Шутят члены экипажа украинского судна «Славутич-7», переломившегося пополам во время шторма в Черном море
В минувшую среду, 17 сентября, в порт Херсона вошла часть сухогруза «Славутич-7», разломившегося в 40 милях от мыса Сфынту-Георге (Румыния) неделю назад. Попавшее в жестокий шторм суденышко в считанные часы лишилось хода и стало игрушкой волн. Приняв сигнал SOS, десятки кораблей поспешили на помощь терпящим бедствие, но шторм вынудил всех вернуться. Надежды справиться с ситуацией собственными силами у экипажа тоже не оставалось…
По словам прибывших в Херсон моряков (в составе экипажа «семерки» 14 человек, в их числе одна женщина), хуже дня 12 сентября в жизни этих людей, проболтавшихся добрую половину суток в осеннем море на обломках родного корабля, ничего не было.
-- Ощущения отвратные. Слава Богу, никто не погиб! Хочется одного: поскорее на берег -- и забыть все, забыть! Я чертовски рад убраться с нашего разбитого корыта! -- Мой собеседник категорически не желает назвать свое имя, после каждого слова напоминает: никаких интервью! Он не слишком уверенно стоит на ногах, но то и дело подчеркивает. -- Я трезв, как лошадь на похоронах. Теперь все позади, можно себе позволить…
Потрепанные штормом, как и их суденышко, люди выглядят устало, наотрез отказываются общаться: шок от пережитого потрясения еще не прошел.
-- Мечтаю отоспаться! -- трет глаза судовая повариха Виктория. -- Минувшая ночь, когда нас допрашивали члены государственной комиссии да прокуроры, скажу вам, выдалась похлеще той, что в море пережили. С нами разговаривали так, словно мы преступники. Будто мы эти корабли строили и в море посылали!
Суда типа «река-море» и в самом деле попадают в передряги чаще других. Серия «Славутичей» давно «прославилась» тем, что время от времени половинки разломанных штормами сухогрузов собирают по всему Черному морю, восстанавливают и… вновь отправляют трудиться. Аналогичный нынешнему случай произошел со «Славутичем-16»: сначала в Севастополь на буксире вернулась корма теплохода, а через несколько дней -- носовая часть. В Украине к подобному привыкли, аварии такого рода стали обыденностью.
-- Да ну, что вы! Как к такому можно привыкнуть? -- не соглашается Виктория. -- Скрежет ржавого железа, когда носовая часть ходит туда-сюда и вот-вот оторвется, будет стоять у меня в ушах до конца дней!
-- Не могли уже дождаться, когда она наконец оторвется! -- добавил второй штурман.
«Семерка» специализируется на металлоломе, возит его за границу, за что получила обидное прозвище старьевщика. В этот раз сухогруз пустым возвращался из Турции в Запорожье, чтобы с новой порцией ржавого металла отправиться по привычному маршруту. В полдень 12 сентября во время шторма в корпусе судна появилась трещина.
-- Экипаж попытался укрепить участок разлома, снизить нагрузку на поврежденную конструкцию, -- рассказал «ФАКТАМ» заместитель генерального директора акционерной судоходной компании (АСК) «Укрречфлот» Георгий Москаленко (именно этой компании принадлежит судно). -- Трещина в средней части корабля появилась, вероятнее всего, из-за того, что судно длиной более 105 метров попало на гребень волны -- она и надломила корпус. Повреждение вначале было небольшое. Но шторм усиливался, постепенно волны стали достигать четырех метров. К несчастью, пошла восточная зыбь, это усугубило ситуацию. С момента появления трещины до того времени, когда сухогруз окончательно переломился пополам, прошло семь часов.
