Травма ноги народного артиста России во время репетиции спектакля «Юнона и Авось» стала причиной переноса киевских гастролей «Ленкома»
Николай Караченцов, слегка припадая на правую ногу, покидал пресс-конференцию с киевскими журналистами, мягко сказать, подавленным. Народный артист России просто не находил себе места. И все твердил: «Это из-за меня, из-за меня… »
«Идемте ко мне в гримерку, поговорим», -- сказал актер корреспонденту «ФАКТОВ» своим неповторимым хрипловатым голосом. Мы сели на узком диванчике. Николай Петрович, чуть скривившись от боли, пристроил свою ногу, пододвинул пепельницу, достал из кармана алую пачку той самой, любимой английской королевой, «Примы» без фильтра, тяжело вздохнул и закурил…
-- Болит?
-- (Затягиваясь сигаретой) Болит… Нет, когда я сижу и нога находится в покое -- ничего, просто тянет это место. А когда двигаюсь, чувствую острую боль. В принципе артист не имеет права болеть. Если это произошло, значит, он не профессионал. Не уследил за собой.
-- Да будет вам, с каждым может случиться…
-- Ко мне приходят в номер актеры театра и говорят: «Коленька, только не волнуйся, береги себя. Ничего страшного». Какое там «ничего»! Страшно! И не потому, что болит нога, а потому, что она стала причиной катастрофы киевских гастролей. Я виноват. Значит, где-то был невнимателен сам к себе.
-- Говорили, что это произошло уже в конце репетиции.
-- Это случилось буквально за пять минут до конца спектакля, перед «Аллилуйя» и финалом. До этого я делал сложные пластические движения и не ощущал никакого дискомфорта -- шла нормальная работа. А потом… Я бежал вверх по лестнице и вдруг услышал хлопок, треск и почувствовал острую боль. Меня сразу же повезли в Научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии. Там уже ждал дежурный врач, потом оказалось, что это лучший специалист клиники -- мне просто повезло. Он поставил диагноз, наложил мазь и забинтовал ногу, сказав, чтобы на следующее утро в десять я был снова в Институте.
-- И каков диагноз?
-- Разрыв в месте соединения ахиллесова сухожилия с икроножной мышцей. Врачи сказали, что если я буду нагружать ногу, то произойдет полный разрыв, а это уже чревато операцией и длительной реабилитацией. Правда, можно было заморозить ногу, но речь шла не об одном выходе на сцену, а о трех полноценных спектаклях! В общем я всю ночь провел в раздумьях.
-- Неужели все равно хотели выйти на сцену?
-- Я не знал, что делать. Нога ныла. Я ее то на подушку повыше положу, то плетусь в туалет курить… Жена со мной просто извелась. (супруга Караченцова Людмила Поргина -- актриса «Ленкома» -- в спектакле «Шут Балакирев» играет главную фрейлину Екатерины. -- Авт. ). Со мной по врачам ездила, а потом всю ночь не спала. Я же всю ночь думал: вот если я это место заменю в «Юноне», то сыграю его так. А в другом можно и на одной ноге проскакать. Меня буквально колотило… Ух, и колотило! Спасибо Марку Захарову, который все понял и решил прекратить гастроли.
-- У вас не было плохого предчувствия перед репетицией?
-- Абсолютно! Обычный день. Одна из многих репетиций. Хотя теперь я уж и не знаю, во что верить. Друзья говорят: «Может, тебя кто-то сглазил?»
-- Верите в такое?
-- Я понимаю, что если артист уже достиг какой-то определенной популярности, то, естественно, нельзя ублажать себя мыслью, что все на тебя смотрят только доброжелательно. Есть завистливые люди, те, кто меня просто терпеть не может. Но я уже привык сам продираться. Ничего, думаю, прорвусь и здесь. Хотя, это правда, что вся дорога от моей гримерки до сцены «Ленкома» исплевана, а в округе обстуканы все деревья…
-- Ведь это не первый случай вашей травмы на «Юноне»…
-- Да, первый раз я серьезно пострадал в 1985 году. Это было в Куйбышеве, в последний день гастролей. За двадцать минут до конца спектакля. Часть декораций «Юноны» -- это станки из щитов. Видимо, они были неточно собраны или разболтались. А я как раз в этом месте должен был прыгнуть с высоты. Я соскочил… и попал ногой в соединение этих щитов. Коленка просто влетела вовнутрь на шесть сантиметров. Потом мне сказали, что у меня разрыв связок мышцы коленной чашечки и мениск. Едва выдерживая дикую боль, я уполз за кулисы. Там ударил себя по коленке, поставив ее на место. Стал приседать, делая «пистолетик». Думал: ничего, сейчас пройдет. Оркестр что-то доигрывал. А в это время у нас должна была начинаться драка с Фернандо. Тогда его играл Саша Абдулов. Из оркестра прибегают, спрашивают, что, Коля, все? Финиш? Я отвечаю, да нет, надо хоть ДОРАССКАЗАТЬ все до конца. И вот дальше было двадцать минут кошмара. С каждым шагом коленка выпадала со страшной болью. Я даже не мог вскрикнуть, потому что от любого резкого движения колено вылетало. Доигрывал уже практически у Саши Абдулова на руках. А он носил меня по сцене и шептал: «Ну продержись еще чуть-чуть, продержись… » Так и доиграл спектакль до конца. После этого долго лежал в больнице.
