Один из создателей киноленты о «Титанике», снятой на глубине 3800 метров, продемонстрировал свои работы в Киеве на фестивале «Серебряная акула»
Французский оператор Кристиан Петрон -- один из наиболее именитых участников прошедшего на минувшей неделе в Киеве Международного фестиваля подводного изображения «Серебряная акула». Петрон снял несколько сотен фильмов о море, многие из которых демонстрируются на мировом телеканале «Дискавери». Оператор с гордостью рассказывает о своих работах с культовыми режиссерами Люком Бессоном и Джорджем Камероном, в том числе над фильмом «Голубая бездна», принесшим Бессону мировую славу.
По манере одеваться -- спортивные тенниска и брюки, за спиной рюкзак -- в Кристиане Петроне трудно угадать преуспевающего бизнесмена, владельца кинокомпании, специализирующейся на подводном кино: более 600 фильмов, самым сенсационным из которых, пожалуй, стала лента о «Титанике», покоящемся на глубине 3,8 километра. На глубоководных аппаратах Кристиан Петрон с коллегами спускались к этому судну 13 раз и снимали его в течение восьми часов. Интервью с известным кинооператором мы начали с вопроса о наиболее сильном впечатлении, оставшемся у него от работы над этим фильмом.
-- Самым запомнившимся было первое погружение в августе 1996 года, -- отвечает Кристиан Петрон. -- Когда пилот глубоководного аппарата предупредил меня, что мы приближаемся к цели, я прикипел к кинокамере, но, увидев в объектив «Титаник», несколько минут не мог работать -- до того был потрясен мыслью: «Неужели это тот самый легендарный корабль?». Из оцепенения меня вывел пилот: мол, каждая минута погружения стоит фирме больших денег.
-- Еще одним шоковым зрелищем, -- продолжает Петрон, -- стала пара ботинок, лежавшая на грунте невдалеке от судна. Их владелец, скорее всего, был в числе полутора тысяч погибших пассажиров. Спустя более 80 лет после катастрофы от этого человека остались лишь ботинки… Кстати, на большой площади вокруг «Титаника» валяется масса разнообразнейших вещей, вылетевших с лайнера, когда он шел на дно.
-- Ваш фильм о «Титанике» был не первым фильмом об этом судне -- в 1991-м выдающийся режиссер Стивен Лоу с помощью российских глубоководных аппаратов «Мир» снял полуторачасовой фильм, получивший мировое признание…
-- Я со своей съемочной группой пошли немного дальше Стивена Лоу, проведя прямую телетрансляцию с глубины 3800 метров. От глубоководного аппарата на поверхность океана мы проложили тончайший стекловолоконный кабель, по которому передавалось видеоизображение. Оно транслировалось на спутник, а оттуда -- в телецентр в Бостоне, куда были приглашены несколько спасшихся пассажиров «Титаника». В студии мы воссоздали помещения лайнера. Люди, еще детьми видевшие каюты «Титаника», ходили в этих бутафорских интерьерах и вспоминали. «Да, камин стоял именно здесь, а вот там находились двери лифта». В это время на большом экране показывали то, что мы в этот момент снимали на затонувшем корабле.
-- Не страшно ли вам было находиться на столь огромной глубине, возле лайнера, ставшего братской могилой?
-- Я испытывал немалое волнение при виде остатков столь грандиозной человеческой трагедии. Но страха при погружениях не было, ведь под водой я проработал уже несколько десятков лет. К тому же, из бездны мы регулярно выходили на связь с коллегами, которые страховали нас с судна на поверхности. Это психологически поддерживает, особенно в то время, когда долго спускаешься на глубину и заняться, по сути, нечем.
-- Удалось ли вам проникнуть вглубь корабля?
-- Получилось лишь заглянуть в некоторые помещения. Попасть туда крайне сложно и опасно. Двери буквально прикипели к косякам из-за ржавчины. На поверхность уже поднято много вещей с «Титаника», например посуда. Но их собирали, в основном, вокруг судна.
-- В случае аварии вас могли вытащить на поверхность?
