Один из прототипов героя фильма «Щит и меч» легендарный разведчик майор Зорич -- киевлянин Александр Святогоров -- отметил в эти дни 90-летний юбилей
35 лет назад на советском телевидении состоялся премьерный показ военно-приключенческого фильма «Щит и меч», снятого по одноименному роману Вадима Кожевникова. Миллионы зрителей следили тогда за интригующим сюжетом картины, снятой режиссером Владимиром Басовым, искренне сопереживая мужественному советскому разведчику, внедренному в ряды фашистского абвера. Александра Белова -- Иоганна Вайса воплотил на экране Станислав Любшин. В фильме впервые прозвучала и ставшая вскоре почти народной песня композитора Матусовского «С чего начинается Родина?»
Одним из прототипов главного героя знаменитого сериала стал кадровый советский разведчик, известный в своих кругах как майор Зорич, выполнявший ряд героических операций в годы Великой Отечественной войны на территории Польши и Чехословакии. И лишь немногие тогда знали, что майор Зорич -- на самом деле киевлянин Александр Святогоров, бывший командир оперативно-чекистской группы особого назначения, действовавшие в тылу врага. Настоящее имя разведчика стало известно лишь через 20 лет после окончания войны, когда вышла книга «Його звали Зорич». Потом были еще две документальные повести «Двойная западня», «Смерть и жизнь рядом».
Столь долгое время Зорич оставался «неизвестным» потому, что после войны Святогоров продолжал службу в разведке: был советским резидентом и дипломатом за границей. На днях Александр Пантелеймонович Святогоров, проживающий ныне в Голосеевском районе столицы, отметил 90-летний юбилей. На торжествах присутствовал и близкий друг разведчика легендарный майор Вихрь -- Герой Украины Евгений Степанович Березняк.
Даже спустя 60 лет после войны майор Зорич помнит почти всех своих агентов -- их настоящие фамилии и псевдонимы, адреса явочных квартир во многих польских, чешских и словацких городах, пароли, детали операций. Почти три военных года Святогоров боролся с немецкими диверсионными группами в тылу наших войск, а в начале 1944-го его вместе с разведчиком Анатолием Коваленко десантировали в район польского города Люблин -- предстояло выполнить ряд ответственных заданий командования.
-- Как и Александр Белов -- Иоганн Вайс, я появился в Люблине в немецкой форме унтер-офицера, -- вспоминает Александр Пантелеймонович. -- Конечно, Иоганн Вайс -- образ собирательный, и в фильме много художественного домысла, однако есть и немало реальных эпизодов. Тогда же, в начале 1944 года, благополучно миновав линию фронта, мы приземлились на базу одного из наших партизанских отрядов в Люблинских лесах.
Летчики отчетливо видели условный знак -- пять горящих костров, и десантироваться удалось в нужном районе. Я вообще чуть не приземлился в центр костра -- в последние минуты успел справиться со стропами парашюта. Убедившись, что вокруг свои, мы сразу погасили два костра и лишь тогда с другого самолета, следовавшего за нашим, сбросили взрывчатку, оружие, радиостанцию. Такие меры предосторожности были нелишними: фашисты часто имитировали посадочные площадки, зажигая костры, и десантники сразу же гибли или попадали в плен. А, бывало, разведывательные и диверсионные группы приземлялись далеко от нужного места.
В то время Красная Армия наступала, освобождая оккупированные немцами территории Советского Союза, и фашистское командование решило применить новую тактику ведения тайной войны -- тотальный шпионаж. В тыл наших войск предполагалось забрасывать тысячи диверсантов и шпионов… Готовили агентов в специальных школах сотрудники абвера и гестапо.
-- Одна из таких крупных школ, по данным нашего командования, -- продолжает Александр Пантелеймонович, -- находилась в Люблине. Нам и предстояло заняться ею вплотную. Развернув довольно широкую агентурную сеть, уже вскоре мы знали точное местонахождение особо засекреченного объекта, установили наблюдение за агентурой, некоторых даже фотографировали. А затем внедрили в среду курсантов нашего человека.
