Знаменитый актер и клоун Юрий Никулин многие годы дружил с Эльдаром Рязановым, которого называл «ас в комедии». А однажды подарил Рязанову идею знаменитого впоследствии фильма «Берегись автомобиля». Причем сценарий писался под Никулина. Увы, сняться ему в этом фильме не пришлось…
Фрагмент воспоминаний Юрия Никулина из книги «Необъятный Эльдар Рязанов» публикуется с разрешения издательства «Вагриус».
Познакомился я с Рязановым, когда мы снимали «Пса Барбоса…» Этот фильм входил в сборник комедий, который выпускала экспериментальная студия на «Мосфильме». И Рязанов тоже снимал там сюжет по Ильфу и Петрову — «Как создавался Робинзон». А потом Леонид Зорин написал сценарий «Человек ниоткуда». На главную роль пробовались Юрский, я, Ролан Быков — в общем, человек двадцать. Мне очень понравился сценарий, но прошел я только фотопробу. А утвердили на роль Игоря Ильинского, он и начал сниматься. А меня Рязанов пригласил к себе — мы уже дружили домами — и говорит: «Раз уж не стал „тапи“, снимись у меня болельщиком на стадионе, когда там бежит Снежный человек».
И вот на стадионе имени Ленина в Лужниках была съемка, я сидел на трибуне, «болел». Потом начался дождь, все зашли в тонваген, в том числе и Ильинский. Мы с ним разговорились, тут же Рязанов сидел. И Ильинский стал меня уговаривать перейти из цирка в Малый театр. Я говорю: «Как?!» А Ильинский: «Я вам передам свои роли, вы мне очень нравитесь». И Рязанов говорит: «Юра, только подумай — Малый театр!» А у меня тогда сын родился, и я с ходу спрашиваю: «А сколько артисты у вас получают?» Ильинский: «Ну, для начала рублей семьсот, думаю, мы вам сможем дать». А я в цирке получал полторы тысячи, говорю: «Нет. И потом, я боюсь в театр идти — он меня отверг. Я же держал экзамены и в ГИТИС, и в студию Малого театра…»
Прошел месяц — и Ильинский отказался сниматься. Сказал, что староват для этой роли: он действительно был уже в годах. И стали фильм снимать с Юрским, кадры на стадионе «порезали». И Рязанов мне: «Юр, снимись милиционером!» Там маленький эпизод есть, когда этот Снежный человек, «тапи», лезет на столб, а работник ГАИ подъезжает на машине снимать его оттуда. Мне дали форму милицейскую, приехала ГАИ настоящая. Я стою загримированный, жду. Капитан ГАИ подходит к Рязанову: «Кто главный режиссер здесь?» Ему объясняют, что — Рязанов, тот, что «Карнавальную ночь» сделал. Капитан: «Знаю, знаю! Товарищ Рязанов, у меня вот такой вопрос — почему всегда в фильмах на роли милиционеров подбирают каких-то ненормальных людей, проходимцев, ханыг?» А я сзади говорю: «Это по поводу меня!» Капитан смутился страшно: «Нет, что вы!» В общем, снялся я в этой картине — и это была моя первая роль у Рязанова.
Потом он пригласил нашу тройку — Вицина, Моргунова и меня — в фильм «Дайте жалобную книгу», где мы играли работников торговли. Тоже таких жуликоватых. Публика смеялась — фильм по тому времени был интересный, и Голубкина там снималась хорошо. Но я считаю, что только Гайдай имел право нашу тройку снимать, он знал, чего от нас можно ждать, требовать. А у Рязанова мы «прозвучали», но не в полную силу.
Когда Рязанов задумал снимать фильм «Берегись автомобиля», сценарий писали на меня. И историю эту принес ему я. Услышал ее в одном городе, но услышанное несколько отличалось от того, что потом было в сценарии. Один человек работал водителем на какой-то автобазе, а там воровали все, возили «левые» товары, и в этом были замешаны «большие» люди в городе. Водитель и начал говорить, что — вот, воруют! И ему подложили какой-то «левый» груз, а когда он выезжал с ним, схватили, быстро судили: прокурор тоже был замешан в этом деле. И дали пять лет. Этот человек отсидел, а когда вышел, решил мстить тем, кто его посадил: прокурору, начальнику базы, директору крупного магазина и другим. Составил список на них на всех, поступил работать на какую-то станцию техобслуживания слесарем и решил воровать машины у этих людей. Продавать их ездил в Прибалтику, Среднюю Азию, платил себе командировочные — двадцать шесть рублей в сутки, вел всю документацию. А вырученные деньги переводил в детский дом.
