Молодой человек, ставший инвалидом в детстве, очень гордится своей редкой профессией
Рабочий «зеленый кабинет» Гурбана -- деревянный стул-пенек и такой же круглый стол, вкопанные за железным ограждением -- совершенно не защищен от пронизывающего холодного ветра. Поэтому мы беседуем в расположенном рядышком кафе. Тем более, что сегодня Гурбану позволительно покинуть пост: на улице сумрачно, а в такие дни пожаров в лесу не бывает.
Многие, увидев молодого человека в маскировочном костюме возле памятного знака на месте переправы войск Петра I через Ворсклу под Полтавой, искренне удивляются: «Что ты здесь делаешь?». «Работаю», -- отвечает он.
Профессия у 33-летнего Гурбана Иммамвердиева очень редкая. Он -- пожарный сторож Руднянского лесничества Полтавского района.
Здесь, на высокой горе, кажется, что весь мир лежит у тебя под ногами. До самого горизонта, сколько глаза глядят -- леса, леса… И эту красоту Гурбан видит почти ежедневно, с ранней весны до середины осени. Но в облаках он не витает. Его задание -- следить за лесом в радиусе 25 километров. А когда где-то вдали заметит дым, обязан об этом срочно доложить по рации своему начальству. Если в течение пятнадцати-двадцати минут дым не пропадает, а, наоборот, усиливается, в район возгорания отправляется пожарная машина. И возникший лесной пожар удается быстро ликвидировать.
Гурбан очень гордится своей профессией и считает ее чуть ли не самой важной из всех существующих. Ведь охранять лес от варварского уничтожения -- благородное дело. А его руководство говорит, что Иммамвердиеву удается вовремя замечать абсолютно все возникающие пожары.
-- В первый год работы на посту я иногда, бывало, спешил, -- улыбается Гурбан Иммамвердиев. -- Даже выговор однажды получил за то, что по моему сигналу отправили машину на тушение пожара: перепутал поднимающуюся пыль на уборочном поле с дымом.
Теперь-то, спустя десять лет, Гурбан стал настоящим профессионалом в своем деле. Уже перед уходом с «боевого» поста он обратил мое внимание на белое облачко, едва видневшееся на горизонте, где начинался соседний Котелевский район. «Ничего страшного, -- сказал деловито, -- видно, убирают хлеб, вот пыль столбом и поднимается».
-- Самый опасный дым -- белый с черным, -- объясняет пожарный сторож. -- Это значит, что горит лес. Если же пламя возникает в поле и на лугу, дым желтоватый. Практически невозможно заметить низовой пожар в лесу. Только когда огонь перекидывается на верхушки деревьев, его видно. Чаще всего возгорание происходит не в глубине леса, а у края, возле дорог -- сухая трава мгновенно вспыхивает от выброшенных из окон автомобилей непогашенных окурков. А пик лесных пожаров приходится на август-сентябрь, когда люди массово идут за грибами.
Гурбан рассказывает, что поначалу приходилось трудно -- и ему, и работникам лесничества, терпеливо объясняющим, какую информацию следует передавать, чтобы бригада пожарных не блуждала по лесным дорогам, а сразу брала точный ориентир. Это ведь с горы пожар виден издали, а в лесу его так сразу и не заметить. Поэтому отправными точками для сторожа служат самые высокие объекты, находящиеся в его поле зрения: вышки, трубы, дома. А от них нужно максимально точно отсчитать километры до очага возгорания. Гурбан признается, что поначалу рисовал карты, на которых обозначал населенные пункты. Теперь же он знает участок как свои пять пальцев.
Находясь на посту с десяти утра и до семи вечера, пожарный сторож успевает и мусор возле исторического памятника убрать, и даже провести несколько экскурсий, поведав заезжим людям о переправе воинов Петра I через Ворсклу в 1709 году. А в свободное время много читает, рисует картины. В общем, скучно парню не бывает. Единственное, что его огорчает, так это варварство молодежи. Частенько бывало -- приходит он на свой пост, а пеньки (стул и стол) либо вытащены из земли, либо сожжены. По этой причине Гурбан вынужден носить с собой брезентовую палатку, из которой в солнцепек сооружает себе навес.
Однажды Иммамвердиев уехал из родного села Кротенки в Мариуполь, где живут родители с младшим братом -- мама упросила. Но очень быстро в городской квартире заскучал по лесу, работе. Он ведь вырос у бабушки и дедушки в селе, на природе. Поэтому, когда бабушка Таня в письме сообщила, что к ней приезжали из лесничества и просили Гурбана вернуться на пост, он, не раздумывая, вернулся в Кротенки.
И теперь каждый погожий день, вооружившись костылями и взяв в руки двадцатикилограммовый вещмешок с биноклем, рацией и рабочей амуницией (еды Гурбан с собой не берет, только воду), упрямо поднимается на гору.