-- Представьте: стоим на мостике, который приобрел дифферент (крен. -- Авт. ) 40 градусов, -- говорит помощник капитана. -- Трещина дошла до палубного настила, волны вовсю ходят под палубой. Корабль стал напоминать переломанный карандаш и потерял управление. Бросить якорь нельзя: в той части моря проложен подводный нефтепровод. Нас бросает из стороны в сторону, как ореховую скорлупу. Листы обшивки грохочут, кормовая и носовая половинки то соединяются, то расходятся, как меха гигантского баяна. Время близится к полуночи. Мы посылаем SOS, но никто на помощь не торопится.
-- На самом деле район, где произошло ЧП, довольно оживленный -- там, как на хорошей трассе, -- уточняет руководитель Запорожского представительства АСК «Укрречфлот» Григорий Манойло. -- Аварийный штаб нашей компании связался с капитанией порта Констанца, и всем судам, находившимся поблизости, было предложено поспешить к терпящим бедствие украинцам. В район бедствия тотчас отправились сразу несколько румынских кораблей, в том числе большие морские буксиры, но шторм вернул их обратно. Далеко не каждое судно способно оказать помощь другому в условиях шторма.
Тем временем положение «Славутича-7» становилось все более безнадежным. Потерявший всякое управление искалеченный корабль несло по бушующему морю. Экипаж сообщал на берег: делаем все возможное. Но надо было только ждать. Ждать и ничего более. Когда нос оторвется, накренившаяся кормовая часть выравняется, тогда и ситуация, как говорится, встанет с головы на ноги. А до этого люди ничем не могли себе помочь.
-- Недалеко виднелись нефтяные вышки, -- вспоминают моряки. -- Мы обратились к нефтяникам, они тоже стали передавать наш сигнал бедствия. Поймите, у экипажа не оставалось надежд справиться с бедой собственными силами.
В 18. 30 на спасение соотечественников отправился теплоход «Днепр-4», а вскоре искать терпящих бедствие стал наш «Механик Черевко». Два этих экипажа упорно пробивались сквозь шторм, и около полуночи с «Механика Черевко» заметили красные ракеты, которые пускали на сухогрузе.
-- Я не разрешал капитану «Механика Черевко» близко подходить к нам до тех пор, пока носовая часть нашего корабля окончательно не оторвется, -- рассказал «ФАКТАМ» капитан потерпевшего бедствие сухогруза Петр Васильевич. -- Опасно было. И только когда «семерка» распалась на две части, все облегченно вздохнули: теперь на остаток «Славутича» можно было заводить буксирные тросы. Наша носовая половина пошла за волной, а весь экипаж собрался на кормовой части. Мы отработали назад и прикрепились к судну-спасателю.
Через несколько часов то, что осталось от сухогруза, в сцепке с «Механиком Черевко» встало на якорную стоянку в двух милях от румынского берега. Холод, ночь, волны, страх -- вся трагическая одиссея, похоже, была позади: кто-то мечтал о горячем душе, кто-то о кружке пива. А в это время от берегов Днепра к месту аварии отправился буксир «Могучий». Он и доставил 17 сентября спасенных моряков на обломке «Славутича-7» в Украину. Половина Херсона высыпала посмотреть, как «Могучий» тянул за собой и поставил на верхнем рейде поперек реки похожее на убитого кита чудовище.
И только днем 14 сентября, больше чем через сутки после разыгравшихся событий, удалось обнаружить оторвавшуюся носовую часть -- она оказалась выброшенной на болгарский берег в районе мыса Калиакра.
Возглавляемая председателем государственного департамента морского и речного флота Геннадием Скворцовым комиссия по расследованию обстоятельств и причин аварии заседала несколько дней. И все это время журналистам… запрещали встречаться с членами экипажа «семерки». Даже когда заместитель генерального директора АСК «Укрречфлот» Георгий Москаленко предоставил в распоряжение корреспондента «ФАКТОВ» служебный катер и помог добраться до стоящей на рейде половинки судна, там не дали «добро» подняться на борт.
-- Нам не разрешают общаться с прессой, -- игнорируя все мои аргументы, упрямо стоял на своем старпом.
