Изменения в законодательстве, регламентирующие действия структур, обязанных защищать права детей, развязали руки приверженцам шантажа и угроз
До 33 лет Татьяна боялась замужества. Что же произошло в 33? На вечеринке у подруги появился Юрий -- могучий, как таежный медведь, романтичный, как Принц из «Дюймовочки», надежный, как швейцарский банк. Сказал бы кто молодой женщине, что такой человек способен отнять у матери ребенка, ни за что бы не поверила…
Подруга успела шепнуть Тане, что Юрий возглавляет крупную газовую компанию. Но Таня не имела привычки считать деньги в чужих карманах, для нее главным было -- какой человек Юрий. Он же с каждым днем очаровывал все больше и больше, а однажды…
-- Не скрою, мне было очень приятно, когда на Пасху Юра, став посреди церкви на коленях и нежно взяв меня за руку, сделал предложение, -- вспоминает Татьяна. -- Однако мы не оформили свои отношения, а стали жить в гражданском браке. Работу я оставила, потому что Юра постоянно брал меня с собой в командировки, а мне нравилось быть образцовой женой -- холить и лелеять своего бизнесмена. В январе 2001 года я родила Ростика.
По словам Татьяны, после рождения ребенка Юрий изменился. Стал приходить домой нетрезвым, а однажды, явившись под утро и обнаружив, что Татьяна включила на подзарядку свой мобильный телефон в розетку, в которую обычно он включает свой, набросился на жену с кулаками.
-- Я сидела на диване с двухмесячным Ростиком на руках и не могла увернуться от тяжелых ударов, -- с горечью вспоминает Татьяна. -- Надо было прикрыть малыша, поэтому я подставляла свои плечи, руки… Потом Юрий схватил меня за волосы, стал пальцами выдавливать глаза… Ребенок так кричал, что разбуженные нечеловеческими воплями соседи вызвали милицию.
После случившегося мать Татьяны забрала дочь и внука из дома, где им грозила опасность. Одумавшись, Юрий просил Татьяну вернуться, но получил решительный отказ.
-- Тогда он поставил ультиматум: или ты остаешься со мной, или я отсуживаю у тебя Ростика, -- говорит Татьяна. -- Ребенок ему не нужен. -- Сомневаюсь, что нужна и я. В нем просто взыграли амбиции: как он скажет друзьям, что от него ушла жена?
Супруг, как видно, слов на ветер бросать не привык. Не получив согласия жены вернуться, он подал исковое заявление в Подольский районный суд Киева -- «определить место жительства ребенка» Юрий просил с ним. «Из-за того, что между мной и ответчицей начали возникать постоянные конфликты, ссоры, стало невозможным далее проживать одной семьей», -- объяснял Юрий Владимирович. Татьяна обвинялась в том, что недостаточно хорошо ухаживает за малышом и неправильно воспитывает его. «Я очень хорошо понимаю, как важно для ребенка в таком возрасте общение с матерью… Но, с другой стороны, я не могу спокойно смотреть, как с малых лет здоровье моего сына подрывается невнимательным отношением к нему».
На войне как на войне. Татьяна отнесла в прокуратуру Днепровского района жалобу, которую до того откладывала, уступая просьбам Юрия, -- там шла речь о побоях, нанесенных ей мужем. Из прокуратуры пришел ответ: дело, мол, «будет рассматриваться». На том и все.
А вот иск Юрия Подольский районный суд удовлетворил: его решением место проживания маленького Ростика было определено с отцом.
Татьяну решение суда удивило: ведь Юрий ее обманул, не женившись, потом оскорбил, а теперь ребенка отнимает -- и находит поддержку?! Но на тот момент у суда был важный свидетель в пользу Юрия -- брат Татьяны. Андрей рассказал суду, что сестра… неспособна воспитывать малыша. «Ответчица, -- утверждал он, -- воспитанием и содержанием ребенка почти не занимается». По его словам, гуляют с ребенком или бабушка, или он, сестра же «по вечерам уходит из дому и возвращается под утро, потом отсыпается… »
Татьяна потребовала у брата объяснений и была потрясена его признанием:
-- Он рассказал мне, что его подстерегли на улице и пригрозили, что либо он свидетельствует против меня, либо его увезут в лес и закопают живьем.
