Во время спецоперации «Подарок Сталину» по приказу фашистких оккупантов в селе Богдановка Николаевской области их пособники уничтожили 46 тысяч евреев
Всему миру известно о трагедии в Бабьем Яру. По официальным данным, за два дня, 29--30 сентября 1941 года, здесь расстреляли 33 770 евреев, в основном женщин, детей и стариков (а всего за время оккупации, по данным из разных источников, в Киеве погибло от ста до трехсот тысяч советских граждан). По мнению историков, расстрел в Бабьем Яру десятков тысяч евреев и поныне остается одним из самых трагических событий новейшей истории. Но мало кто сегодня вспоминает о не менее страшной трагедии в селе Богдановка Николаевской области, где в период с 21 декабря 1941 по 15 января 1942 года было расстреляно около 44 тысяч евреев. Еще две тысячи человек каратели сожгли заживо.
6 июля 1960 года состоялся выездной суд над начальником полиции Иваном Сливенко, руководившим этой операцией.
В октябре-ноябре 1941 года немецкие войска в свинарниках бывшего советского совхоза «Богдановский» организовали лагерь, в котором разместили около 46 тысяч евреев, прибывших в основном из Одессы и Молдавии. В бараки, в каждом из которых ранее размещалось до 200 свиней, оккупанты загоняли по по две-три тысячи человек. Кормить «расходный материал» немцы не собирались. Обитателям свинарников в какой-то мере «повезло»: в связи с отступлением советских войск колхозники не успели убрать свеклу. Голодные, страдающие от холода и болезней люди выкапывали из мерзлой земли свеклу и ели ее сырую. Полицаи под угрозой смерти запрещали жителям Богдановки близко подходить к лагерю и передавать продукты, а тех евреев, которые ночью осмеливались наведаться в село, расстреливали на месте.
Провести обстоятельный обыск в свинарниках было невозможно, и немцы придумали весьма оригинальный способ изъятия у граждан драгоценностей и дорогих вещей. Они подвозили к лагерю подводы с хлебом и меняли его на золото. В одном из свинарников жила женщина из Молдавии (ее имя, к сожалению, установить не удалось. -- Авт. ), которая взяла с собой небольшую подушечку (думку), расшитую бриллиантами. Она меняла по два-три драгоценных камня на хлеб и раздавала его всем обитателям свинарника. Воды на территории лагеря не было -- ее носили ведрами из протекающей в 800 метрах реки Южный Буг. Выжить в ужасных условиях удавалось только самым выносливым. Умерших закапывали в небольших ямках рядом с бараками.
Охраняли лагерь 12 полицаев -- жителей Богдановки, согласившихся сотрудничать с фашистами. Руководил ими некий Иван Сливенко, которого боялось все село. Он требовал называть себя исключительно «паном» или «господином». Однажды Сливенко убил молодую девушку только за то, что она назвала его «товарищем». Полицаи чувствовали себя хозяевами положения и подчинялись лишь четырем немецким офицерам, которые жили в селе и в лагерь наведывались очень редко.
21 декабря 1941 года по приказу Гитлера в Богдановке началась спецоперация под названием «Подарок Сталину» (именно в этот день в 1879 году родился «вождь всех времен и народов». -- Авт. ). Поскольку секретный циркуляр предписывал «расстрелы производить в стороне от городов, деревень и дорог, а могилы сравнивать с землей, чтобы они не стали потом местом паломничества», в овраг, расположенный недалеко от лагеря, заранее завезли солому и дрова.
Обреченных на смерть людей выводили из свинарников, раздевали догола, палками гнали к краю оврага, ставили на колени и расстреливали из винтовок и пулемета. Трупы сбрасывали на дно оврага. Потом их складывали в штабеля, засыпали соломой, обливали соляркой и поджигали. В течение первого дня было расстреляно более трех тысяч человек. Под вечер пулемет заклинило, и все последующие расстрелы полицаи производили с помощью винтовок. Жители Богдановки позднее вспоминали, что над селом столбом стоял жуткий черный дым и негде было спрятаться от тошнотворного запаха обгорелых тел.
Немцы подошли к операции рационально. По их приказу хорошую одежду убитых приводили в порядок и продавали всем желающим, а плохую сжигали. Возле оврага они поставили двухсотлитровую бочку, в которую бросали найденные в одежде убитых ценности.
Через семь дней находящиеся в одном из свинарников люди отказались выходить и забаррикадировались. Сливенко приказал своим подручным привезти солому и наглухо заколотить двери. Когда свинарник объяло пламя, люди попытались выбраться из огненной ловушки, но безуспешно. На истошные крики никто не обращал внимания. В страшных муках в свинарнике заживо сгорели около двух тысяч человек. Нетронутые пламенем трупы каратели перевезли и сожгли в овраге. Если легкораненые, пользуясь темнотой, выбирались из оврага, их ловили и расстреливали.
15 января 1942 года из Берлина поступил приказ прекратить массовые расстрелы евреев. К этому времени в Богдановке в общей сложности было истреблено около 46 тысяч человек. Оставшихся в живых 150 человек привели к конторе совхоза и разделили на две группы: наиболее крепким выдали номера и оставили для выполнения хозяйственных работ, а 40 человек расстреляли.