Кто именно наложил этот запрет, выяснить так и не удалось. И на берегу, уже вдали от начальства, члены экипажа все равно отказывались называть свои имена, из них с трудом удавалось вытащить два-три слова. Я уже уходила из порта в Херсоне, где на сумках с вещами сидели члены экипажа «семерки», ожидая микроавтобус, который должен был увезти их домой (почти все моряки из Запорожья), когда услышала сзади торопливые шаги.
-- Минуточку, -- остановил меня один из членов экипажа сухогруза. -- Скажите, вы не интересовались выводами государственной комиссии? Они вам еще не назвали причину аварии?
-- Предварительно да. А в чем дело? -- не могу понять, куда клонит собеседник.
-- И что же это за выводы? Как обычно, форс-мажорные обстоятельства: ветер, шторм, волна-разбойница?
-- Примерно так, -- улыбаюсь, хотя и понимаю, что молодой человек отнюдь не настроен шутить.
-- Я вам назову иные причины, -- доверительно берет меня за локоть моряк. -- Несколько лет назад у нас стала действовать такая система: из пункта А в пункт Б корабль должен прийти за 10 дней. Если путь продлится хоть на час дольше, этот час… нам не оплачивается. Бывает, что в девятибалльный шторм настоящие морские суда стоят в порту, прячась от непогоды, а хлипенькие «речники», которые конструировались в свое время совсем не для моря (для них и пять балов уже смертельно), лезут в самую бурю: а как же -- семью кормить надо, деньги зарабатывать, за простой не платят.
Я однажды на другом судне -- таком же, как «семерка», -- шел в Португалию. В районе Корсики сильнейший шторм. Пережидаем день, два, три… Капитан собирает экипаж и спрашивает: «Что делать? Если даете «добро», пойдем потихонько, а сам я рисковать вашими жизнями не имею права». И что вы думаете, кто-то не согласился? Пошли!
Вслед нам моряки других стран у виска пальцем крутили. Ведь гибнем-то за копейки, они это прекрасно знают. Понимаете, «речникам» предписано не удаляться от берега дальше, чем на 20 миль. Да где там! Наши идут напрямик, чтобы время сэкономить. Какая безопасность?!
-- Или другое возьмем, -- торопясь, словно боится не успеть, продолжает моряк. -- Из этих ржавых обломков, часть которых притащили, а часть еще притащат, в Запорожье вновь будут восстанавливать судно. Ему почти 20 лет! Дешевле выбросить, поверьте. Но если сварим нос с кормой и вновь выпустим в море, то случившееся назовут аварией, а если в лом пустим, то -- катастрофой, что повредит имиджу компании.
Так что денег на восстановление жалеть не будут. Кстати, совсем недавно, еще и месяца не прошло, произошел взрыв на судне, которое тоже принадлежит нашей АСК, и ремонтировалось тут, в Херсоне. Одновременно велись покрасочные и сварочные работы, что запрещено категорически. ЧП унесло жизни четырех человек. Все опять же из-за экономии: рабочих в спину подпихивали: скорей, скорей!
В компании экономят на всем, и зачастую человеческая жизнь оказывается дешевле материальных ценностей. А мы молчим, терпим, боимся работу потерять. Поэтому журналистов и не пустили на «семерку». Да люди и сами не горят желанием беседовать с вами: правду не скажешь, а врать тошно… Похожее положение и в других судоходных фирмах: закупают, скажем, в России отходившие свой ресурс и выброшенные «речники», которые по пять лет на помойках валялись как списанные, ржавели. Наши подмарафетят, назовут «Лилиями», «Натальями» и отправляют в Средиземное море. И вот что в результате выходит: тонут суда, ломаются на части. Ну да пусть комиссия разбирается…
Мой собеседник, намереваясь что-то сказать еще, вдруг безнадежно махнул рукой и ушел. Даже не попрощался. Лента на диктофоне крутилась, записывая удаляющиеся шаги. И почему-то рассказ моряка вдруг показался мне гораздо мрачнее того, что произошло осенней ночью 12 сентября у берегов Румынии…