-- Как вам это удалось?
-- Подобные школы немецкие спецслужбы формировали из наших военнопленных или советских граждан, схваченных гестапо. В обмен на жизнь люди соглашались сотрудничать с врагом. А в наш партизанский отряд нередко приходили бежавшие из лагерей пленные, дезертиры из дивизии СС «Галичина», решившие перейти на сторону Красной Армии. После тщательной проверки и подготовки мы посылали самых надежных в люблинскую разведшколу. Затем от них получали необходимую информацию: прежде всего, когда и куда направляются группы, фамилии и приметы диверсантов… Я и сам не раз переодевшись унтер-офицером, бывал в Люблине, встречался на явочных квартирах с агентами.
А затем мы захватили уполномоченного шефа абвера адмирала Канариса -- гауптмана Вальтера Файльгенгауэра, который обладал важными данными о подготовке шпионов в разведшколе. Чтобы провернуть дело, нашему агенту даже пришлось «влюбиться» в одну эсэсовку -- подругу любовницы гауптмана, и пообещать… жениться на ней. Мы организовали помолвку, и во время вечеринки захватили абверовца вместе с любовницей. Удалось ликвидировать и шефа люблинского гестапо штурмбанфюрера СС Акардта. Сначала, правда, он сам заслал своего агента в партизанский отряд -- убить майора Зорича. Но нам удалось разоблачить этого человека -- в вороте его рубашки обнаружили кусочек шелковой ткани с оттиском печати гестапо. Этого агента мы перевербовали, и вскоре именно он заманил Акардта в засаду.
Попытки меня ликвидировать гестапо предпринимало неоднократно -- и в Польше, и в Чехословакии. Но всех подосланных диверсантов удавалось вовремя обезвреживать.
-- Как-то партизаны задержали словака -- во время обыска у него нашли ручку, раскрутили, а там какой-то белый порошок. Оказалось -- яд. Задержанный признался, что его послали фашисты отравить меня. За голову Зорича было обещано 150 тысяч крон. Правда, за командира одного из партизанских отрядов давали 500 тысяч крон, и мне было даже обидно, что майора Зорича оценили намного дешевле (смеется. -- Авт. ).
Но главным нашим заданием в Польше была ликвидация гауляйтера Восточной Пруссии и рейхскомиссара Украины Эриха Коха. За ним охотился известный разведчик Николай Кузнецов, действовавший в Ровно -- столице оккупированной Украины -- под именем Пауль Зиберт. Он даже побывал в кабинете гауляйтера, но выстрелить в Коха не удалось. Зато Кузнецов одним из первых -- после разговора с рейхскомиссаром -- сообщил центру о готовящейся битве на Курской дуге. Сбежав из Ровно, Кох прятался в Восточной Пруссии, затем переехал в Краков -- в замок Вавель. Там мы и собирались его ликвидировать. Моему агенту, польскому ксендзу по кличке Лех, даже удалось заложить взрывчатку в подвале замка -- как раз под комнатой Коха, однако один из наших людей в детали операции оказался предателем, и в последний момент операция сорвалась.
-- Приблизительно в то же время в Кракове действовал и легендарный майор Вихрь со своей группой, -- говорит Александр Святогоров. -- Однако мы были настолько законспирированы, что даже не пересекались. Только после войны я познакомился с Вихрем -- Евгением Степановичем Березняком. Он действовал в Кракове как капитан Михайлов под псевдонимом «Голос». А майором стал «с помощью» Юлиана Семенова.
Как-то писатель сказал при встрече Березняку, что хочет написать о нем книгу, однако руководство военной разведки не дало согласия -- сами сняли документальную ленту «Теперь их можно назвать». А через некоторое время на телеэкраны вышел художественный фильм «Майор Вихрь», снятый по одноименному роману Семенова. Там и были отражены многие эпизоды деятельности группы Березняка -- Семенов воспользовался правом на художественный вымысел и создал образ Вихря. Правда, по воле писателя вся группа Вихря в конце фильма гибнет. Вскоре после премьеры фильма в «Известиях» появилась статья «Майор Вихрь жив», где говорилось, что прототип героя Евгений Березняк живет в Киеве. И Евгения Степановича засыпали письмами: просили рассказать, как было на самом деле. Тогда он и написал книгу «Пароль «Dum Spiro», рассказав о действиях своей группы.
