Знаменитый мушкетер рассказывает о съемках фильма
-- Похоже, Михаил Сергеевич, роль Д'Артаньяна настолько к вам приклеилась, что его романтический образ вы пронесли сквозь десятилетия… На роль как попали?
-- Это интересная история. Попал совершенно случайно. Меня в Москве, на улице, встретил знаменитый Илья Резник, тогда еще начинающий композитор. «Ты что, Мишка, не снимаешься в «Трех мушкетерах»?» -- спросил он. «Да нет, -- удивился я. -- Вообще первый раз слышу об этом!» -- «Как? Надо будет сказать режиссеру, что есть вот такой волосатый, с усами актер». И меня пригласили на роль Рошфора. Поскольку я был безумно занят в театре, пришлось отказаться. Через какое-то время пришла телеграмма. Мне предлагали на выбор роль Атоса или Арамиса. Я был удивлен: настолько разные персонажи и вдруг такое предложение. Сразу подумал, что халтура какая-то, раз они там не знают, кого снимать собираются. Тем более с музычкой, думаю, опереточка дешевая. Потом пришла третья телеграмма: «Приглашаем на роль Д'Артаньяна». Ну, тут уж мне неудобно стало, и чисто из интереса я поехал на пробы.
Кстати, мои пробы были с Игорем Старыгиным. Помните сцену с платочком? Я совершенно несерьезно относился к тому, что мне предстоит, поэтому быстро снялся в фотопробах, кинопробах -- и обратно в Питер. У меня ведь было по 30 спектаклей в месяц! Когда через три-четыре месяца пришла телеграмма о том, что я утвержден на роль Д'Артаньяна, я в общем-то никаких особых эмоций не испытал. В театре меня все равно бы не отпустили. Владимиров сказал: «Миша, сам посуди: ты играешь 30 спектаклей в месяц, какие могут быть съемки, тем более в Одессе!» Но потом приехал ныне покойный директор картины Цевилько из Одессы. Долго говорил с Владимировым, убеждал его. Короче говоря, на сценарии появился гриф: «В свободное от работы время!». Как я должен был совмещать театр и кино -- никого не интересовало. Цевилько с помощником режиссера вместе верстали расписание на следующие месяцы, потом мой отпуск отобрали, и таким образом я попал на фильм.
-- Фехтовать специально учились?
-- Да, из Москвы приехал мой нынче хороший друг Владимир Яковлевич Балон -- чемпион страны по шпаге. Он устроил меня с ребятами в спортивную школу. В театральном институте все занимаются фехтованием, но оно немножко отличается от кино. Тем не менее шпагу держать я умел. Дальше была серьезная работа. Несмотря на то, что ходили слухи о гусарстве, или, вернее сказать, мушкетерстве артистов, работали мы много. Хотя и развлекаться успевали: кутили, пили, гуляли, а кто ЭТОГО не делал? (Улыбается. -- Авт. )
-- Да уж, мир слухами полнится о ваших кутежах в период съемок…
-- Мы были здоровы как быки! И сколько бы спиртного в себя ни вливали, это не отражалось ни на работе, ни на здоровье. Делали все с удовольствием! Мотаться приходилось много. У меня были гастроли в Омске, Новосибирске… Перелеты, спектакли -- и обратно в Одессу. Потом вдруг неожиданно раз -- и последний съемочный день. Вся эта сказка вдруг закончилась. Лошади, вино, женщины, шпаги, шляпы, перья, драки, выстрелы… Я так привык к этой жизни… Ночевал бог знает где. Что у друзей на столе было, то и ели, пили. Никаких изысков. Все делили пополам. Днем работали, ночью гуляли.
Прошло много лет, а наши взаимоотношения обрастают подробностями. Я имею в виду Смирнитского, Старыгина, Смехова, Балона. Мы до сих пор встречаемся… Я надеюсь, что в этом году сможем вместе отдохнуть. Я хочу вырвать всех на недельку, увезти куда-нибудь, где нас никто не увидит, не узнает. Наверное, за границу. Хотя нажраться можно и в Москве. Не ради этого, но чтобы и это было. Посидели, выпили, уснули, проснулись, опять выпили, покурили, выкупались. Хорошо бы махнуть в теплые края. Уверен, что мы оттянемся по полной программе!
-- Неужто настолько сдружились, что во время съемок и женщин между собой делили?
-- Я об этом умалчиваю, хотя у всех все было. Конкретизировать не буду. Мы жили полноценной мужской жизнью.
-- Весело, значит…
-- Да уж. Курьезы были сплошь и рядом. Особенно когда надо было верхом ездить. То и дело с лошадей падали. Смирнитский летал, как волк из «Ну, погоди!» на стадионе. Но больше всех лошадей боялся Венька Смехов. Он всегда говорил: «Вы либо меня снимайте, либо лошадь».
Помню, как-то снимались мы ночью сцену, когда Констанция провожает Бэкингема. Пока грим нам накладывали, свет устанавливали, собралась огромная толпа зевак. Оцепление около церкви. Бэкингем выходит, у нас с ним ссора, Констанция нас разнимает. Репетиция одна, вторая, третья. Народу все больше и больше. И вдруг один мужик прорывается через кордон милиции и несется к нам непонятно зачем. Мы, слава Богу, при шпагах, и ясно, что ничего страшного не может быть… Он подлетает, расталкивает нас, хватает Алферову целует ее КРЕПКО и говорит: «А теперь хоть в тюрьму!». (Хохочет. ) Сразу побежали милиционеры, скрутили его достаточно жестко и, наверное, отправили бы куда-нибудь, но я вступился. «Ребята, говорю, я наверное тоже бы не выдержал. Отпустите его. Мало ли что бывает».
-- Говорят, у вас с Алферовой был роман?
-- Даже если бы был, я бы вам все равно не сказал (улыбается)… Если честно, то перед съемками Ирина начала встречаться с Сашей Абдуловым. Мы сперва положили на нее глаз, но нас любезно попросили не приставать к актрисе…