30 марта исполнилось 102 года со дня рождения легендарного генерала Великой Отечественной войны, дважды Героя Советского Союза
Зрелые годы жизни этого человека -- работа первым секретарем Черниговского обкома КП(б) Украины, командование Черниговско-Волынским партизанским соединением -- достаточно освещены в литературе. Сам Алексей Федорович написал об этом книгу «Подпольный обком действует». Известен Федоров и тем, что поставил рекорд министерского долгожительства -- в течение 22 лет, почти до своего 80-летия, возглавлял Министерство социального обеспечения Украины. Запомнился людям своей необыкновенной скромностью и созданием широкой системы социальных гарантий.
А вот о днепропетровском периоде его жизни -- детстве и юности -- известно немного. Школьники средней школы N 107, где учился Алексей Федорович, буквально по крупицам собирают для музея материалы о своем земляке. Впрочем, для этих детей, их отцов, дедов и прадедов Алексей Федоров был не просто героем-земляком, а односельчанином, другом детства.
Нужно знать историю овеянной легендами Лоцманской Каменки (старое название Лоц-Каменки), где вырос Лешка, чтобы понять, откуда у него, не имевшего родственных корней, не знавшего, кто он и откуда, такая святая привязанность к этим днепровским кручам, по которым сбегало к речным порогам древнее поселение лоцманов. Слово «Лоц-Каменка» на всю жизнь осталось для Федорова тем заветным ключиком, которым легко открывалось сердце авторитетного секретаря обкома, сурового партизанского генерала, убеленного сединами министра…
Холодным весенним утром 1901 года больничный санитар Федор на ступеньках сиротского приюта нашел крошечный сверток. Приют находился на территории и под опекой Екатеринославской земской больницы, поэтому подкидышей чаще всего приносили ночью именно сюда, под двери «заведения». Так называемых заведенских детей было не так уж много -- каждого из них сразу же крестили в больничной церкви, давали имя и фамилию. В тот день, 30 марта, батюшке принесли одновременно двух подкидышей. Полистав церковные книги, тот изрек: «Сегодня Преподобного Алексия -- человека Божьего. Значит, оба будут Алексееями. А кто их нашел?». Позвали Федора и второго санитара Василия, подобравшего накануне еще одного пацаненка. «Твой крестник, Федор, будет Федоровым, а по отчеству -- Федорович. А твоего, Василий, так и наречем: Васильевым Алексеем Васильевичем… »
Впрочем, мальчишки недолго оставались в приюте. Царь Николай II издал указ о расформировании заведения. Тем, кто возьмет сироту на воспитание, была обещана корова, пять десятин земли и 25 рублей денег -- сумма по тем временам огромная. Ближе всего к больнице располагались села Мандрыковка и Лоцманская Каменка, поэтому сироток в считанные дни расхватали семьи лоцманов, живущих здесь. Алешку Федорова и еще двух сирот взяла семья Максима Трофимовича Костыри, у которого было семеро своих малышей. Алешку Васильева -- их соседи Гаркуши. И хотя жили в Лоцманке небогато, зарабатывая тем, что проводили через днепровские пороги к острову Хортица торговые суда да плоты с древесиной, приемные дети росли наравне с родными. Когда пришло время -- пошли в двухклассную, «заведенскую» школу, построенную в Лоц-Каменке на средства общины. Учиться, правда, не хотели -- «четверки» у большинства учеников стояли только по пению и закону Божьему. Мама нередко находила сбежавшую с уроков босоногую гурьбу в прибрежных заплавах и лозиной загоняла на школьный двор.
Позже, когда Федоров был уже министром соцобеспечения, он помог родной школе переселиться в современное здание, построенное на окраине нового жилмассива Победа, который разрастался на месте бывшей в Мандрыковке затоки. Сначала сама затока поглотила Нижнюю улицу Лоц-Каменки, протянувшуюся вдоль берега. После строительства Днепрогэса вода накрыла и самый северный Козацкий порог, и часть Лоц-Каменки -- осталась только хата старого лоцмана Костыри, тремя окнами глядящая на Днепр. А потом на месте самой затоки намыли песчаный массив, где началось строительство крупнейшего в городе микрорайона, и на крутых склонах села появились многоэтажки. Само семейство Костырь здесь уже не живет. Кроме старенькой племянницы одного из братьев, почти все они покоятся на местном кладбище. Старожилы рассказывают, что на месте той хаты стоит сегодня музыкальная школа, а чуть выше -- та самая 107-я, которую вместо старой помог односельчанам построить Алексей Федоров.
Он всегда очень много помогал Лоц-Каменке. И селяне с любой проблемой шли не к местному начальству, а ехали прямо в Киев, к Федорову. Даже пребывая в Днепропетровске на 200-летии города, Алексей Федорович все вечера принимал у себя в гостиничном номере односельчан: кому шифер выписывал, кому кирпич, кому с пенсией помогал. Пришлось как-то обратиться в Министерство соцобеспечения и тому самому Лешке Васильеву, которого больничный батюшка крестил в одной купели с Федоровым.
