На днях герою фильмов «Судьба», «Любовь земная», «Зачарованная Десна» исполнилось 70 лет
Красавец-мужчина актер Валентин Черняк завоевал не одно женское сердце. Среди его поклонниц была даже сама жена Александра Довженко Юлия Солнцева. Благодаря природному обаянию его приглашали сниматься Евгений Матвеев и Николай Мащенко. Валентин Александрович был дружен со знаменитым Николаем Крючковым, «пил горькую» с Александром Вертинским и носил пиджак от Ивана Переверзева
— Первую роль в кино мне предложили, когда я еще служил в армии, в Белгороде. Как-то к нам приехал с концертом «Таврический ансамбль песни и пляски». Через некоторое время из него демобилизовался чтец. Пригласили меня. В ансамбле я был на виду: объявлял номера, читал отрывки, пел в хоре. Кто-то посоветовал режиссеру Швачко взять меня на роль Прокопа Конзюбы. Задумав снять «Кривавий свiтанок» по Коцюбинскому, он собрал прекрасный творческий коллектив. Я неожиданно для себя очутился среди талантливейших актеров — Вертинского, Лилии Олимпиевны Грищенко. Моей партнершей была Ада Роговцева — тогда еще студентка. Я по фильму объяснялся ей в любви, а в жизни не успел сделать предложения.
— Степанков опередил?
— Он. Я очень трепетно относился к Адочке, нежно за ней ухаживал. Ей это, несомненно, нравилось. Жаль, нам не пришлось больше вместе играть. Позже мы встретились на дубляжах. Осталось светлое воспоминание о юношеской любви.
— И часто вы влюблялись в своих партнерш?
— В следующем своем фильме, «Ласточка», я был безнадежно влюблен в Тамару Алешину. Она была старше меня, замужем. В мою сторону даже не смотрела. А в первом фильме режиссера Николая Мащенко моей партнершей была Рита Гладужко. Я ее просто обожал. Предложил выйти за меня замуж. Мы даже пытались обсуждать, как станем вместе жить. Она тогда уже развелась. Ее первый муж был сценарист, и она успела привыкнуть к определенному комфорту. Я жил в общежитии, а это ее не устраивало. Она уехала в Москву, и больше мы не виделись. Вообще с фильмами Мащенко у меня связано несколько историй.
В фильме «Овод» я должен был играть епископа. Без грима примерил костюм и совсем не чувствовал себя епископом. Решил пройтись по старому Львову. На одной из улочек ко мне подошло несколько пожилых мужчин, и, обратившись ко мне на украинском с сильным акцентом, они пригласили меня что-то освятить. Я пытался им объяснить ситуацию, но мы друг друга не понимали. На следующий день они пришли посмотреть на съемки фильма и повторили свое приглашение уже в присутствии съемочной группы. Мне кажется, даже после объяснений они до конца не поверили, смотрели как-то обиженно. Кстати, Андрея Харитонова на главную роль, Овода, Мащенко я предложил. Андрей очень сопротивлялся, мол, что может студент. На тот момент я уже был деканом Театрального института Карпенко-Карого. Подготовил Андрея к пробам. Он сыграл сцену в тюрьме, да так здорово, что кинопроба вошла в фильм. Многие режиссеры на пробах следят, чтобы декорации были правильно выставлены, вдруг первая проба будет лучшей. Так и произошло с Харитоновым. Кроме меня и Мащенко юношу поддержал Бондарчук, который сыграл в фильме отца.
— Говорят, Солнцева заставила вас раздеться и лишь затем предложила роль в «Зачарованной Десне».
— Мне позвонили от Юлии Ипполитовны домой, пригласили на встречу с ней в гостиницу «Украина». Солнцева с порога оглядела меня и приказным тоном сказала: «Разденьтесь, чтобы я увидела ваше тело». Я вяло начал снимать одежду. «Быстрее, и брюки тоже». Со словами, что нужно немного похудеть, меня утвердили. Солнцева любила стройных и красивых актеров. Иногда придиралась по мелочам и в то же время не реагировала на то, что у других режиссеров заканчивалось бы скандалом. Помню, на съемках был момент, когда мы все замерли, не знали, чем все закончится. По сюжету фильма лодка должна перевернуться. Чтобы отснять этот момент, отгородили на реке заводь, там было воды по колено. Однако актер Евгений Самойлов умудрился по-настоящему захлебнуться и чуть не утонуть, поскольку был совершенно пьяный. Его вытащили на берег, привели в чувство, переодели, снова усадили в лодку и сняли эпизод. По окончании съемок я по заказу «Новин кiноекрану» написал статью «Десна чарує». Показал Солнцевой. Она прищурилась и спросила: «Так вы журналист или актер?» Я ведь показал специально, рассчитывал, что она даст согласие сделать большой материал о ней, но получил отказ. "О мне написано достаточно, а если не послушаетесь, будете моим личным врагом«
— Вы снимались и у знаменитого Евгения Матвеева
— Он увидел меня в коридоре киностудии. Пристально, но как-то по-свойски оглядел и первым заговорил «Вы похожи на одного из героев моего фильма „Почтовый роман“, идите подбирайте костюм, считайте, что вы утверждены».
