На днях, ровно через 17 лет после трагической гибели Василя Стуса, в Горловке Донецкой области открылся первый мемориальный историко-литературный музей поэта
-- Наш отец завербовался на работу в Донбасс после того, как его начали… активно выдвигать в колхозное правление в нашем родном селе Рахнивка Винницкой области, -- рассказывает Мария Семеновна Стус. -- Районные руководители говорили ему: «Раз ты после раскулачивания смог подняться, значит, и колхоз поднимешь»…
Мария Стус и сегодня живет в том же поселке Куйбышевского района Донецка. 43 года она проработала учителем математики в школе, теперь -- на пенсии. Своими воспоминаниями она поделилась с читателями «ФАКТОВ».
-- На Донбассе наша семья оказалась в 1941 году, -- говорит Мария Семеновна, -- сначала отец поехал туда со старшими детьми -- Полиной и Ваней, а потом забрал маму, меня и Васю. Жили мы там очень бедно. Сначала нам дали комнату в хате без пола. Когда мы попросили заводское руководство помочь хотя бы полы постелить, нам посоветовали взять квартирантов. Так мы и сделали. Невзирая на то что самим было тесно. Квартирантка платила нам аж пять рублей в месяц! Помню, Васенька долго ходил в длинной сорочке, похожей на платьице, -- больше нечего было надеть…
Здесь семья Стус потеряла двоих старших детей. От менингита умерла 16-летняя Полина, а в 1944 году 14-летний Ванечка на глазах у матери подорвался на мине. После этого здоровье матери Элины Яковлевны пошатнулось. Отец тогда надеялся, что младшие станут врачами. Но судьба распорядилась по-другому.
-- Василий домашние задания готовил еще в школе, а дома только раз прочтет -- и уже может отвечать! -- продолжает Мария Семеновна. -- Мы над ним подшучивали: «Это из-за твоих оттопыренных ушей: они ловят знания, как стрелы, ничего мимо не пролетает». С самого раннего детства Васенька увлекался книгами, а в студенческие годы мама даже ругалась, что он каждую копейку тратит на книжки. Когда он учился уже в педагогическом, его называли ходячей энциклопедией. Наверное, эту любовь ему привил отец -- он уже тогда читал Винниченко и Коцюбинского, о которых никто в то время и не слышал. Не знаю, где он брал эти книги… О раскулачивании в Рахнивке отец с мамой рассказали нам, когда мы были уже в старших классах. До этого Вася всему, что было написано в книгах, верил, считая, что в них не может быть лжи. Это, наверное, потому, что у нас в семье никогда не было никакой неправды.
… Однажды пионервожатая шестого класса, в котором учился Вася, встретив его сестру Марусю, сказал ей: «У меня такого ребенка, как Вася, который был бы так предан идеям Ленина и Сталина, никогда еще не было. Он так искренне на линейке скандировал: «За Ленина! За Сталина!». Ваши родители случайно не в райкоме партии работают?»
Когда дети подросли, они узнали правду о судьбе своей семьи. Поэтому, когда умер Сталин, они уже не плакали.
-- Я стояла на линейке и умирала от стыда: -- все плачут, а я -- нет, -- вспоминает Мария Стус. -- А у Васи в десятом классе из-за этого надлома произошел конфликт с самым любимым учителем украинского языка.
Константин Макарович, преподававший Василю украинский язык, был педагогом от Бога — дети его обожали. Но однажды, когда он рассказывал что-то из истории борьбы украинского народа, десятиклассник Стус его прервал:
-- Вы говорите неправду. А правда, в том….
Мария Семеновна не смогла вспомнить, о чем шла речь, помнит лишь, как Вася рассказал о случившемся отцу и попросил сходить в школу. Учитель тогда признался отцу, что Василий был прав, но сказал и то, что такой разговор Василий на уроке не имел права затевать -- ведь учитель рассказывал так, как было рекомендовано в методическом пособии. Правду-то можно было обсудить с глазу на глаз -- не перед всем же классом «нести антисоветчину». Только после окончания школы началась большая дружба учителя и ученика. Школу Василь закончил с серебряной медалью.
-- Когда Васю в первый раз забрали, мы об этом не сразу узнали, -- вспоминает Мария Стус. -- Мама плакала и все просила его не лезть в политику. Хотя мы всегда были уверены, что Вася не делает ничего предосудительного. Сотрудники КГБ из Киева приезжали и в пединститут -- говорили с преподавателями, нашли и его друзей по студенческим годам. И к нам приходили, расспрашивали все до мелочей. Помню, я рассказала, что ребята иногда у нас дома собирались за бутылочкой вина, читали стихи, обсуждали новинки литературы. Кагэбист так обрадовался: «Так он пил? И много?» А отец ему: «Бутылка на шестерых -- много ли это?». Тот огорчился и стал просить меня повлиять на младшего брата. Но я сразу отказалась: «Как же я на него влиять буду, когда он прочел в миллион раз больше меня?»