-- Глубоководные аппараты к судну не привязаны. Для погружения цистерны подлодки затопляют водой, а при всплытии электронасосы эту воду выталкивают наружу. Мощность основного двигателя позволяет аппарату плавать со скоростью до 9--10 километров в час, а с помощью боковых моторов проводились сложные маневры подлодки. Съемку мы вели через иллюминаторы, освещая нужные поверхности мощным бортовым прожектором.
-- Вы работали над этим фильмом вместе с Джеймсом Камероном?
-- С ним мы сняли другой, документальный фильм «Титаник: анатомия катастрофы», который Камерон даже представлял на кинофестивале в Каннах. Но успех этой ленты не сравнить с ошеломляющим триумфом художественного фильма, который Камерон снял о «Титанике».
-- Как вам работалось с Камероном и другой мировой знаменитостью -- режиссером бестселлеров «Никита» и «Леон-киллер» Люком Бессоном?
-- Наверное, мне следует гордиться тем, что я был в их съемочных группах, и это действительно льстит самолюбию. Но, если честно, работать с ними мне было психологически тяжело. У всех великих режиссеров есть общая черта: они привыкли, чтобы им беспрекословно подчинялись. Мне это не нравится, и я этого не скрывал. Особенно, когда речь заходила о нюансах подводных съемок, требующих специфических знаний и опыта. Если я был уверен в своей правоте, то отстаивал собственную точку зрения. Порой мы ужасно спорили и с Бессоном, и с Камероном.
-- Тем не менее Люк Бессон после «Голубой бездны», принесшей ему мировую славу, пригласил вас работать во втором своем фильме о море -- «Атлантис»…
-- Люк в юности мечтал быть подводным оператором, ведь он вырос в семье инструкторов по подводному плаванию и занимался нырянием и подводной фотосъемкой. Но из-за травмы ему пришлось оставить мечту о море. Фильм «Голубая бездна» о ныряльщиках, равных которым в мире не было, пожалуй, стал отголоском той юношеской мечты. Роль одного из ныряльщиков сыграл Жан Рено, сыгравший затем Леона-киллера. Он и другой актер, Жан-Марк Барр, работали под водой без дублеров. Этим восхищалась вся съемочная группа.
С Бессоном мы познакомились в середине 1980-х на Всемирном антибском фестивале подводного кино. Люк тогда искал оператора подводных съемок в «Голубой бездне». Работать в этом фильме было очень сложно: приходилось подолгу маневрировать в воде с максимально возможной скоростью. Камера ездила по спущенному в глубину линю (веревке), как по рельсе, и я с ней еле успевал всплывать, погружаться, вращать ее в разные стороны, отслеживая перемещение обоих ныряльщиков.
Над вторым фильмом, который я снимал с Люком Бессоном, «Атлантис», работать оказалось проще. Это была документальная лента о красотах природы.
-- Вам приходилось снимать акул?
-- Да, причем для фильма, который я недавно сделал с сыном Кусто Жаком-Мишелем, мы снимали акул, не прячась в клетки, но не ради бравады или зрелищности, а чтобы показать, что акулы -- не монстры, а часть животного мира, и их следует оберегать. Мы работали вместе с группой биологов, которая выводила нас на стаи акул и обучала, как себя вести. Перед съемками акулам сбрасывали огромное количество рыбы, чтобы они не нападали на людей. От нас требовалось сохранять хладнокровие: даже если хищник подплыл совсем близко (в фильме есть эпизод, в котором акула кружит в шести метрах от меня), нельзя делать резких движений или удирать. Для защиты у нас были палки с острым наконечником, которые мы привязывали к руке.
Этот фильм я планирую привезти в Киев в следующем году, а сейчас продемонстрирую ленту о китах. В отличие от акул, эти гиганты гораздо менее опасны, главное -- не подплывать к ним слишком близко, чтобы кит не нанес случайный удар. Снимать этот фильм было намного легче.
-- В молодости вы служили в военном спецподразделении «Морские котики»…
-- После Шестидневной войны между Израилем и его арабскими соседями (это было в 1967 году) наше подразделение в течение двух лет занималось разминированием Суэцкого канала. Удалось тогда обезвредить более двух тысяч мин, на моем личном счету -- 30 таких боеприпасов. Сейчас мне уже 58 лет, но я пока не собираюсь завершать карьеру подводного оператора. Беру пример с одного коллеги, который снимал под водой до 74 лет.