же касается взятия проб, то, по словам того же адвоката, они были проведены в соответствии с необходимыми процессуальными нормами».
«ФАКТЫ» обратились в посольство Турецкой Республики в Украине с просьбой прокомментировать ситуацию с украинским сухогрузом «Амфитрита» и членами его экипажа. Нам ответили, что сотрудникам посольства необходимо несколько дней, чтобы ознакомиться с произошедшим в турецких водах. И только после этого «ФАКТЫ» смогут получить интересующий нас комментарий, который газета незамедлительно опубликует.