В честь 65-летия со дня рождения Владимира Высоцкого в Мариуполе открылся памятник знаменитому поэту
Младший сын знаменитого барда, поэта и певца-бунтаря СССР периода 60-80-х годов, Никита Высоцкий приехал в Мариуполь на открытие памятника своему знаменитому отцу. Сейчас Никита -- директор Государственного культурного центра-музея Владимира Высоцкого на Таганке.
-- Говорят, самой большой любовью в жизни вашего отца была французская актриса Марина Влади. По крайней мере, ей посвящены его последние строки. Вы поддерживаете с ней отношения?
-- Как это ни забавно, но некоторые до сих пор искренне считают, что я и мой старший брат Аркадий -- дети Марины Влади. Наша мама -- актриса Нина Абрамова -- была второй женой отца (первой была актриса Иза Жукова, с которой он учился в школе-студии МХАТа). В 1968-м, когда мне было четыре года, родители разошлись. Потому у нас была своя жизнь, а у отца -- своя. Хотя он никогда не забывал о нас: приезжая с гастролей, обязательно приходил, что-нибудь приносил нам. А у Марины было трое сыновей от предыдущего брака, нас, детей, ничего ни с ней, ни с ее сыновьями никогда не связывало. После смерти отца появились байки, что мы дружили, а потом наследство не поделили и охладели друг к другу. А у нас никогда «горячей» дружбы и не было. А вот в суд на Марину Влади я, действительно, подавать собирался.
-- За творческое наследие отца? Ведь после смерти Владимира Высоцкого обнаружилась масса еще не прочитанных стихов и спетых на домашних концертах песен, его писем и писем к нему…
-- Да, примерно 50--60 неизвестных песен, стихов. Много писем и других ценных документов осталось у Марины. Музею она их передавать, похоже, не собирается и работой нашего музея не особенно интересуется, никак нам не помогает. Однако судиться с ней я собирался не за творческое наследие отца, а за клевету на моего деда. Марина в своей книге «Владимир, или Прерванный полет» не очень хорошо отозвалась о Семене Владимировиче -- написала, что он якобы «стучал» на своего сына Владимира, нашего отца, в КГБ. Это чудовищная клевета. После этого деда до конца его дней травили звонками с угрозами, незнакомые люди писали ему оскорбительные письма. А ведь Марина ничего толком не знала о нашем деде. История отношений деда и моего отца -- это три разных периода: жизнь в оккупационной Германии, на Большой Каретной, его жизнь с другой семьей. Да, мой дед был очень тяжелым, взрывным, темпераментным человеком. Безусловно, между ним и отцом могли быть и ссоры, и оскорбления, но я при этом не присутствовал. Помню, когда я как-то неуважительно высказался о деде, отец в резкой форме сделал мне замечание. Думаю, люди, которые про деда плохо говорили, при отце рта бы не посмели открыть. Сейчас его нет, можно говорить все что угодно. Меня же книга Марины возмутила. Я не знаю, как это назвать, -- ошибкой или преступлением. В Марининой книге очень много несправедливых оценок.
-- Но ведь Марина любила вашего отца, как же она пошла на такую ложь?
-- Марина сыграла в его жизни огромную роль. И намучилась, как никакая другая его жена, прожив с ним 12 лет. Она никогда не знала наверняка, впустят ли ее в Советский Союз, в нему. А мой отец не знал, выпустят ли его к Марине, о чем и написал в своем последнем стихотворении: «И снизу лед и сверху лед… » Она много раз спасала его. Благодаря Марине он прожил до 42 лет. А ее книга об отце такой неадекватной получилась, видимо, из-за окружения Марины. Эти люди и виноваты -- я не хочу называть их имена. Марина -- человек импульсивный, резкий. Думаю, теперь она о многом сожалеет, но это не тот человек, который способен признать свои ошибки.
-- Но чудовищные небылицы выходили не только из-под пера Марины. Наверное, самые невероятные слухи ходили и при жизни отца. Отдел расследований музея каким-то образом проверяет поступающую туда информацию?