-- Тяжело было каждый раз привыкать к новой легенде?
-- Скажу честно, непросто овладеть в совершенстве искусством перевоплощения. Приходилось очень долго -- месяцами! -- готовиться. Надо было напрягать всю свою волю, буквально врастать, вживаться в роль. Даже во сне нельзя расслабиться, чтобы не проговориться, и нужно заставить себя поверить, что ты -- другой человек. Это тяжелейшая моральная нагрузка. Помните, в фильме у Александра Белова тоже не выдерживают нервы, и оказавшись на короткое время среди своих, он кричит: «Не могу смотреть на зверства фашистов! Ненавижу, я бы их стрелял, стрелял!» И это тоже приходилось подавлять в себе. Больше всего мы радовались, когда в результате операции удавалось освободить из фашистских застенков людей.
Как-то нам сообщили, что в одной из словацких тюрем ожидает казни наш летчик Николай Метелкин. Его бомбардировщик сбили, самолет с отвалившимся хвостом и крыльями чудом «лег на брюхо». Из пяти членов экипажа выжил только Николай. Словацкий лесник выдал его фашистам. С помощью нашего агента Яна Млинека, 16-летнего сына надзирателя тюрьмы, пленника удалось освободить: подросток выкрал ключи и вывел Николая из камеры. Избитый летчик долго не мог понять, чего от него хочет этот парнишка, говорящий все время о «животе», что по-словацки означает «жизнь». Затем Ян уложил Николая на повозку, присыпал сверху шлаком и привез в отряд.
А в начале 1945 года удалось освободить из Братиславской тюрьмы руководителей чехословацкого подполья Вильяма Широкого и Юлиуса Дюриша, -- вспоминает Александр Пантелеймонович. -- Эту операцию мы готовили вместе с Густавом Гусаком, ставшим впоследствии руководителем ЧССР. Наш агент, словацкий прокурор, распорядился перевезти арестованных из Братиславы в другой город -- на очную ставку. По дороге бойцы отряда перехватили машину, а освобожденных руководителей подполья затем переправили через линию фронта -- в Кошице, где уже началось формирование нового правительства во главе с Климентом Готвальдом.
Мне тоже пришлось встретиться один раз со всесильным Лаврентием Павловичем. В 1953 году Берия созвал нас, разведчиков из разных стран, в Москву. Мы, естественно, сильно волновались, опасаясь последствий такого вызова. Многие герои-разведчики честно признавались, что боятся встречи с высоким начальством. Берия разговаривал с каждым с глазу на глаз в своем рабочем кабинете, беседа продолжалась по несколько минут. Помню, было очень жарко -- Берия, который не любил носить военную форму, сидел в косоворотке со съемным воротником, периодически вытирая пот с лица. Вкратце расспросил меня кто я, где работал, воевал.
Почему-то его удивила моя фамилия, он посмотрел на меня пронзительным, испытывающим взглядом и оттенком сарказма переспросил: «Вы действительно Святогоров?» А затем откомандировал меня советником в Чехословакию. Я поехал в Берлин, сдал дела и возвращаясь в Москву через неделю, узнал тайну: Берия арестован. Шел по улицам столицы, а везде его портреты висят: стране еще не объявили об аресте.
Уволившись из органов безопасности в начале 60-х, Святогоров вернулся в Киев, где и проработал на разных -- уже гражданских -- должностях, пока в 1991 году не вышел на пенсию в звании полковника КГБ в отставке…
P. S. Автор благодарит сотрудников отдела по вопросам взаимодействия со СМИ Голосеевской райгосадминистрации Киева за помощь при организации материала