-- Старая травма дает о себе знать?
-- Прошло много лет после того кошмара, нога вроде зажила, и вдруг на съемках картины «Человек с бульвара Капуцинов» я опять сильно травмировал то же колено. Пришел к врачам, которые со мной возились первый раз, а они: «Надо резать, иначе выбудешь надолго». А у нас в театре гастроли, мы должны были ехать за границу. Я пришел в дирекцию и говорю: так, мол, и так. Они спрашивают: «Сколько тебе надо времени?» Отвечаю, что недели три. Дирекция сняла все мои спектакли. А я так и продолжаю сниматься в «Человеке с бульвара… » Дерусь во всю. Нога сначала сильно болела, потом -- все меньше и меньше. К тому моменту, когда надо было ложиться на операцию, я пришел к врачам, говорю: «Посмотрите, ребята, еще раз». Они прямо охнули: «Ну, такого не бывает! Но у тебя там все зарубцевалось!» Я, счастливый, прибежал в театр, говорю: «Ставьте обратно все мои спектакли!» Вот вам и сила искусства.
-- Скажите правду, роль графа Резанова вам не надоела? Все-таки двадцать лет ее играете…
-- Эта роль не может надоесть. Масштаб, стихи, удивительная музыка. Когда мы репетировали «Юнону» двадцать с лишним лет назад, всю пластику ставил выдающийся хореограф, знаменитый танцовщик Владимир Васильев. Мы дружим с ним с детства. Он сказал: «Коля, ты играешь роль Резанова и уже не можешь быть просто Колей. Ты Николай Петрович!» Просто роли такого масштаба налагают определенную ответственность. Представить, что именно таким неординарным, непредсказуемым мужчиной был первопроходец, нормальному человеку невозможно. Но это Резанов! В «Юноне» есть замечательные слова Андрея Вознесенского о Резанове: «Он мечтал, закусив удила, свесть Америку и Россию. Авантюра не удалась. За попытку -- спасибо». Видимо, на таких попытках и зиждется прогресс человечества. Наверное, поэтому я никогда не буду похож на Резанова. Я совсем другой человек. Но общение с личностями такого масштаба подтягивает.
-- Хотя, на самом деле, успех к вам пришел намного раньше…
-- Это случилось до «Юноны», когда в «Ленкоме» поставили спектакль «Тиль Уленшпигель». Тогда я познакомился с Гришей Гориным. С ним уже давно дружил Марк Анатольевич. Был беспрецедентный случай, когда мы начали репетировать недописанную пьесу. Гриша приходил на репетиции и работал прямо в театре. Говорил: «Все, все. Скоро заканчиваю». И все с нетерпением ждали. Премьера была подобна разорвавшейся бомбе!
-- В общем, вы проснулись знаменитым.
-- На следующий день после премьеры Марк Захаров пришел в театр. У нас в фойе висят портреты всех актеров «Ленкома» -- от маститых до молодых артистов. Захаров рассказывал, что он взглянул на стену и не увидел моего портрета. Видимо, кто-то его украл. «О! -- произнес Марк Анатольевич. -- Коля стал знаменитым!» «Тиль» оказался важной вехой в моей творческой и человеческой жизни. Роль хулигана, романтика, философа, национального героя. Такой букет ощущений! Но я отношусь к своей популярности с весомой долей иронии. Дело это шаткое -- нас выбирает судьба, а актера просто разбаловать. И потом я знаю очень много «раздутых» имен, когда слово «популярный» не соответствовало уровню дарования и мастерства. Мне бы не хотелось попасть в этот ряд.