Интуиция его обычно не подводила. Он доверял актеру. Матвеев — уникальное явление, он в одинаковой степени владеет мастерством актера и режиссера. По умению зажигать других я его могу сравнить только с Леонидом Быковым. Однажды Матвеев показал, как нужно сыграть, будто сейчас хлынут слезы, что называется «держать слезу». Я сыграл, глядя на него, дубль сняли, я по-настоящему разрыдался, меня еле успокоили. Есть еще понятие «не выйти из кадра», когда много текста и ты идешь на камеру. «Валя, сделай что-нибудь», — попросил Матвеев, и у меня с первого дубля все получилось. Сам он, играя, настолько входил в роль, что дублей не требовалось. Правда, на съемках фильма «Любовь земная» он выскочил из великолепной сцены, и потом с напряжением снимали дубли. Его герой ищет краденое зерно и яростно разбрасывает ветки. Он швыряет огромный кусок дерева и задевает меня. Чуть правее — и я остался бы без глаза. Так же бешено и темпераментно, как играл, он бросается ко мне, искренне просит прощения, осматривает ссадины, забыв о включенной камере.
В обыденной жизни Матвеев — невероятно притягательный, естественный человек. На съемки под Москвой привозил полный чемодан консервов. По вечерам у себя в номере устраивал посиделки, ему нравилось угощать всех. У него не было понятия, что кто-то на вторых ролях, считал, что фильм создается коллективом. К нему можно было запросто зайти даже ночью. Иногда он среди ночи включал свет и работал над сценарием.
— Вы играли с Переверзевым, Остроумовой, Кириенко. Как с ними складывались отношения?
— Когда я познакомился с Остроумовой и Кириенко, долго не мог поверить своему счастью. Эти интереснейшие женщины меня обхаживали даже с каким-то подобострастием. Позже выяснилось, в чем дело. Они узнали, что фамилия сценариста Черных, и он украинец. Особенно «купилась» Кириенко — старалась понравиться «сценаристу». Когда я понял, что они принимают меня за другого, не отказал себе в удовольствии подыграть им. Увидя меня на съемочной площадке, они поинтересовались: «Почему вы в таком костюме?» «Хочу себя увековечить на экране». Сценарист по тем временам был лицом важным, они надеялись у него и дальше работать. Более заискивающего отношения женщин по отношению к себе я не встречал.
С Переверзевым у меня был такой случай. После армии у меня не было приличной одежды. За копейки он предложил мне один из своих костюмов. Размер подошел. Это был первый в моей жизни костюм, но радовался я недолго. Через неделю приехала его жена, Надя Чередниченко, кинулась, где костюм. Оказалось, что костюм шили у известного закройщика Затирко и он стоил немалых денег. Пришлось отдать.
— У вас в те времена были кумиры?
— Меня очаровывал Петр Алейников какой-то не советской раскованностью. Но когда мне посчастливилось с ним работать, это был уже другой Алейников. Его пригласили сниматься в «Повести наших дней». Он приехал на съемки и сразу же ушел в загул. Хватились — Алейникова нет. Нашли его в бурьяне, без чувств. Больше рисковать не стали. На роль взяли Андрея Сову. Второй раз я увидел его в еще худшем состоянии в гостинице «Украина». Знакомый пригласил меня к себе в номер, вышел за лекарством. Слышу из-под одеяла голос: «Тут есть кто живой?» Мужчина приподнялся, и в рыхлом и беспомощном старике я с трудом узнал своего кумира.
Посчастливилось мне играть с Крючковым. В фильме «Иду к вам» о моряках-спасателях Николай Крючков играл боцмана, я — матроса, Переверзев — капитана. Но настоящие рыбаки с задубленными от соли руками приезжали и приглашали с собой только Крючкова. Его боготворили. Он был оптимист, и истории, которые он рассказывал, были в том же духе. Возвращался он с моря загоревший, помолодевший, еще более жизнерадостный.
О встрече с Вертинским я вспоминаю со злостью на себя. Тогда бы записать все, что он мне порассказал за ночь Как напоминание о нем осталась фотография с подписью: «На память Вале о благородно проведенной ночи среди двух женщин в кровати».
— Про ту ночь что-нибудь помните?
— Конечно. Сначала мы жили в гостинице «Украина». Съемки фильма «Фата моргана» совпали с каким-то съездом, и в последнюю ночь нас переселили в однокомнатную квартиру к двум интеллигентнейшим и одиноким старушкам. Вертинский не страдал звездностью, был необыкновенно естественным. К этой перемене отнесся спокойно. Хотя в гостинице поражал меня тем, что мог выйти из туалета и позвать горничную слить воду. Живя за границей, он привык к комфорту, но довольно быстро приспособился к советской действительности. Он вел себя со всеми как равный и быстро находил темы для бесед. Старушки полюбили его сразу. Ему постелили на кровати, мне на полу, а сами спали на раскладушках, взятых у соседей.
Когда мы жили в гостинице, наши номера были рядом. Однажды, часов в двенадцать ночи, он зашел голодный. Но у меня не нашлось ничего съедобного. Мы поехали на вокзал, там буфет работал круглосуточно. Когда мы подошли к витрине, оказалось, что есть лишь обветренные пирожки с мясом. Мы взяли бутылку вина и черствые пирожки. Проболтали за жалкой закуской всю ночь. Он рассказывал о своих путешествиях по миру, описывая особенности быта и культуры. В номере показал чемодан — подарок японского императора. В нем можно было развесить смокинг, чтобы не помялся.
О своей супруге и дочерях рассказывал нежно, с придыханием, поэтично. Он их боготворил, был замечательным отцом и влюбленным мужем. Как-то на съемки не привезли обед. Нас пригласила сельская семья в дом отобедать. Борщ, каша, яичница. Он ел, нахваливал, выглядел своим человеком и просто очаровал хозяев.