Первые протезы ему сделали в… немецком госпитале
81-летний доктор Иван Братанич уже не работает в Винницком роддоме N 1, но местные жительницы часто, встречая врача на улице, знакомят его со своими повзрослевшими детьми, которые появились на свет благодаря Ивану Демьяновичу. Были среди пациенток доктора и такие, кто решался рожать, несмотря на порок сердца или наличие лишь одной почки. Большинство подопечных Братанича даже не догадывались, что сам он чудом выжил во время Великой Отечественной войны, оставшись без обеих ног, и «колдовал» над роженицами, стоя на протезах.
… Иван очнулся, изнемогая от жуткой боли. В глаза ударила ослепительная белизна госпитальной палаты. Запах лекарств, стоны, мольбы о помощи, доносившиеся со всех сторон на немецком языке… «Вот так попал! Да ведь это -- немецкий госпиталь!» -- леденея от ужаса, понял советский летчик и инстинктивно потянулся рукой к карману гимнастерки, где хранились комсомольский билет и пять патронов. Один из этих патронов предназначался для него самого: попав в лапы врага, летчик должен был сразу же застрелиться, чтобы избежать плена. Но гимнастерки на нем не оказалось, а все тело было укутано бинтами. «Наверное, гимнастерка полностью обгорела, и ее выбросили, -- не давали покоя тяжелые мысли. -- Но ведь тот, кто подобрал меня, не мог не заметить, что на гимнастерке блестят медные пуговицы с советскими звездами! Впрочем, при сильном ударе во время крушения самолета или при падении с неуправляемым парашютом мощная волна воздуха могла сорвать одежду и обувь».
-- Выяснить, как я попал в немецкий полевой госпиталь, было не у кого, -- вспоминает старшина 520-го истребительного полка 16-й воздушной армии Иван Братанич историю, приключившуюся с ним 60 лет назад. -- Я стал восстанавливать в памяти последние события. Хорошо помнил, как повел в бой эскадрилью истребителей, которые прикрывали наши наземные войска, а также штурмовики ИЛ-2, бомбившие большие скопления солдат и техники противника в поселке Новые Кузьмичи под Сталинградом. Выполнив боевое задание, мы сопровождали штурмовики на базу, стараясь менять маршрут, чтобы не попадаться на глаза кружившим вокруг «мессершмидтам». Но очутились под огнем немецкой зенитной артиллерии и пытались маневрировать между трассирующими в небе золотистыми, красными, синими, зелеными смертоносными «шариками». Вдруг я обнаружил, что горит правый борт самолета. Тут же почувствовал, что обожгло руку и ногу. В надежде, что с увеличением скорости удастся сбить пламя, потянул ручку управления от себя. Кабина самолета наполнилась едким дымом, стало тяжело дышать. Помню еще, как рванул кольцо парашюта, считая, что прыгаю на территорию, где фашистов нет…
Сталинградскую битву, в которой советским войскам удалось остановить наступление немцев, историки назвали началом коренного перелома в Великой Отечественной войне. Но цена этой победы очень высокая.
-- Мы вылетали на боевые задания по четыре-пять раз в день, даже обедали за штурвалом, -- продолжает Иван Демьянович. -- Многие из моих боевых товарищей были сбиты фашистами и погибли в первых десяти вылетах. Мне посчастливилось совершить 106 боевых вылетов и сбить семь вражеских самолетов -- три самостоятельно и четыре в групповом бою. А мечтал, прежде чем погибну, уничтожить хотя бы десять. Меня самого не раз сбивали немецкие асы. Дважды приходилось садиться на «брюхо», когда вражеские зенитки попадали в самолет. Но при этом удавалось сохранить боевую машину и остаться живым. Во время воздушных боев убедился, что немцы не выдерживают лобовых атак, поэтому применял их при каждом удобном случае. Кстати, вместе с нами летали и французские летчики из истребительного авиационного полка «Нормандия-Неман».