-- Феерический хвост сплетен преследовал отца с того момента, как только он вышел на публику с гитарой. На одном из своих публичных выступлений он прочел по поводу одной из побасенок эпиграмму: «И одна моя мама родная не знает, за что я чуть не с самого детства сижу». А автор недавно изданной в Польше книги об отце написал, что отца… убили по приказу КГБ. И время для этого подобрали специальное (тогда проходила Олимпиада-82), чтобы спровоцировать международный скандал. Папа всегда был опальным -- не разрешенным, но и не запрещенным, и вдруг артиста Таганки, даже без звания, хоронит вся Москва… Отдел расследований музея всегда проверяет поступающую информацию. На это уходит много времени, иной раз проверить просто невозможно. Хотя благодаря одному такому расследованию мы нашли человека, который делал отцу татуировку, ему и была посвящена первая песня отца «Татуировка». На доме, где живет этот человек, в Самаре, мы установили памятную доску.
-- Наверняка после смерти отца родственников у вас обнаружилось больше, чем при его жизни.
-- Да, был период, когда в прессе раздували версии, что у нас есть сводные братья. Их было много! Они приходили, рассказывали, как их… теряли. Один даже требовал эксгумации тела отца. И поместил в газете обращение к гражданам с просьбой помочь -- собрать деньги, чтобы провести экспертизу по установлению отцовства. И так вся страна узнала, что у Высоцкого был, дескать, еще один «потерянный» сын.
-- А Настя -- дочь актрисы Театра на Таганке Татьяны Иваненко, действительно ваша сводная сестра? Вы поддерживаете с ней отношения?
-- Настя и ее мама не предъявляли претензий на родство, и, что для меня существенно, Владимир Семенович говорил обратное. Вся эта история, мне кажется, характеризует ее героев с хорошей стороны. Ведь они могли из этого сделать сенсацию, кричать об эксгумации, собирать свидетелей. Я очень благодарен нынешним депутатам Государственной думы России, актерам Николаю Губенко и Станиславу Говорухину, которые не стали в своей предвыборной кампании использовать имя моего отца, его стихи, его песни. Не стали, памятуя, что они были близки в ним в разные периоды его жизни.
-- А что, такие прецеденты были?
-- Были. «Великий комбинатор» -- создатель банка «МММ» Сергей Мавроди -- использовал в своем рекламном ролике песню отца «Горизонт». Пришлось принимать меры по пресечению этого безобразия.
-- В воспоминаниях о вашем отце упоминается, что Аркадий и вы разыгрывали сценки из романов известных фантастов братьев Стругацких, Аркадия и Бориса. Вам не пришлось в дальнейшем сыграть в каком-нибудь фильме по роману братьев Стругацких?
-- У нас дома любили Стругацких, они у нас бывали. Мы подрастали и разыгрывали сценки из любимых книг, в частности, из романа «Трудно быть богом»: я играл Румату, а Аркаша -- всех остальных! Он характерный актер, мог изобразить кого угодно. Брата назвали в честь любимого писателя Аркадием, я должен был стать Борисом. И когда я родился, в нашей большой семье эта тема бурно обсуждалась. Родным со стороны мамы не нравилось имя «Борис». Было много разных вариантов. Чтобы никого не обидеть, все имена написали на бумажках, скрутили их в трубочки, и наряду с Борисом, Сергеем, Николаем, предложили имя Никита -- бывшего тогда у власти Хрущева в нашей семье очень почитали, как апологета демократии и символ «оттепели» шестидесятых. И мой брат маленькой своей ручкой вытянул это имя, поэтому меня назвали в честь Никиты Хрущева. А героев Стругацких играть в кино не пришлось. Вообще в кино не в то время я пришел.
-- Что значит «не в то время»?
-- В то время еще существовала старая кинематографическая тусовка, и пробиться в нее было нелегко. У них были и амбиции, и опыт классического кинематографа. Была и молодая команда, пытавшаяся всех локтями растолкать. В результате старое развалилось, новое не сформировалось. В это время я снялся в нескольких картинах, которые даже, по-моему, не были растиражированы, так и остались лежать на полке -- кино просто перестало существовать. А воспоминания о тех съемках остались самые светлые. Проходили они в Таллинне. Недавно мне рассказали, что кто-то сделал копию этой картины, хотят организовать закрытый просмотр, приглашали. Я не пошел, все это очень грустно. Я не самый успешный киноартист, но иногда присылают сценарии, предлагают сняться. Последние семь лет я работаю директором Центра-музея Высоцкого, а совмещать эту работу со съемками сложно.