-- После окончания войны богдановских полицаев удалось разыскать и предать суду, -- сообщил «ФАКТАМ» бывший первый заместитель прокурора Украины Степан Скопенко. -- А вот о судьбе Сливенко долгое время ничего не было известно -- он эвакуировался вместе с немцами. Через пятнадцать лет его разыскали, и 6 июля 1960 года в Богдановке состоялось выездное заседание Николаевского областного суда. К этому времени я занимал пост заместителя прокурора области и поддерживал в суде государственное обвинение.
Оказалось, что еще в мае 1945 года Военный трибунал 65-й армии приговорил Сливенко к 10 годам за измену родине. Он назвал вымышленную фамилию и утаил от следствия факт участия в массовом расстреле евреев. Наказание отбывал в колонии, расположенной в селе Орлово-Розово Кемеровской области. После освобождения, понимая, что возвращение в родные места грозит большими неприятностями, остался в селе и устроился на работу конюхом. Дослужился до заведующего конбазой. Как следует из его производственной характеристики, «к работе относился удовлетворительно, имел замечания за неправильное расходование кормов и злоупотребление ими в личном хозяйстве». По мнению администрации, Сливенко был «неразговорчив, замкнут и склонен к употреблению спиртных напитков».
-- Когда Сливенко доставили в Богдановку, у следствия возникли большие проблемы: его никто не мог опознать, -- продолжает Степан Скопенко. -- Бывший полицай категорически отрицал свою настоящую фамилию, а жители Богдановки, посмотрев на седого 60-летнего благообразного мужчину, во рту которого сияли золотые коронки, недоуменно пожимали плечами. К моменту расследования уголовного дела в живых остались девять бывших узников лагеря, но и они не опознали карателя!
Разоблачила Сливенко… его бывшая любовница. Когда он заявил, что она ошиблась, женщина сильно обиделась. «Пятнадцать лет назад я была стройной и красивой, ты меня, конечно, мог и забыть, -- с усмешкой изрекла постаревшая и сильно располневшая возлюбленная. -- А вот я тебя всегда узнаю». И назвала характерную примету -- бородавку на причинном месте.
-- На суде Сливенко признавался, что руководил полицаями, но категорически отрицал свое участие в массовых расстрелах советских граждан, -- вспоминает Степан Скопенко. -- Однако нам удалось доказать, что он лично убил 300 евреев! По его приказу изъятые у людей ценности полицаи свозили в принадлежащие ему сараи. Однажды он застрелил своего подручного Леньку только за то, что тот утаил часть награбленного. Разъезжая на лошади, каратель избивал кнутом жителей села, если они косо смотрели в его сторону.
После массового расстрела Сливенко продолжал зверствовать. Он отбирал у жителей Богдановки вещи, лично разыскивал партизан и сдавал их немцам. За появление на улицах села после девяти вечера по его приказу полицаи избивали людей до полусмерти. В марте 1943 года, узнав, что в селе появился незнакомый мужчина, Сливенко приказал его арестовать. Мужчина швырнул в бегущих к нему полицаев гранату и, забежав в кузницу, закрыл двери на засов. В течение шести часов он отстреливался, не давая полицаям приблизиться к кузнице. Но каратели, взобравшись на крышу кузницы, взломали потолок, вылили внутрь солярку и бросили вниз горящий факел. Когда пламя охватило здание, внутри раздался выстрел. При проверке выяснилось, что погибший был партизаном Александром Филатовым и прибыл в село за продуктами для отряда. Сливенко приказал подручным посадить обгоревший труп под телеграфный столб, а на шею повесить табличку с надписью: «Так будет со всеми, кто посягнет на полицию».
В декабре 1943 года Сливенко по подозрению в связях с партизанами арестовал троих жителей Богдановки. Пожилых людей ночью выгнали в степь и заставили вырыть могилы. Затем их поставили на колени, требуя, чтобы они выдали… пулемет. Дав поверх голов стариков очередь, каратели «милостиво» отпустили их по домам.
Во время следствия выяснилось, что Иван Сливенко родился в 1900 году в Богдановке. Его отец имел 66 гектаров земли, три пары лошадей, много коров и свиней. Его в 1930 году раскулачили и выслали в Сибирь. Ивану разрешили поселиться в Кировограде, и он некоторое время работал слесарем в школе автомехаников. Как только немцы заняли Богдановку, Сливенко вернулся в родное село, занял собственный дом и предложил фашистам свои услуги.
-- На суд в Богдановку приехали около десяти тысяч евреев из Одессы и Молдавии, -- продолжает Степан Скопенко. -- Одноэтажный клуб мог вместить от силы 300 человек, поэтому по просьбе граждан пришлось вынести из зала все стулья, и люди во время судебных заседаний стояли. Окна клуба были открыты, а на улицах установили громкоговорители. Когда судья зачитал приговор -- расстрел -- раздались бурные аплодисменты. Разъезжающиеся по домам люди собирали в мешочки землю из оврага, где расстреляли их близких, чтобы похоронить ее на родине.
Сливенко опротестовал приговор. Его жена Прасковья Терентьевна в жалобе написала, что мужа зачислили в полицию «силой оружия». «Прошу смягчить наказание -- заменить тюремным заключением, -- просила она. -- Пусть мой муж на старости лет увидит расцвет нашей необъятной Родины и искупит свое преступление честным трудом». В камере смертников в Николаеве Сливенко провел четыре месяца. Ему страшно хотелось жить, и когда в камеру заходил сотрудник прокуратуры, чтобы узнать, нет ли к правоохранителям каких-нибудь претензий, он заливался слезами, утверждая, что его не помилуют. Бывший каратель не ошибся: судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда УССР оставила приговор в силе.