Сын Алексея Васильевича помнит отцовский рассказ о той поездке до мельчайших подробностей. Все началось с поселковой больницы. Придя как-то на прием, Алексей Васильевич столкнулся в коридоре с главврачом, старенькой, седой женщиной, лечившей не одно поколение лоц-каменцев. «Говорят, вы с Федоровым побратимы, -- обратилась к нему доктор, -- попросите у него машину скорой помощи для больницы. Село огромное, а больных привезти нечем». И Алексей Васильевич отправился в Киев.
В Министерство соцобеспечения его вначале не пустили: «У Федорова важное совещание, на прием нужно записываться заранее». Еле уговорил охрану взять паспорт и передать министру. Уже через пять минут настырного посетителя приказали пропустить в кабинет, прямо посреди совещания. «Это ж мой брат, -- воскликнул Алексей Федорович, представляя вошедшего чиновникам, сидящим в кабинете. -- Ну что, Алешка, как здороваться будем, по-современному или по-нашему, лоцманскому?»
-- Как хочешь, -- ответил тот.
-- Тогда здорово, жид! -- обнял побратима Федоров.
-- Здорово, жид ушастый, -- в тон ему засмеялся гость. Чиновники сначала опешили, а потом так и покатились со смеху. Высокий, седой, с пышными усами, в вышитой украинской сорочке, которую очень любил носить, Алексей Федорович этой кличке мало соответствовал -- разве что уши действительно были чуть оттопыренными. Но нужно знать историю Лоцманской Каменки, чтобы понять, почему украинские хлопцы так обращались друг к другу.
… Пока Федоров ходил в школу, всех приемышей звали в селе «заведенские» -- от слова «заведение». Так он и остался в памяти у многих, как Алешка заведенский. А когда стал уже юношей, лоцманские хлопцы по старой традиции, сложившейся еще со времен Запорожской Сечи, давали друг другу более меткие, а порой и обидные прозвища. Но носить их нужно было с гордостью, как и положено потомкам запорожских казаков. Прозвище как бы причисляло хлопцев к тому сообществу вольных и смелых людей, которые первыми обосновались на этих местах. И даже теперь, спустя годы, Алексей Федорович воспринимал его как некий тайный пароль, дающий ему право считать себя потомком лоцманов. Когда Алексей Васильевич изложил Федорову просьбу односельчан, тот развел руками: «Это же не ко мне». Но тут же набрал номер телефона Ивана Павловича Казанца, бывшего в ту пору председателем Совмина. Домой Васильев возвращался уже на новеньком УАЗике.
Так Федоров относился к любой просьбе своих земляков. Тридцать лет назад с его помощью выросла в Лоцманке новая школа 107. Когда дети обратились к Алексею Федоровичу с просьбой прислать что-нибудь из личных вещей для музея, тот без сожаления отдал всю свою партизанскую экипировку -- гимнастерку, шапку-кубанку, безрукавку, унты. Эти вещи он берег долгие годы.
А на свой 75-летний юбилей министр прислал в школу два приглашения -- для учителя и ученика. На праздник поехали Иван Кириллович Сомик и отличница Люба Перепелица. Думали, что попадут на большое торжество, в официальную обстановку. Оказалось, день рождения Федоров отмечал дома, на улице Заньковецкой, в своей небольшой трехкомнатной квартире, увешанной вышитыми рушниками и салфеточками. В тот день собрались только самые близкие -- родственники, дети. И среди них -- земляки-лоцманцы. Алексей Федорович, рассказывал Сомик, был в своей любимой вышитой сорочке, говорил на прекрасном украинском языке, хотя это в те годы было не принято. И очень много вспоминал о детстве, юности, прошедших у днепровских порогов…
Пути друзей в двадцатых годах разошлись. Потомки лоцманов остались по традиции на реке. Алешка Федоров устроился работать на прокладке тоннеля, который вели одновременно со строительством Мерефо-Херсонского железнодорожного моста через Днепр, поступил учиться на рабфак. На этой стройке тогда половина Лоц-Каменки и Мандрыковки вгрызалась в гранитную скалу, но никаких трудовых книжек им не выдавали, хотя работали все с утра до ночи. Став министром, Федоров всем, кто трудился на этой стройке, восстановил трудовой стаж -- по памяти. Он помнил всех по фамилиям и на многочисленных встречах с лоц-каменскими школьниками всегда задавал детям вопрос: «Ты чей?» -- «О, знаю, знаю!.. »
Женился Федоров рано -- на такой же, как он, сиротке Дусе из соседней Мандрыковки. Жили бедно, в голодные годы ездили в Каховку менять вещи на продукты.
-- Когда Федоров учился на рабфаке, послали его с продотрядом в Царичанский район хлеб собирать, -- вспоминает сын Васильева, Иван Алексеевич. -- Приехали «комбедовцы» в село, а там женщины голосят, от мешков с пшеницей не оторвешь. Сами голодали, а на посевную сберегли. Мужики за вилы хватаются. Вернувшись домой, Алексей Федорович сказал: «Хоть из партии меня исключайте, но хлеб отбирать больше не поеду». Такой был характер -- ничего не боялся, но и обидеть никого не мог. Таким его в Лоцманской Каменке и запомнили.