В очередной раз придя в сознание, Иван увидел, что лежит на носилках в каком-то вокзальном помещении. Прислушался к своему соседу, который говорил по-русски. Из рассказа понял, что немцы заставили его вместе с другими односельчанами подвозить на телегах снаряды поближе к линии фронта. Только долго работать им не пришлось: попали под бомбежку нашей авиации. Тяжелораненых немцы подобрали на поле боя и пообещали, что будут лечить. Узнав это, Иван перестал удивляться, почему до сих пор не спросили, кто он и откуда. Решил: если будут спрашивать, как его зовут, скажет, что он Виктор Радова, ездовой из колхоза имени Куйбышева села Котлубань под Сталинградом. Так и представился врачу, заводившему на него медицинскую карточку. «Почему не мобилизовался в Красную армию, почему решил помогать немцам?» -- допытывались гестаповцы. Иван Братанич, он же Виктор Радова, объяснил, что заболел туберкулезом, поэтому в армию не взяли. Помог убедить немцев роскошный каштановый чуб Ивана (к летчикам долго не присылали парикмахера). Проверили его и на предмет того, знает ли местность. На все вопросы ответил.
Однажды проснувшись утром, Иван обратил внимание, что на месте его правой ноги просело одеяло. Отбросил его -- ноги не было! А ведь никто не спрашивал, согласен ли он на ампутацию. «Сейчас война -- она и голову отрежет, не спросив, -- удивились медики его возмущению. -- В твоей ноге все кости были полностью раздроблены. Но не горюй, в клинике профессора Бюллера сделают тебе деревянную ногу, очень удобно будет ездить на лошадях!»
-- Боль стала моей жизнью. Я чувствовал ее и днем, и ночью, -- вспоминает Иван Демьянович. -- В венском Рудольфшпитале, куда меня доставили санитарным поездом, согревала надежда: вот подлечусь и буду пробиваться к своим. Но мое лечение затянулось, поскольку и на операции, и на перевязки вызывали в последнюю очередь. Девиз: «Дойчланд, Дойчланд юбер алес!» (»Германия прежде всего!») выполнялся неукоснительно. Меня удивляло, что госпиталь находился в Австрии, а порядки в нем царили немецкие. Я начал учить язык, и немцы подшучивали, что у меня уже появляется венский акцент.
В клинике профессора Бюллера Ивану-Виктору отрезали еще часть правой ноги, чтобы прикрепить протез. Позже оказалось, что на левой также сильно повреждена кость, поэтому придется оперировать и ее. После операции нога перестала двигаться, и Ивану изготовили специальный протез-тутор. Пациент каждый день по нескольку часов тренировался, учился заново сидеть, стоять, ходить без костылей. Кроме того, у летчика были сильно обожжены руки, а на левой повреждено сухожилие. Частично нервное сплетение левого предплечья удалось «отремонтировать», но обе руки пришлось долго и упорно разрабатывать. Он помогал медсестрам и санитарам скатывать в рулоны бинты, которые после стирки и дезинфекции приносили в госпиталь в огромных мешках. Немцы не скрывали, что удивляются его упорству, и улыбались -- мол, русский Иван «гут». А он, неимоверно тоскуя по Родине, должен был принимать их правила игры. Частенько играл с немцами в шахматы, за игрой они расспрашивали о русском чемпионе мира по шахматам Александре Алехине. Но после того как Иван обыграл нескольких человек, они страшно разозлились. Некоторые совсем недружелюбно обзывали «руссиш швайн». Поэтому в шахматы он играть перестал.
Около трех лет Иван Братанич провел в госпитале. При выписке получил документ, свидетельствующий, что он инвалид и от службы в армии освобожден. Немецкую униформу сменил на гражданскую одежду. Шел 1945-й год. Советские войска освобождали Вену. Временно Братанич поселился у старой одинокой немки. Женщина постоянно поучала, что он должен прятаться от своих. Ведь за то, что во время войны был с немцами, его повесят. Но Иван дни напролет ковылял по улицам австрийской столицы в надежде встретить советских летчиков. Наконец он увидел военнослужащих из технической обслуги аэродромов и бросился к ним. Выслушав рассказ Ивана, соотечественники препроводили его в контрразведку.