-- Поступить в театр или создать собственный не собираетесь?
-- Нет, мое представление о театре несколько отличается от традиционного. Это скорее должна быть театр-студия, театр единомышленников, где есть яркая личность, которая подбирает себе единомышленников. Я понял, что театр -- это производство, и такой театр, в котором я хочу работать, нужно создать самому. У меня была команда из семи актеров, в нее входили Андрей Ялович, который потом организовал труппу и достал деньги на постановку «Норд-Оста», режиссер Рашид Тугушев, мой однокурсник, я был художественным руководителем этого маленького театра. Мы очень прилично работали, но это пришлось на такое время, что, собирая аншлаги, мы работали себе в убыток. Не помогли даже мои друзья-меценаты. Это было время галопирующей инфляции, а театры очень долго не поднимали цены на билеты, и я, сыграв четыре спектакля в зале на 1100 зрителей, остался должен за аренду, за транспорт… Старый я уже для этого. Великое хорошо создавать, когда тебе 25 лет. А у меня скоро внуки пойдут…
-- Кстати, чем сейчас занимаются внуки Владимира Семеновича Высоцкого?
-- Моему старшему сыну от первого брака (в честь деда я назвал его Семеном) 16 лет, он студент второго курса юридического факультета университета. Первая моя жена -- актриса. Она с сыном живет и работает в Украине. Где, не скажу, и фамилию бывшей супруги не сообщу тоже -- меня не уполномочили говорить о них. Младшему моему сыну, Даниилу, 14 лет, он школьник, учится в Москве. Вторая моя жена, Анна, экономист. А вот у моего брата Аркадия, которому недавно исполнилось 42 года, 12 января этого года родился четвертый ребенок, сын. Внуки Владимира Семеновича -- не фанаты его песен, хотя слушают их с удовольствием. Аркадий преподает сценарное мастерство в актерской школе, пишет сценарии. Его вторая жена тоже экономист. Мама наша, Нина Абрамова, работает в школе в Москве, активно помогает музею отца. Жива еще и наша бабушка, мама моего отца Нина Максимовна.
-- Что вам особенно дорого из детских воспоминаний об отце, из его подарков?
-- Сам его приезд всегда был подарком, притом для всего двора. Он приезжал на иностранной машине (большая редкость в то время) -- народ собирался посмотреть, что это за чудо такое. Но на нашем с братом положении в дворовой компании наличие папиного «мэрса» никак не отражалось. А подарков было много, он всегда о нас заботился. Я очень любил всяких индейцев и ковбоев на лошадях, и отец всегда мне их привозил. Аркадий игрушки не очень любил -- рос более разумным, рано начал заниматься астрономией. Как-то робко попросил у отца привезти ему калькулятор. И папа, конечно, подарил ему калькулятор. Тогда это было не просто чудо техники, похлеще, чем сейчас компьютер! Бытует мнение, что именно Аркадию посвящена песня отца «Оловянные солдатики». В ней как-то пророчески звучат строчки про «стихи и математику». Аркаша действительно впоследствии начал писать стихи, учился в физико-математической школе, даже поступил в университет на факультет математики и кибернетики, правда, быстро его бросил. И начал заниматься кинопрозой.
-- Вы ведете счет памятникам отцу?
-- Их немного -- памятников, улиц даже в России. А в Украине этот памятник в Мариуполе Высоцкому-Жеглову -- вообще первый. В Набережных Челнах хотят назвать его именем площадь, сделать мемориальный комплекс Высоцкого, одним из элементов которого станет большой колокол. Увы, часто на памятники Высоцкому не находят денег, и дальше разговоров дело не идет. Например, в Ярославле хотят установить памятник по эскизам художника Михаила Шемякина, которого с отцом связывала большая дружба. Сам Шемякин и место для монумента уже присмотрел -- напротив Академического театра имени Волкова. Осталось решить лишь финансовый вопрос: сооружение этого шестиметрового монумента обойдется минимум в 250 тысяч долларов. Денег таких у города нет, предполагается, что их соберут жители Ярославля… Один депутат муниципалитета предложил провести в Ярославле корриду и на вырученные деньги установить памятник Владимиру Семеновичу Высоцкому. Интересно, что бы по этому поводу сказал отец?