Раскаявшись, Андрей сделал соответствующее заявление: «Начальнику Днепровского РОВД г. Киева, прокурору Днепровского района и Генпрокурору г. Киева (формулировки оригинала. -- Авт. ) 15 августа 2002 года на заседании Подольского суда под натиском угроз и шантажа со стороны… Юрия Владимировича и его людей, я дал ложные показания против своей сестры… » Дальше Андрей писал о том, что после суда Юрий его «лично поблагодарил» и «обещал выплатить 100 долларов»… «Я глубоко раскаиваюсь, но другого выхода на тот момент у меня не было… Прошу вас оградить меня и всю мою семью от физической и моральной расправы… » -- написал в заключение Андрей.
Мы пытались получить комментарий у самого Юрия Владимировича, передавая через его секретаршу просьбу о встрече, но он на нее не откликнулся. Может быть, потому что дело идет тем путем, который ему нужен?
Татьяне каждое судебное заседание преподносило сюрпризы. Она не имела возможности посещать все заседания, потому что не всегда находила, с кем оставить ребенка, и вся надежда была на адвоката. А тот мог, например, забыть запастись нотариально заверенным документом, позволявшим представить в суде интересы своей клиентки, и суд его аргументы выслушивать отказывался.
-- У меня возникли сомнения в добросовестности моего адвоката, -- вспоминает Татьяна, -- однако искать другого было некогда: истекал срок апелляции. Кроме того, у меня появился козырь: брат был готов дать правдивые показания -- это вселяло надежду на то, что суд примет мою сторону.
Написав покаянное заявление, Андрей выехал за пределы Киевской области и скрывался около месяца. Но не успел появиться в Киеве, как его пригласили в Днепровский РОВД на беседу. По словам Андрея, его заставили письменно опровергнуть предыдущее заявление, сказав, что оно было написано под влиянием сестры. А потом пригрозили: «Еще раз напишешь -- будет торба». И дали парню две гривни, чтобы добрался домой.
Обсудив ситуацию, брат с сестрой решили, что до суда Андрей никуда ходить один не будет. А в зал городского апелляционного суда они войдут вместе. Так и сделали, но, открыв заседание, судья попросила свидетелей выйти -- таков порядок. А когда Андрея стали вызывать, его на месте не оказалось! Адвокат Татьяны вообще на заседание не явился. Заслушав показания свидетелей истца, городской суд постановил… передать ребенка Юрию.
Свидетели -- свидетелями, адвокаты -- адвокатами, но в делах, подобных этому, суды до недавнего времени опирались на мнение опекунского совета, обязанного при всех обстоятельствах защищать интересы ребенка. Теперь же, согласно действующему законодательству, обследование условий проживания ребенка проводит представитель управления образования, он же дает заключение суду, рассматривающему дело о лишении родительских прав или определении места жительства ребенка.
Опекунский совет -- орган коллегиальный, но и при этом в особо сложных случаях ему трудно бывало составить определенное мнение! Имея перед глазами ситуацию Татьяны и ее сына, мы видим, что происходит, когда дело отдается на откуп одному человеку.
По словам главного специалиста районного управления образования по вопросам охраны детства Надежды Дикой, посетив квартиру, где жила Таня с Ростиком, она приняла сторону матери. Но имеет же она право изменить свое мнение! Вот и изменила -- под впечатлением от показаний свидетелей, в правдивости которых, как мы убедились, можно сомневаться. Но у нас вопрос: имела ли она это самое мнение? Из акта, представленного Надеждой Дикой суду, следует, что Ростик «имеет хорошие жилищно-бытовые условия». Но и все!
-- Определяя место жительства ребенка, -- комментирует ситуацию адвокат Марина Лебедева, -- суд должен учитывать, кто из родителей проявляет к нему больше внимания, к кому из них он крепче привязан, личные качества родителей и их возможности создать по месту их жительства надлежащие условия для воспитания ребенка -- имея в виду, однако, что преимущества в материально-бытовом положении одного из родителей сами по себе не являются решающим аргументом в споре о том, с кем из них должен остаться ребенок. Но основания к выводам на этот счет должен дать представитель управления образования. В данном случае суду не на что было опереться -- ни о человеческих качествах родителей, ни о степени привязанности к ним ребенка -- в акте ни слова!
Конечно же, проблема не в личности обследователя, а в принципе. Один человек растеряется, его можно подкупить или запугать. Так целесообразно ли ответственность за решение вопросов, касающихся судьбы, возлагать только на одно лицо? Может быть, есть смысл вернуться к норме, которая обеспечивала суду опору в виде коллегиального решения?