-- После долгих разбирательств и мучительных проверок СМЕРША, о которых даже вспоминать не хочу, мне устроили встречу с командиром моего полка Степаном Чирвой, который мог за меня поручиться, -- говорит Иван Демьянович. -- Кинулся к Степану Никифоровичу, как к отцу родному, со слезами на глазах. Говорю: «Здравствуй, Родина, ты у меня все-таки есть, и никакой я не предатель!» Степан Никифорович -- уже не майор, а полковник, и не командир полка, а командир авиакорпуса -- рассказал, что многие видели, как загорелся мой самолет, и очень рад, что я отыскался. Он посоветовал мне скорее ехать домой, ведь моей матери на Виннитчину отослали письмо, что я пропал без вести, и она, наверное, уже все слезы выплакала. Еще сообщил о награждении меня Орденом Красного Знамени, который могу получить в Винницком облвоенкомате.
Возвратившись домой, Иван Братанич начал упорные тренировки. Много ходил -- сначала на костылях, потом с двумя палочками, затем с одной. Доводил себя до изнеможения. Когда культя начинала сильно кровить, переходил на костыли. Пытался ездить на велосипеде. И продолжал мечтать о небе. Написал письмо в Министерство гражданской авиации Украины, в котором рассказал свою историю и спросил, можно ли ему приехать в Киев, чтобы полетать в учебном отряде. А потом, может быть, ему доверят развозить почту. Но вскоре получил ответ, что специалистов у них хватает, а в авиации нужны здоровые люди. Тогда и пришло решение: если в авиацию ему путь закрыт, выучится на доктора! На собственном опыте убедился, какие чудеса порой творят врачи, возвращая к жизни безнадежных пациентов.
-- Без выходных и праздников я проработал врачом сорок семь лет, -- говорит Иван Демьянович. -- После войны по бездорожью можно было только в кирзовых сапогах пройти. Но в «кирзачи» мои деревянные ноги и засунуть трудно было, а вытащить вообще невозможно. Заказал себе специальные сапоги с разрезанными голенищами, которые стягивались тремя поясками. Долгие годы упорных тренировок не прошли даром -- на работу ходил на своих «ногах» без палочки. Считал, что доверять врачу, который еле ковыляет, не будут. К тому же, я еще и невесту искал. А много ли шансов у жениха с костылем? Встретил свою Ольгу Матвеевну в областной больнице имени Пирогова, она тоже врач. У нас двое детей -- Юра и Таня. Каждые три года Иван Демьянович меняет «ноги» на протезном заводе. Но случается, что протезы ломаются прямо на улице. На такой случай у него всегда отвертка в кармане имеется -- подкрутит нужное крепление и шагает дальше. А если что-то не получается, кто-нибудь обязательно подвезет.
За долгие годы работы Иван Братанич вернул к жизни многих пациентов. Но то, что случилось в апреле 1961 года, из разряда чудес. Одна старушка нашла в сугробе новорожденного младенца и, завернув его в теплый платок, принесла в Винницкий роддом N 1. К спинке ребенка примерзли куски грязи, а пульс уже не прощупывался.
-- Санитары пришли, чтобы отнести младенца в морг, но я подумал, что еще не все потеряно (вспомнил, как во время войны удалось спасти моего совершенно обмороженного товарища, которого нашли через несколько дней после того, как его ветром вынесло из самолета). Не теряя времени, мы взялись за малыша. Помыли в теплой воде, стали делать искусственное дыхание, уколы. И вскоре услышали легкий толчок в области сердца, потом еще один… Девочка была спасена!
Судьба ребенка сложилась благополучно. Его удочерила бездетная супружеская пара. Когда Светлана праздновала свое совершеннолетие, родители рассказали девушке историю ее воскрешения, и она захотела познакомиться со своим спасителем. Приехала «крестница» Братанича издалека и без предупреждения, а доктор в это время был в отъезде. Когда Иван Демьянович вернулся, коллеги передали ему привет, букет алых роз, шампанское и конфеты.
-- Жить без ног можно, -- считает Иван Братанич. -- Главное -- не сломиться духом, устоять перед трудностями и невзгодами.