Раз он пришел в райсобес, видит: женщина плачет. У нее муж-пожарный сгорел, осталось трое детей, обещали на них пособие выдавать — и никак. Наш бывший водитель подсмотрел ее адрес, пришел на другой день к ней в подвал, где эта семья жила, и говорит: «Здравствуйте, я из Верховного Совета РСФСР. Там решили помочь вашей семье. Вот, пожалуйста, даю вам шестьдесят тысяч — это единовременно». Она: «Как?» — она же уборщицей работала, сто восемьдесят рублей зарплата. А этот человек: «Да, это деньги на ваших детей, вот ведомость, распишитесь». Ну она заплакала и все говорила: «Спасибо Советской власти».
Все кражи этого человека благополучно проскальзывали. В картину вошел эпизод, как он брал кран у крановщика за бутылку, сказал, что тещу хочет проучить, поднял в воздух гараж и машину оттуда угнал. Но на тринадцатой машине он все-таки попался. Его стали судить, а он отказался от защитника и сказал, что сам будет защищаться. На суде в первых рядах сидели все те, кто перед ним был виноват, но жаждали расправы, возврата своих машин или денег за них. А он взял и все про них рассказал: как воровали, как да что. И весь народ в зале кричал: «Не его судите, а их судите!» Кончилось все тем, что ему дали три года условно.
Вот это я и рассказал Рязанову, а он: «Слушай, это же кино!» И вместе со своим соавтором Эмилем Брагинским сделал сценарий. Но там многое оказалось не так, как я рассказывал, и герой там работал уже не водителем, а страховщиком. Я Рязанову говорю: «Элик, понимаешь, мне сниматься-то не очень интересно. Непонятно, почему и откуда такой вот человек появился!» И знаете, что он мне ответил: «Юра, ты на меня не обижайся, но у тебя такое лицо, такой вид, что можно во все поверить!»
Но на съемки меня цирк не отпускал — в Японию ехать нужно было. А тут еще вокруг сценария пошли разговоры про то, что неправильный он. И картину запретили к постановке. Тогда Рязанов с Брагинским взяли и выпустили книжку «Берегись автомобиля». А потом в сценарии что-то подделали — и Рязанов снова взялся за фильм. И герой там Юра, и сына, который у него родился, по сценарию назвали Максимом — как моего. Да только перегорела во мне эта история. Так я в «Берегись автомобиля» и не снялся, но нисколько об этом не жалею. Хотя публике эта народная сказка очень полюбилась. И вот что интересно: перед тем как писать сценарий, Рязанов всю милицию на ноги поднял, выяснял, была ли на самом деле такая история в судебной практике. Оказалось, не было! Хотя кто-то из наших цирковых слышал ее от своего родственника в Свердловске, который уверял, что все это в их городе и случилось.
Ну, а потом появились «Старики-разбойники». И очень хорошо съемки проходили. Рязанов — режиссер хороший! Он неровный, но не бывает же такого, чтоб человек выпускал одни шедевры. Для меня Рязанов — ас в комедии. Он, Данелия, Гайдай, а больше комедийных режиссеров такого уровня, пожалуй, и нет. Это люди, которые чувствуют жизнь, эпоху нашу, находят щелочку, чтобы войти в сердце и вызвать смех, а он часто может быть и горьким, и грустным. И работать с Рязановым очень приятно. Для меня он — светлое пятно и в моем творчестве, и в жизни. Мы с ним до сих пор дружим.
Я друзьям люблю дарить анекдоты, которые собираю. Но так, чтобы человек заранее не знал, какой анекдот он получит. Обычно стараюсь выбрать такой, который никто не знает: или эта история только что родилась, или мне ее только что рассказали. И всегда отталкиваюсь от конкретной ситуации. Вот сейчас сын Максим пришел с собакой таксой. И я вспомнил вот такой анекдот: «Двое русских случайно встречаются на улице, выгуливая собак. У одного — бультерьер-убийца, у другого — печальная такса. Тот, у которого бультерьер, говорит: «Ну, что у тебя за собака! Мой-то — боец знаешь какой?» А второй ему: «Спорим на тысячу «зеленых», что сейчас спущу мою таксу, и она твоему задаст!» Поспорили, этот спустил таксу, та бросилась — хряп! И перекусила горло бультерьеру. Его хозяин за голову схватился: «Что за собака?» А второй ему отвечает: «Сорок пять тысяч «зеленых» стоит». — «Да ты что? Почему такие деньги?» — «А потому: пятнадцать тысяч стоит крокодил, а тридцать тысяч — пластическая операция». Этот анекдот я Рязанову и дарю.
И я поначалу оснастил Юрины воспоминания своими комментариями. Но потом, после кончины моего дорогого друга, великого клоуна и артиста, замечательного чистого человека, я убрал свои примечания. Можно было побалагурить, попикироваться, поспорить с живым автором о том, чья память точнее, кто что лучше помнит.
Теперь Юры нет… Значит, все было так, как помнил он, как он написал. Так и только так!
Эльдар Рязанов