-- Вам-то по этому поводу можно не волноваться…
-- Знаете, слава Богу, расслабиться мне не надет Марк Анатольевич. Впрочем, как и всем актерам «Ленкома». Мы уже стали повторять его шутки, интонации, манеры. Сегодня Марк Захаров, пожалуй, -- один из самых интересных театральных режиссеров в России. Его нельзя спрогнозировать. У меня порой возникает ощущение, что в театре ставят два разных режиссера. Сегодняшний Захаров совсем не такой, каким он был двадцать лет назад. Он был жестким диктатором, а теперь занимается сотворчеством с актерами. Он нам доверяет. Но главное, что его репетиции доброжелательны и веселы. Я даже иногда чувствую, что он, простите, вздрючивает актеров, лишь бы кто-то улыбнулся. Так легче работать. Иначе -- не получится. И я снимаю перед ним шляпу, потому что Захаров не просто главный режиссер. Он еще и папа, и хозяин дома, который за всех нас в ответе… Можно я опять покурю?
-- «Приму» курите?
-- Дурная привычка. Когда все мои ровесники стали переходить на приличные сигареты с фильтром, у меня не получилось. Я ими не накуриваюсь. Они для меня, как трава. Поэтому вернулся к «Приме», вычитав, что здесь нет химических примесей, ароматизаторов и прочей дряни.
-- Уговариваете себя.
-- Конечно!
-- Бросить не пытались?
-- Когда я первый раз сорвал голос, врач сказал, что это ваш хлеб и вы его лишитесь, если не перестанете курить. И я отложил сигареты. Не курил четыре дня. Лучше не становилось. Тогда Мария Владимировна Миронова повела меня к Александре Стрельниковой, которая занималась дыхательной гимнастикой с актерами театра Сатиры, где работал Андрей. К концу первого занятия у меня уже что-то зазвучало, и я так в нее поверил! После занятия робко так спрашиваю: «А курить мне можно?» Она отвечает: «Ну, ведь ты же все равно не бросишь! Только подожди, не сразу, минут двадцать-то потерпи!» И все. Если бы она тогда этого не сказала, я бы сейчас сидел с вами и не курил. А горло… Скоро я его вылечил. Теперь очень берегу: все-таки мой основной инструмент. Впрочем, глотка-то у меня луженая. Тьфу-тьфу-тьфу…
-- Я мысленно опускаюсь на колени перед киевскими зрителями, подарившими нам счастье и радость общения с ними на спектакле «Шут Балакирев», -- сказал художественный руководитель «Ленкома», народный артист СССР Марк Захаров. -- То, что произошло с «Юноной и Авось» для нас -- страшная травма. У меня даже появилось ощущение некоего физического дискомфорта. Подобное бывает у футболистов, когда на тренировке они получают травму, которой никогда бы не случилось во время матча. Я не взял на себя ответственность сказать, чтобы Караченцов играл и дальше. Это было бы преступлением. С моей стороны и со стороны Николая Петровича.
За многолетнюю работу Николая Петровича -- он уже сыграл 800 спектаклей -- было два случая, когда «Юнона и Авось» переносился. Это было в Москве. Когда мы уезжали в Америку на гастроли, продюсер спросил нас, кто, кроме Караченцова, еще играет роль Николая Резанова. Мы сказали, что это наш единственный актер. Подобное было исключено по законам американских профсоюзов. У ведущих актеров должна быть замена. И мы ее подготовили. Потом дублер Караченцова в «Юноне» остался в Америке…
В организации наших дорогостоящих гастролей принимало участие много людей. Но главный организатор, тот первый импульс, после которого началась цепная реакция культурных обменов между Киевом, Днепропетровском и Москвой, -- народный депутат Виктор Пинчук. Он получил сильный удар. Хотя… он умеет держать удары. Я наблюдал его в состоянии творца, который привык мужественно преодолевать все невзгоды. В результате была достигнута договоренность о том, что в конце ноября -- начале декабря мы, оставив всю работу в Москве, приедем сюда, в Киев, с гастролями, чтобы сыграть «Юнону» и еще один спектакль. Думаем о «Городе миллионеров», где заняты Чурикова и Джигарханян, или «Женитьбе Фигаро».
P. S. Организаторы гастролей позаботятся о том, чтобы все, кто купил билеты на «Юнону и Авось», могли обменять их на этот же спектакль, который состоится в ноябре-декабре. Тем, кого не устраивает этот вариант, могут возвратить деньги в киевском филиале АБ «Кредит-Днепр» (ул. Шелковичная, 42/44, офис-центр «Горизонт», 1 этаж). Выплата денег за билеты будет продолжаться еще две недели. Телефон для справок: 244-20-45.