«Старалась, чтоб дочь голодной и раздетой не была, а про душу ее забыла», -- плачет убитая горем мать
В конверте, пришедшем в редакцию, с письмом безутешной матери лежала вырезка из районной газеты: «18-летняя девушка наложила на себя руки из-за 80 гривен долга за обучение». Побывав в городке Смела -- третьем в Черкасской области по численности населения после самих Черкасс и Умани, я поняла, что деньги были всего лишь поводом к уходу девушки из жизни.
История Дианы Лисовой -- о беспросветности, царящей в украинской провинции. О том, как очерствели от этой беспросветности люди…
Наталья Валентиновна показала, в каком виде вечером в субботу 22 июня она нашла тело повесившейся на чердаке дома дочери. Это было совсем не так, как в фильмах, когда ноги удавленника раскачиваются перед глазами обнаруживших его полицейских. Куда уж, потолок полтора метра! Наталья Валентиновна стала на колени, прижала к груди согнутые в локтях руки со стиснутыми кулаками, нагнула голову: вот так! Когда Мишка, старший брат Дианы, увидел на чердаке сестру, решил, что она просто молится, пока не заметил провод от радио у нее на шее. До этого, пока приставлял к крыше лестницу, пока взбирался на горячий шифер, думал: мол, «Динка прикалывается». Это кто ж такие предсмертные записки оставляет: «Знiмайте мене з горища, бо завоняюсь»?
В тот день студентке второго курса Смелянского радиотехникума Черкасского государственного технологического университета Диане Лисовой предстояло сдавать экзамен. Девушка училась «на контракте» (поступила уже после окончания набора). Всем контрактникам положено сдавать квитанции об оплате за обучение не позднее десятого числа каждого месяца -- без этого, по правилам, не допустят к занятиям. Но в «экзаменационном» июне семья не смогла найти 80 гривен…
Наталья Валентиновна -- разнорабочая на сахарном заводе, где зарплату постоянно задерживают. Еще она подрабатывает на плантации свеклы. Старший сын, 21-летний Мишка, после школы пошел на шиномонтаж: тоже кормилец, но тоже -- когда есть средства у предприятия. По словам Натальи Валентиновны, поняв, что денег на заводе к дочкиным экзаменам получить не успеет, она пошла к главбуху просить 80 гривен -- в счет зарплаты: «Поймите правильно, у меня знакомые такие же, как и я -- свободных 80 гривен ни у кого нет. Да и что я им пообещаю: до завтра беру? до послезавтра? А дочь мою не допустят к экзаменам!»
Разнорабочую успокоили: зарплата будет в пятницу. Но в четверг Наталье Валентиновне бухгалтер сказала, чтобы получки и не ждали, а в счет зарплаты она ничего дать не может: «Ну нема! Нема!»
-- Последний раз дочка напомнила мне о деньгах в четверг: «Ма, шукай грошi! Я тебе прошу, ну в кого хочеш позич!» -- вспоминает Наталья Валентиновна. -- И такое у нее лицо было странное. А я ей в ответ: не смотри на меня, как на врага народа, я знаю, как неприятно, когда каждый день на занятиях объявляют список должников. Но разве я виновата, что нам не платят? Иди сдавай экзамен, а твоему завотделением я квитанцию на лоб приклею, если он тебя не допустит! Ну, может, в понедельник на заводе дадут получку, может, во вторник за буряки расплатятся, да и Мишка должен получить…
Бо-оже! Она на меня только посмотрела… В пятницу Дина сказала, что будет мыться, так чтоб никто не заходил. Я подумала: слава Богу, видать, пойдет-таки завтра на экзамен.
Утром Наталья Валентиновна собралась на базар за пшеном, позвала с собой Дину. Обычно девушка вставала ни свет ни заря, но в тот день отказалась -- сослалась на головную боль. А когда мать вернулась с базара, дочки уже не было дома. На экзамен отправилась? Вечером пришел с работы Миша, стал искать ключи от сарая. Полез к сестре в шкаф и обнаружил ту самую записку.
-- И как я могла не обратить внимания, -- рыдает Наталья Валентиновна, -- что Динка последние два дня просидела молча, уткнувшись носом в учебник? Да если б я знала, что так все кончится, я бы всех соседей обошла!
Сахарный завод выделил разнорабочей Мурашовой на похороны дочери 400 гривен, да и в техникуме насобирали полтысячи. Почему же не нашлось 80 гривен в нужную минуту? Главный бухгалтер завода уверяет, что Наталья Валентиновна в разговоре не упоминала о Диане и необходимости уплатить за ее учебу, просто попросила деньги в счет зарплаты.
Но, может быть, проблему можно было решить за счет отсрочки платы за обучение? В Смелянском радиотехникуме мне пояснили, что в контракте оплачивать учебу Дианы Лисовой обязывался завод, но, начиная со второго курса, девушка приносила квитанции от своего имени. Почему? Это, по словам директора техникума Ивана Кононенко, его не касалось: главное, чтобы деньги поступали в срок. Наталья же Валентиновна сказала, что ей неловко было напоминать заводу о его обязательствах в ситуации, когда и на зарплату рабочим денег не было. Не решилась она просить об отсрочке платежей и в техникуме. Сама Диана, похоже, пыталась, но…
Наталья Валентиновна слыхала от однокурсниц Дины, что после разговора в кабинете заведующего отделением дочка плакала. «Я не представляю, как моя Динка плачет, у нее мужской характер!» -- говорит Наталья Валентиновна и, похоже, в гибели дочери склонна винить заведующего ее учебным отделением Михаила Федоренко. И в письме, и в разговоре рефреном звучит фраза: «Я только хочу знать, ЧТО он ей тогда сказал?»