-- После того как в семь лет мне сделали несколько операций на ногах, я смог ходить и мечтал быть военным, -- признается мой собеседник. -- Хотел поступить в Суворовское училище. В том, что последующие операции на позвоночнике и правой руке пройдут успешно, практически не сомневался. Но тут все заговорили о страшном заболевании -- СПИДе, вирус которого могут занести шприцем. И мама запаниковала: «Лучше сиди дома, и я буду спокойна». Но я все равно в двадцать три года надел форменную одежду. Вот уже десять лет ношу ее, и очень этим горжусь.
-- До семи лет внук только прыгал на коленках, словно лягушонок, -- рассказывает бабушка Гурбана, Татьяна Федоровна Лычко. -- Он родился семимесячным, у дочки были тяжелые роды. До года мальчик жил с родителями в Мариуполе, развивался вроде нормально, а когда Полине, моей дочке, пришло время на работу выходить, мы с дедом забрали внука к себе. Гурбанчик был полненький, поэтому первое время мы именно этим объясняли то, что он не ходит. Но постепенно я стала замечать: положу вокруг малыша подушки, чтобы он сидел, а его головка клонится к ножкам. Мы поняли, что ребенок больной.
Прежде чем Гурбан поднялся на ноги, ему сделали шесть операций -- по три на каждой ноге. После этого ребенок смог самостоятельно добираться в школу. В Мариуполе закончил восемь классов и с тех пор жил в Кротенках (за исключением полутора лет, когда мама пыталась оградить его от лишних, по ее мнению, физических нагрузок и забрала в город).
-- У меня в те полтора года было много свободного времени, и я начал серьезно заниматься спортом. Хотел записаться в организацию спортсменов-инвалидов, стал дома тренироваться с гантелями. Лежа выжимал шестикилограммовую гантель левой рукой сто раз, а поврежденной правой, которая не полностью разгибается, -- семьдесят. Думал заняться штангой, да не успел. Когда бабушка написала, что меня просят вернуться в лесничество, я решил: не могу подводить людей. Здесь, в окружении леса, я чувствую себя нужным и понимаю, что я на своем месте, -- объясняет Гурбан. -- А моря, кстати, не люблю, хоть и жил сколько лет рядом с ним. Может быть, потому, что не могу плавать.
Любовь к природе у Гурбана от покойного дяди, Владимира Ивановича Лычко, работавшего лесничим в Руднянском лесничестве. Как только мальчик встал на ноги, дядя начал брать его с собой на осмотры участка. То таблички поможет ему племянник повесить, там столбики покрасить, то затушить тлеющий костер… Заметили коллеги Владимира Ивановича смышленого работящего парнишку и, когда он уже был достаточно взрослым, пригласили сторожить лес от пожаров. Это было десять лет назад. В Полтавском гослесхозе тогда создали два таких наблюдательных пункта -- в районе сел Гора и Кротенки.
-- Гурбан, откуда у тебя такое необычное имя? Что оно значит?
-- По отцу я азербайджанец. Вообще-то имя мое не переводится, но в азербайджанском языке это слово добавляют всякий раз, когда хотят сказать что-то хорошее. Раньше я злился на родителей за то, что так меня назвали, даже мечтал, когда вырасту, поменять имя, а теперь такое и в голову не приходит. Моего прадеда, воевавшего с белогвардейцами, тоже звали Гурбан. А младший брат, Юлис, назван в честь отца.
Характер Гурбана соответствует его имени. К нему проникаешься симпатией с первых же минут общения. Он милый, умный, рассудительный.
-- Если бы я сейчас выходила замуж, то только за такого, как мой внук, -- улыбается 82-летняя Татьяна Федоровна. -- Не посмотрела бы, что инвалид. Любая жена с ним будет, как за каменной стеной. Он за все берется: и бурьян на огороде повырывает, и в доме полы вымоет, зимой снег пооткидывает… Сам он крепкий, вот только ноги у него слабые. А меня уже с каждым днем силы покидают, еле управляюсь по хозяйству. Если бы нашлась женщина, пусть и с ребенком, которая согласилась жить с Гурбаном! И она была бы счастлива, и он, и особенно я. Мне так хочется увидеть молодую хозяйку в своем доме, нянчить правнуков! Все свое имущество я уже отписала Гурбану. За него больше всего переживаю, хотя внуков и правнуков у меня шестнадцать человек.
Гурбан, как потенциальный жених, тут же ставит условие: на переезд, мол, не согласен, здесь у меня любимая работа, которая обеспечивает хоть и небогатую, но все же безбедную жизнь. И добавляет, что его болезни бояться не стоит, он мужик что надо, а ДЦП по наследству не передается. Вот если бы еще работники АТС нашли возможность установить ему дома телефон, тогда было бы гораздо проще решать любые проблемы, которых, как у любого инвалида, у Гурбана Иммамвердиева достаточно. А так всякий раз приходится беспокоить 91-летнюю старушку-соседку. Но звонить по личным делам он себе не позволяет, только по службе: рация в низине не работает.
-- Уж коль так вышло со здоровьем, то что же сетовать на судьбу, -- рассуждает он. -- Надо максимально приспосабливаться к жизни и, главное, -- не унывать.
Следуя своему жизненному принципу, Гурбан даже научился играть на шестиструнной гитаре левой рукой. Ничего, что его музыка не для сцены, она для души.