В 1972 году Василя Стуса арестовали и сослали вместе с другими представителями украинской интеллигенции. Вернулся он только в 1979-м -- его отпустили похоронить отца.
-- После того как отец вернулся из лагеря, ко мне в школу пришел кагэбист и начал мне рассказывать, какой у меня папа негодяй, -- вспоминает сын поэта Дмитрий Стус, приехавший на открытие музея отца в Горловке. -- Отношение ко мне со стороны учителей и директрисы сразу поменялось. Дорога в литературный или театральный институт в тот момент для меня была закрыта. Поэтому сразу после восьмого класса я ушел в техникум.
Через восемь месяцев «националист» Василь Стус снова оказался в лагере для политзаключенных, где стал своим и для армян, и для литовцев, и для евреев. Известный правозащитник Михаил Хейфиц, тоже отбывавший там наказание, описывал позже в своей книге «Украинские силуэты», как он предупреждал надзирателей: «В карцере сидит человек, имя которого с любовью и поклонением будут повторять дети и внуки сегодняшних украинцев. Если вы замучите его, украинский народ неизбежно проклянет вас, как он до сих пор проклинает мучителей Шевченко. Они ведь тоже исполняли приказы своего начальства… » Именно благодаря Михаилу Хейфицу и еще одному диссиденту -- нынешнему лидеру армянского оппозиционного объединения «Самоопределение» Паруйру Айрикяну до нас дошли многие записи Стуса.
«Меня переводят в другой лагерь, а ты остаешься со Стусом, -- говорил Хейфиц Айрикяну. -- Ты понимаешь, какой это человек? Какая это глыба? Так вот, запоминай все, что он говорит, что сможешь -- записывай». -- «Так я же украинского не знаю?» -- отвечал ему Айрикян. Хейфиц настаивал: «Так ты механически запоминай!». Так Айрикян и делал. Спустя много лет его воспоминания оказались очень важными при восстановлении культурного наследия Василя Стуса. Паруйр Айрикян очень обрадовался, когда в прошлом году к нему за помощью обратился председатель правления ОАО «Эластомер» Грайр Хачатрян, принимавший активное участие в создании музея поэта. Часть этих материалов он уже отдал в литературный институт Национальной академии наук Украины.
Василь Стус трагически погиб в лагере строгого режима в 1985 году. Это произошло 4 сентября, ровно через 20 лет после его знаменитого выступления в киевском кинотеатре «Украина», где он осудил режим.
-- Я стал свидетелем того, как Василия забирали в 1980 году, -- рассказывает студенческий друг поэта инженер-металлург Виктор Дидковский. -- Приехав в Киев по своим делам, я зашел к Стусам. Двери мне открыла его жена Валя и сразу сказала: «Тихо! Геть звiдси! У нас обшук». Я ушел -- если бы остался, то и меня забрали бы.
Этот обыск запомнился и сыну поэта Дмитрию, который попал на него, придя из школы. У него тут же вырвали из рук портфель, вытряхнули оттуда все книжки и тетрадки. Дмитрий до сих пор не может забыть унижение и бессилие, которые испытал в тот момент.
-- Перед тем, как отца забрали, -- вспоминает Дмитрий Стус, -- он сказал мне: «Сынок, только после того, что ты увидел, не заболей бациллой ненависти. С этим тебе трудно будет жить».
Сын поэта считает, что отец стал диссидентом и мучеником по вине государства. Его сажали только за мысли, высказанные вслух и записанные.
-- Когда в 1985 году вместе с его женой мы приехали в поселок Кучино Пермской области, где располагался лагерь строгого режима, чтобы забрать тело Василя, -- рассказывает Мария Стус, -- нас долго не выпускали из аэропорта. Спрашивали: «Чего вы ждете? Чего добиваетесь?». Только утром нам сказали: «Этот груз вам не нужен». Нам так и не отдали тело Васи… Получилось, что мы не видели его с 1983 года. Помню, как, приехав на свидание в 1984-м, мы с Валей, ожидая его в помещении для свиданий, слышали, как с шумом распахнулись ворота, пропуская машину, на которой политзаключенных везли на свидание. А потом к нам пришел какой-то тюремщик и сказал, что свидания не будет, так как Василий «не выполнил ритуал». Оказалось, ритуал заключался в том, что Вася должен был говорить с нами на русском языке -- иначе особисты не могли бы проследить за свиданием -- украинского-то они не знали. Но Василий отказался, ответив надзирателям: «С вами я говорить на неродном языке могу. А со своей женой -- нет».
… Только в 1989 году родным было разрешено забрать тело Василя Стуса и перезахоронить на Байковом кладбище в Киеве.