Когда подросток вступает в конфликт с законом, правоохранительные органы оказываются перед выбором: «сажать или не сажать». А поговорить?..
До восьми лет Олег был обычным мальчиком: подвижным, любопытным и, как большинство его сверстников, беспечным. Но в один из дней, когда солнышко уже пригревало, а вода в пруду была еще холодной, народ отправился на пляж с махровыми полотенцами и подстилками. У мальчишек, которые прибежали на пруд без ведома родителей, конечно же, никаких полотенец не было. Нанырявшись, восьмилетние Олег и Толик выскочили на берег с посиневшими губами, а согреться нечем. Тут-то Олегу и пришла в голову мысль забраться в… трансформаторную будку. Около нее, как он заметил раньше, всегда было тепло, а внутри, наверное, еще теплее.
-- Может, там опасно? Написано же «Не влезай -- убьет!», -- попытался остановить Олега товарищ, но мальчик уже открыл дверь будки.
Если бы не мужчина, отдыхавший в пяти метрах от трансформаторной будки, Олега не спасли бы. Как его тащили и что с ним было дальше, мальчишка не помнит. Знает только, что пришел в себя… почти через год. Врачи не раз говорили матери Олега: нужно готовиться к самому худшему. Даже отец мальчика, который давно расстался с ней, приехал из России попрощаться с сыном.
Но Олег выжил! Больше того, у него не пострадал интеллект, поэтому у матери не было сомнений в том, что он сможет продолжить учебу в своей школе. Вышло, однако, иначе. Одну руку мальчику отняли по локоть, другая была изуродована: из неестественно вывернутой кисти торчали фаланги четырех пальцев. Но самое страшное -- голова. Закрывая обожженную часть черепа кожей, хирург так ее натянул, что лицо мальчика «сползло» набок, не было уха. Придя в таком виде в класс, Олег стал предметом всеобщего внимания. У парня возник комплекс, который привел к тому, что он практически перестал учиться. Одна выходка, другая, третья -- и учителя от Олега отказались.
Мать отдала Олега в специализированную школу, но оттуда его отчислили за систематическое невыполнение заданий. В беседе с корреспондентом «ФАКТОВ» он признался, что учиться ему было неинтересно, поэтому постоянно срывал уроки. Неужто совсем не думал, что кем-нибудь нужно стать? Олег ответил, что хотел бы стать бухгалтером, но для этого нужно окончить среднюю школу, а у него только справка об окончании пяти классов: «А не возьмут бухгалтером -- пойду посуду мыть или на прополку. Я могу». Парня не смущало то, что бухгалтер работает теперь в основном на компьютере -- был уверен, что освоит. Научился же писать и рисовать!
Почерк у Олега детский, но разборчивый. А рисунки -- хотя уверял, что стал рисовать только в камере предварительного заключения, -- у него получались вполне приличные. Он даже показал, как их выполняет: фалангами пальцев одной руки прижимая карандаш к локтю другой.
-- Олег вообще много чего умеет, -- рассказал «ФАКТАМ» начальник Тельмановского райотдела милиции Сергей Ткаченко. -- Хорошо плавает, стирает, готовит. Проблема только в том, что, наверное, теперь не скоро всем этим займется, так как ожидает суда, который и решит, где ему жить дальше -- на свободе или в колонии для инвалидов.
В поле зрения милиции Олег попал в 1996 году: с несколькими приятелями он был задержан за кражу молочных бидонов (собирались сдать в металлолом). Позже была кража у торговцев мелким оптом -- сигаретами, спиртным. Тогда Олег сломал дверь киоска с помощью железного крюка. Сообщники отговаривали, предлагая свои услуги, однако парень отказался: «Слабак я, что ли?»
Олег и на вид не слабак. Крепкий торс, ноги как у профессионального бегуна. Если бы не изувеченные руки!.. Он не хотел чувствовать себя инвалидом, да где в обычной жизни себя покажешь? И что такое обычная жизнь? Взрослые без работы промышляют кто чем может. Вот и Олег стал «геройствовать» на воровской ниве, чтобы доказать, что ничем не хуже ровесников. Даже смелее, сильнее многих. А потом уже иначе жить не мог -- только в «зоне риска».
Последним преступлением парня стало нападение на семью, которую они с другом решили ограбить. Ничего ценного в доме не оказалось -- так, поживились мелочевкой. Олег понимал, что его быстро вычислят, но был уверен, что посмотрит на него судья и… испугается: куда такого сажать?
Но судья не испугался, и Олега приговорили к трем годам лишения свободы с отбыванием наказания в зоне для инвалидов. Пока шло следствие, говорил, что зоны не боится: дескать, живут же там люди, вот и он проживет. Сказать сказал, но когда зачитывали приговор, у парня были такие глаза, что хотелось сравнить его с подстреленной птицей.
Потом рассказывали, что Олег интересовался: нельзя ли списаться с какой-нибудь инвалидской организацией, которая помогла бы ему с работой? В будущем, конечно. Ведь срок отбывания наказания, к счастью, не вечен. Кто хочет учиться и работать, сказали ему, будет это делать и за колючей проволокой. Но действительно ли такая возможность есть у всех, кто туда попадает?
По данным, которые приводит заместитель начальника Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний Николай Войцеховский, профессионально-технические училища при воспитательных колониях готовят специалистов почти 20 профессий. Этому помогает сотрудничество с зарубежными странами и международными фондами. Но что дальше? Во времена СССР существовал государственный заказ на продукцию, которую выпускали в учреждениях системы исполнения наказаний. Но сегодня, когда мощности предприятий того же Минпромполитики загружены лишь на 35--40 процентов, на что надеяться конкурентам из зоны? Сотрудники учреждений системы исполнения наказаний не скрывают, что трудоустройство заключенных проблематично.
-- Но это характерно не только для Украины, -- говорит координатор проекта «Социальное образование в Украине» Ирина Зверева. -- Поэтому за границей давно сделали ставку на профилактическую работу с подростками, оказавшимися в конфликте с законом. Одну из таких программ представили нидерландцы на недавнем семинаре, организованном в рамках нашего проекта. У нас как стоит вопрос о подростке, который находится в конфликте с законом? Сажать или не сажать. А поговорить?..
В Нидерландах же с этого начинают работу с оступившимся подростком. Для начала помогают как минимум осознать то, что он совершил: сводят потерпевшего (вместе с родственниками, друзьями или учителями, то есть с людьми, к его судьбе небезразличными) и правонарушителя, имеющего аналогичную поддержку. Социальный работник, сотрудник милиции или учитель, выступающий в роли координатора, дает сторонам возможность высказаться. Потерпевший может выслушать своего обидчика, добиться от него извинений. Правонарушитель же получает возможность осознать нанесенный им ущерб. Кто знает, как повел бы себя тот же Олег, если бы после первого совершенного правонарушения он встретился бы с потерпевшими глаза в глаза!
Но у нас подобной практики нет, и будет ли, неизвестно. Представитель Государственного департамента Украины по вопросам исполнения наказаний высказался на этот счет пессимистически.
Это значит, что вопрос «сажать или не сажать?» еще долго не будет иметь альтернативы.