-- К десятому числу в отделении оставались еще 160 должников, -- говорит Михаил Федоренко. -- Это для нас ситуация обычная, поэтому мы постоянно напоминаем своим студентам: не забудьте заплатить. К 19 июня -- последнему дню занятий -- у меня не было лишь двух квитанций. Я зашел в аудиторию, назвал фамилии должников. Одна девочка полезла в сумку, достает квитанцию. Спрашиваю у Лисовой: «А вы не хотите покопаться в своей сумке?» -- «Нет». -- «Ну тогда зайдите ко мне в кабинет». Я сказал Дине, что без квитанции об уплате она не имеет права появляться на территории радиотехникума. Девушка пообещала: мол, в пятницу мама получит зарплату. Я ей: ну вот, тогда и на экзамен приходи. Она кивнула, вышла. Причем я не заметил никаких слез. К тому же, разговор в кабинете с Диной происходил при свидетелях.
Однако один из свидетелей -- преподавательница -- была занята своим делом и особо не прислушивалась. Якобы второй свидетель -- юрист техникума. Но он, по словам Натальи Валентиновны, «еще не заскоруз в этом во всем», поэтому догнал ее около выхода и сказал, что не хочет брать грех на душу: его тогда в кабинете не было.
Подруги говорят про Дину: добрая была, жизнерадостная. Что бы у нее дома ни случалось, всегда улыбалась.
-- Я «потеряла» дочь где-то в 7-8-м классе, -- с грустью вспоминает Наталья Валентиновна. -- Дина перестала рассказывать мне о своих делах, не доверяла. Даже когда мылась, мочалкой от меня закрывается! Она была САМА В СЕБЕ, как тот равлик-павлик… Вы не думайте, что я свое горе хочу на кого-то свалить. Вину с себя не снимаю. Понимаю, что пеклась лишь о ее теле -- чтоб дочь голодной и раздетой не была. А про душу ее забыла…
Я Дине не разрешала никуда ходить: какие дискотеки! Один раз она собралась вопреки запрету, так мы с Мишкой такую взбучку ей устроили! Я розгой грозила: мол, так выдеру, что ни на какие танцы не захочется! Дина пробовала меня воспитывать: «Я не пью и не курю, и никто меня не будет к этому силовать. Но не сидеть же в хате, хочу быть среди людей». Но вы же и меня, мать, поймите! Постоянно слышишь: то одну девушку по дороге с дискотеки изнасиловали, то двоих в речку бросили…
Когда Диана поступила в техникум, стало не до дискотек. Тем более, что к ее подругам мать относилась с опаской, старалась ограничить общение с ними: одна с 17 лет дите нянчит, еще повезло, что парень перед армией в жены взял, другая только и знает, что гулянки… Динка переключилась на учебу, увлеклась компьютером. У нее были такие планы -- хотела в Черкассах учиться! Но скандалы продолжались: час назад, мол, все студенты уже по домам, а ты где задержалась? В техникуме знали о домашних строгостях, и когда однажды осенью Дина явилась с занятий затемно, то предъявила матери записку на клочке бумаги: «Не сварiть Дiну, -- писала куратор группы. -- Ми клеїли обої. Дякую вам за хорошу дочку».
-- Она у меня добросовестная была, нет, чтоб увильнуть от дела, как другие, -- на глазах у Натальи Валентиновны слезы. -- У нее не было плохих людей, все хорошие, всем находила оправдание. А мне говорила, что я своими мыслями притягиваю зло.
Когда погиб мой муж, отец Динки, я говорила детям: надо перетерпеть, пока мы «поднимем» дом. И Динка мне: «Ладно, я не прошу, чтоб ты мне покупала одежду, знай одно: каждый месяц ты должна регулярно платить за техникум, чтоб у меня всегда к десятому числу было 80 гривен». Частенько приходилось одалживать. Но за два года Динка ни одной пары не пропустила, тем более -- экзамена! И этот бы сдала, но позже…
Незадолго до трагедии Наталья Валентиновна с Дианой, будучи в Черкассах, купили в зоомагазине крысенка. На дереве перед хатой девушка повесила клетку для него, кормила… Заслышав хозяйкин голос, Борька стремглав мчался вниз по стволу -- и к ней на плечо, а потом в волосы… Сразу же после того, как Дины не стало, крысенок пропал. «Дочь его с собой забрала, -- говорит Наталья Валентиновна. -- Он ей там нужнее».
Убитая горем женщина убирает со стола, вздыхает и говорит: «Она посчитала, что развяжет нам руки. Знает же, сколько денег на эту хату, на ремонт нужно. Мы недавно двери новые поставили, да лучше б сберегли на техникум!»
-- Я в этой жизни так запуталась! -- плачет Наталья Валентиновна. -- Считала себя такой деловой! Была уверена, что ничего в нашей семье не случится. Ведь за всем слежу! Следить следила, а главного не увидела. И вот лето, солнце, красота -- а Динка моя где сейчас?
Однокурсница Дианы вспоминает, как девушка однажды прокомментировала очередное самоубийство в Смеле: «О, повiсився! Дурний! Та це ж толпа собереться!» Но почему-то 22 июня ее не остановило даже это…